Противостояние.Том I - Стивен Кинг

Голос пролязгал:

— Как вы себя чувствуете, мистер Полфри?

Но Вик не смог ответить. Он опять погрузился в зеленую пучину бреда. За экраном белого скафандра он увидел лицо матери. Мама была одета во все белое, когда папа привез его и Джорджа в последний раз к ней в санаторий. Ей пришлось поехать туда, чтобы не заразить никого из близких. Туберкулез заразен. От него можно умереть.

Он разговаривал с мамой… сказал, что будет хорошим и поставит лошадь в стойло… пожаловался, что Джордж отнял его комиксы… спросил, как она себя чувствует и скоро ли вернется домой… Человек в белом скафандре сделал ему укол, и он еще глубже погрузился во тьму, а его слова стали неразборчивыми. Человек в белом повернулся к людям за стеклянной стеной и покачал головой.

Подбородком он включил переговорное устройство, вмонтированное в шлем, и произнес:

— Если это не подействует, то к полуночи мы его потеряем.

Для Вика Полфри «магический час» окончился.

— Закатайте рукав, мистер Редман, — попросила хорошенькая темноволосая медсестра. — Это не займет и минуты. — В руках, защищенных перчатками, она держала прибор для измерения кровяного давления. Она мило улыбалась Стю сквозь пластиковую маску, словно их объединяла какая-то пикантная тайна.

— Нет, — ответил он.

Ее улыбка немного потухла.

— Я хочу только измерить давление. Это не займет и минуты.

— Нет.

— Так распорядился врач, — сказала она, переходя на деловой тон. — Пожалуйста.

— Если так распорядился врач, то дайте мне поговорить с ним.

— Я думаю, что сейчас он занят. Если бы вы только…

— Я подожду, — спокойно заявил Стю, даже и не думая расстегивать рукав.

— Это всего лишь моя работа. Вы же не хотите, чтобы у меня из-за вас были неприятности? — Она адресовала ему милую неопределенную улыбку. — Если бы вы только позволили мне…

— Не позволю, — отрезал Стю, — идите и скажите им, пусть пришлют кого-нибудь.

С обеспокоенным видом медсестра подошла к стальной двери и повернула в замке квадратный ключ. Раздался звук работающего насоса, дверь открылась, и она перешагнула через порог, напоследок бросив на него укоризненный взгляд. Стю же смотрел на нее вполне дружелюбно.

Когда дверь закрылась, он встал и торопливо подошел к окну. Перед ним было двойное стекло, к тому же зарешеченное снаружи, но уже совсем стемнело и он ничего не увидел. Стю вернулся обратно и сел. На нем были вылинявшие джинсы, клетчатая рубаха и коричневые залатанные стоптанные башмаки. Он провел рукой по лицу и недовольно поморщился, нащупав щетину. Они даже не разрешают ему побриться, а он быстро зарастает.

Он не возражал против самого обследования, но он был против того, чтобы его держали в страхе и неведении. Он не был болен, во всяком случае, пока, но был очень напуган. Что-то здесь нечисто. И он больше не собирается участвовать в их делах, пока ему не объяснят, что случилось в Арнетте и какое отношение ко всему этому имеет тот парень Кампьон. По крайней мере тогда его страх, может, будет оправдан чем-то серьезным.

По их лицам он понял, что они ожидали подобных вопросов еще раньше. У них масса способов скрывать от больных правду. Четыре года назад его двадцатисемилетняя жена умерла от рака. Он сначала поразил ее матку, а потом с быстротой молнии и весь организм. Стю видел, как ловко уклонялись они от ее вопросов, либо меняя тему разговора, либо давая ей информацию, напичканную специальными терминами. Поэтому поначалу он и не стал ничего спрашивать, замечая, как это тревожит их. Но сейчас настало время спросить. Ему должны хоть что-нибудь ответить. Пусть односложными словами.

Кое-что он сообразил сам. У Кампьона, его жены и ребенка была какая-то скверная болезнь. Начиналась она как грипп или летняя простуда, но дальше тебе становилось все хуже и хуже, пока наконец ты не захлебывался собственными соплями или не сгорал от внутреннего жара. Эта болезнь была невероятно заразной.

Два дня назад, 17-го числа в полдень, они пришли и забрали его. Четверо военных и врач. Вежливые, но решительные. О том, чтобы уклониться, не могло быть и речи: все четверо военных были вооружены. Тогда-то Стюарт Редман и испугался всерьез.

Регулярная доставка людей из Арнетта в аэропорт в Брейнтри была уже хорошо отлажена. Стю везли вместе с Пиком Полфри, Хэпом, семьей Брюетт, Хэнком Кармайклом с женой в сопровождении двух сержантов. Их затолкали в армейский фургон, и за всю дорогу солдаты не проронили ни слова, даже когда Лайла Брюетт забилась в истерике.

Другие фургоны тоже были битком набиты. Стю не мог разглядеть всех людей, но увидел семью Ходжез и Криса Ортегу, бармена из «Головы индейца», брат которого Карлос был водителем «скорой помощи». Он также узнал Паркера Нейсона с женой, работников трейлерного парка, что располагался рядом с домом Стю. Он догадывался, что они выловили всех, кто был на заправке, когда автомобиль Кампьона врезался в колонки, и всех, с кем те с того времени общались.

Выезды из Арнетта были перекрыты двумя болотного цвета армейскими грузовиками. Стю подозревал, что и въезды в город скорее всего тоже заблокированы. Они натягивают колючую проволоку, и, когда город будет полностью загражден, наверное, выставят часовых.

Это было серьезно. До смерти серьезно.

Стю терпеливо сидел на стуле перед больничной койкой, которой он не позволил себе воспользоваться, и ждал, когда сестра приведет ему кого-нибудь, но, похоже, никто не придет. Может быть, утром они все-таки пришлют кого-то наделенного достаточными полномочиями, чтобы сообщить ему необходимые сведения. Он подождет. Терпение всегда было сильной чертой Стю Редмана.

Чтобы чем-нибудь заняться, он начал анализировать состояние людей, ехавших с ним в одном фургоне. Совершенно больным казался только один Норм. Он беспрерывно кашлял, отхаркивая слизь, у него был жар. Остальные выглядели просто в той или иной степени простуженными. Люк Брюетт чихал. Лайла Брюетт и Вик Полфри слегка покашливали. У Хэпа был насморк, и он постоянно вытирал нос. Это очень напоминало случай из школьного детства Стю, когда примерно две трети учеников младших классов поразил какой-то вирус.

Но больше всего его напугало — возможно, это было только совпадение — то, что произошло при въезде на взлетную полосу. Армейский шофер неожиданно три раза громко чихнул. Наверное, просто совпадение. Для аллергиков июнь — самое тяжелое время в Восточном Техасе. A может быть, водитель действительно простудился в отличие от них, подхвативших какое-то неведомое дерьмо. Стю хотелось верить в это. Потому что если эта штука может так быстро перекидываться с одного человека на другого…

Армейский эскорт сопровождал их в самолете. Военные молча сидели рядом, отказываясь отвечать на все вопросы, кроме одного — куда их везут. Они следуют в Атланту. Там им все объяснят подробнее (наглая ложь!). Большего от солдат добиться не удалось.

Хэп, истекающий соплями, сидел в самолете рядом со Стю. Самолет был военный, специального назначения, но выпивка и еда были как в салоне первого класса. Правда, вместо хорошенькой стюардессы их обслуживал хмурый сержант, но, если не обращать на это внимания, в целом все было неплохо. Даже Лайла Брюетт примирилась с парой кузнечиков, забравшихся в нее и щекочущих ей горло.

Хэп приник к Стю, обдавая его запахом шотландского виски.

— Это славные ребята, Стюарт. Им еще далеко до пятидесяти. Ни у одного нет обручального кольца. Деловые парни, младшие чины.

Примерно за полчаса до посадки с Нормом Брюеттом случилось что-то вроде обморока. Лайла начала страшно кричать. Двое парней с каменными лицами завернули его в одеяло и быстро привели в чувство. Но Лайла никак не могла успокоиться и продолжала кричать. В конце концов ее вырвало: наружу изверглись кузнечики и съеденный ею сандвич с цыпленком. Совершенно невозмутимо двое из этих славных ребят убрали за ней.

— Да что же это делается? — кричала она. — Что с моим мужем? Мы что, все умрем? И мои дети тоже умрут? — Люк и Бобби сидели по обе стороны от нее. Она крепко прижимала их головы к своей пышной груди. Мальчуганы были напуганы, смущены и даже обескуражены поднятым ею шумом. — Почему никто мне не отвечает? И это Америка?

— Неужели некому заставить ее заткнуться? — проворчал в хвосте самолета Крис Ортега. — Господи, женщины хуже заезженной пластинки.

Один из военных силой влил в Лайлу стакан молока, и она таки утихомирилась. Всю оставшуюся часть полета она смотрела из иллюминатора на расстилающиеся далеко внизу поля и что-то бормотала. Стю подозревал, что в стакане было не только молоко.

Когда они приземлились, их уже поджидали четыре «кадиллака». Жителей Арнетта поместили в три из них, армейский эскорт сел в четвертый. Стю предполагал, что эти славные ребята без обручальных колец — и, возможно, без близких родственников — тоже находятся сейчас где-то в этом здании.