И было утро... Воспоминания об отце Александре Мене - Коллектив авторов

Однажды батюшка сказал мне: «Вы не знаете, как я к вам отношусь (он имел в виду нас с Леночкой). Вам это не открыто. Только там вы узнаете. Вы ближе мне, чем мои родные сестры».

В день преподобного Серафима батюшка вдруг почувствовал прилив сил. Он встал и отслужил литургию. Она была последней. Больше он не поднимался.

Батюшка почти ничего уже не мог есть, да и, несмотря на все старания его духовных детей, не всегда находили то, что было нужно.

Ксения Ивановна (дивеевская монахиня) всё время ухаживала за батюшкой. Делала она это с такой исключительной мягкостью, терпением, предупредительностью и какой‑то особенной сосредоточенной деловитостью, которая свойственна только людям, прошедшим большую школу духовной жизни.

Однажды в день святителя Спиридона батюшка попросил П., сестру Кс. Ив., принести с базара свежей рыбы. П. предупредила батюшку, что достать свежую рыбу сейчас почти невозможно, на что батюшка уверенно ответил: «Не беспокойся, мать, тебе святитель Спиридон пошлёт».

Когда П. пришла на базар, она увидела небольшую группу женщин, окруживших старика–торговца. Старик принёс для продажи немного свежей рыбы. Заметив П., он отдал ей свою рыбу и скрылся в толпе, к удивлению и негодованию окружавших его женщин.

Вернувшись домой, П. рассказала об этом удивительном происшествии батюшке. Батюшка попросил её описать наружность старика. Вместе они убедились в том, что это был не кто иной, как святитель Спиридон.

Зима подходила к концу. Первые весенние зори загорались над Лаврой преподобного Сергия (двери которой были ещё закрыты), над полями и дорогами, по которым он сам ходил, молился и благословлял людей, — смиренный инок и собеседник ангелов.

Батюшка радовался за нас, что мы можем встретить раннюю весну в Загорске. Он говорил мне о том, что это время года необыкновенно прекрасно в этих местах. Какая‑то особенная благодать разлита в воздухе, напоминая об ином, высшем мире и умиротворяя, как песня жаворонка, в минуту душевной тревоги.

Приближались и дни «духовной весны» — Великого поста. В Прощёное воскресенье вечером, перед отъездом в Москву, я зашла к батюшке. Женщина, открывшая мне дверь, сказала: «Батюшку видеть нельзя, он очень слаб и никого не принимает». Мне пришлось уйти.

Я направилась к вокзалу, не понимая, что творится со мной. Мир вновь терял свою реальность, как в те дни, когда умирала мама. Но тогда Господь сжалился надо мной, после одиннадцати дней бессознательного состояния мама пришла в себя, и я могла видеть её и говорить с ней до последних минут её жизни. Неужели я батюшку больше не увижу? Не получу его последнего благословения? Как буду жить дальше? Этого не может быть! Я продолжала идти (я не могла поступить иначе), но в глубине души была безусловная уверенность в том, что Господь не допустит, чтобы я так уехала.

Я пришла на вокзал, подошла к кассе, взяла билет. Сейчас подойдёт поезд, и я должна буду уехать. Вдруг обнаружила у себя в кармане лекарство, которое привезла для батюшки и которое надо было непременно передать, так как оно могло облегчить его страдания. Я совсем забыла о нём. Что делать? Возвращаться к батюшке было нельзя. Я решила пойти к сестре Кс. Ив., Ирине, которая жила на одной улице с ними, и передать ей лекарство.

«Как хорошо, что вы пришли! — неожиданно для меня воскликнула Ирина, когда я вошла к ней в дом. — Идите скорей к батюшке! Он узнал, что вас к нему не допустили, и был очень огорчён. Он непременно хочет вас видеть».

То, что произошло, было больше того, что я могла ожидать: я не только увижу батюшку, он сам зовёт меня к себе.

Кс. Ив. подвела меня к постели батюшки и сказала: «Говорите, что вам нужно, пока не поздно», — и вышла из комнаты. Много мыслей мелькало у меня, но все они в этот момент казались лишними. Я не могла говорить. Тогда батюшка заговорил сам тихим и ласковым голосом: «Говорите, что вам нужно, пока я совсем не ослабел». — «Батюшка, — сказала я, — простите меня за все, за все огорчения и неприятные минуты, какие я вам доставила». — «Нет, нет, — оживился батюшка, — ничего такого не было. А прощенья мы должны просить друг у друга… И Леночке передайте». — «Теперь для меня нет ничего, кроме вашего благословения», — добавила я. «Вот так‑то и лучше, — ответил батюшка, — Господь вам многое пошлёт, только живите так, как вы живёте. Разбирайте жизнь понемногу…» Эти последние слова батюшка произнёс особенно тихо и медленно, по–видимому, утомившись.

Все находившиеся в доме вошли в комнату батюшки, чтобы начать вечернее богослужение — встречу Великого поста.

Слабым, но чистым голосом батюшка сам начал пение ирмоса Великого канона «Помощник и покровитель бысть мне во спасение». Необычайной силой звучали эти слова в устах умирающего. Это был не только итог земного пути, эти слова, которыми Церковь начинает ежегодно Великий пост, открывая всем верным дверь покаяния, открывали перед ним в этот час врата жизни вечной.

По окончании богослужения батюшка сказал, чтобы меня оставили ночевать, так как было уже поздно.

Рано утром пришёл отец Пётр. Каждый день он причащал больного, а потом уходил на работу (в бухгалтерию на фабрике).

Войдя в комнату батюшки, отец Пётр сказал бодрым, почти весёлым голосом: «Доброе утро, отец архимандрит, с Постом вас».

Пока отец Пётр был у батюшки, все собрались на кухне и горевали о предстоящей разлуке с батюшкой. Отец Пётр вышел к нам, и сказал: «Мы не знаем, что ждёт нас, может быть, Господь выводит его как своего избранника». Последующие события показали, что отец Пётр был прав.

В это время батюшка позвал к себе Кс. Ив. «Мать, — сказал он, — принеси Верочке капусты». Он беспокоился, что Кс. Ив. забудет накормить меня перед отъездом.

Я собралась уезжать, и ещё раз зашла к батюшке. Он лежал в забытьи. Я не решалась его беспокоить. К. И. сама подошла к батюшке и сказала: «Благословите Верочку, ей ехать надо». Я опустилась на колени возле его кровати. Батюшка благословил меня, и я уехала в Москву.

Через три дня, когда я пришла с работы, папа сказал, что звонили и оставили адрес, по которому я должна была немедленно прийти. Я все поняла. Когда пришла, то услышала: «Батюшка скончался».

Мне сообщили также, что решено было в течение года читать псалтирь по батюшке. Для того чтобы весь псалтирь прочитывался ежедневно, его разделили между духовными детьми батюшки так, чтобы каждый ежедневно читал одну кафизму. Мне досталась 6–я кафизма.

«Смотрите, — сказала одна из духовных дочерей батюшки, когда я собиралась уходить, — никому не показывайте вида, что у вас горе. И не плачьте, для этого есть ночь».

Батюшка подумал перед смертью обо всех своих духовных детях, никого не забыл. Каждому он дал в благословение образ Божией Матери. Мне, Леночке и Алику — «Всех скорбящих радости», а Павлику — «Нечаянную Радость». Своё духовное руководство он передал отцу Петру, отцу Иераксу и отцу Владимиру, распределив между ними сам своих духовных детей. Нас он поручил отцу Петру.

Когда я приехала через несколько дней к Л., она рассказала следующее.

В ночь со вторника на среду она видела сон, будто она находится у батюшки, и он просит её почитать вслух Евангелие. Она открывает книгу и начинает читать, но он останавливает, говоря: «Вам надо читать Евангелие от Луки».

Утром она собралась идти к батюшке. Алик плакал и просил её не уходить. Этого никогда прежде не было. Зайдя в дом батюшки, Леночка спросила у открывшей ей двери Кс. Ив.: «Как батюшка себя чувствует?» — «Теперь ему совсем хорошо», — ответила она. Леночка поняла, что батюшка скончался. Кс. Ив. обняла Леночку, подвела к батюшке, приоткрыла покров, чтобы Леночка могла взглянуть на его лицо и приложиться к его руке. Потом Кс. Ив. сказала Леночке, чтобы она читала вслух Евангелие. «Вам надо Евангелие от Луки читать», — сказала Кс. Ив.

На вопрос, можно ли прийти на похороны, Кс. Ив. сказала: «Нет, я вас утешила как могла, а на похороны приходить не нужно».

Леночка пошла домой и рассказала детям, что дедушка умер.

«Я так и знал, — сказал Алик, — только это совсем не страшно, он ушёл в Царство Небесное».

В течение нескольких дней Алик отказывался от всяких игр и развлечений. Мне передавали потом, что и другие дети почувствовали день кончины батюшки.

Светлую Пасхальную заутреню служил в батюшкином домике отец Пётр. Заутреня прошла очень торжественно.

По окончании службы отец Пётр сказал: «Теперь пойдём, похристосуемся с батюшкой».

Мы спустились по лестнице под дом, где находилась могилка батюшки.

Его похоронили тут же, в его «катакомбах», под тем местом, где находился Престол, — как это делали в Церкви первых веков.

В. Я. Василевская,