Ты должна была знать - Джин Корелиц

– Смотри – Малага, – вдруг сказала Сильвия.

Повернувшись, Грейс увидела Малагу Альвес, стоявшую возле одного из высоких окон с бокалом красного вина в руке. Вторую руку женщина неловко держала за спиной. Глядя на ее одинокую фигуру, складывалось впечатление, что на этом пышном сборище Малага чувствует себя неловко. Однако одиночество долго не продлилось. Взглядам Грейс и Сильвии представилось нечто совершенно удивительное. Сначала к Малаге подошел один мужчина в смокинге, потом второй. Причем вторым оказался Натан Фридберг – тот самый, который собирался открыть летний лагерь, место в котором будет стоить двадцать пять тысяч долларов. Когда мужчины приблизились к ней, Малага подняла голову и улыбнулась. Тут Грейс заметила, как женщина неуловимо изменилась, вернее, преобразилась. Грейс не сразу увидела удивительную перемену, поскольку Малага стояла между двумя высокими мужчинами – один хорош собой, другой – не очень. Как выразился бы Фицджеральд, Малага раскрылась, будто цветок, и вдруг сделалась неотразимо привлекательной. Малага была одета в простое светло-розовое платье, узкое, но не слишком обтягивающее еще не пришедшую в норму после родов фигуру. Подол заканчивался чуть-чуть выше колен, отличавшихся весьма красивой формой. На шее висел маленький золотой крестик. Других украшений не было. Малага улыбнулась веселой, очаровательной улыбкой и кивнула сначала одному мужчине, потом другому. Грейс вдруг обратила внимание на ее изящную шею. Только сейчас она заметила, какая у Малаги гладкая кожа. Декольте открывало грудь в достаточной степени, чтобы была возможность оценить и размер, и форму. Чуть полные плечи говорили о том, что Малага даже не пытается их накачать. Она выглядела очень… Грейс попыталась подобрать нужное слово… женственно.

Тут подошел третий мужчина, плотного телосложения и коренастый – кажется, отец одноклассницы Генри, занимает высокую должность в банковском холдинге «Морган Стэнли». Очень, просто до неприличия богатый человек. Все трое то что-то рассказывали Малаге Альвес, то переговаривались друг с другом, а она просто стояла и смотрела на них, не принимая участия в беседе. Даже не кивала. Но все трое продолжали вертеться около нее. На глазах у изумленных Грейс и Сильвии подошел четвертый мужчина, якобы желая поздороваться со знакомым. Но, едва исполнив эту формальность, сосредоточил все внимание на Малаге Альвес.

Даже на Грейс, изучавшую социальную психологию, это удивительное проявление неприкрытого сексуального влечения произвело сильное впечатление. Да, черты лица у Малаги Альвес были непримечательные, и в целом в ее внешности не было ничего особенного. Более того, у этой женщины явно присутствовал лишний вес – достаточно посмотреть на ее пухлые щеки, полные руки и шею! Однако сочетание всех этих неприметных характеристик неожиданным образом давало совершенно сногсшибательный эффект. Наблюдать за мужчинами было забавно, но при этом их лицемерие вызывало у Грейс легкое чувство омерзения. Скорее всего, на этих четверых трудятся домработницы, внешне похожие на Малагу Альвес. Те же плоские черты лица и кремовая кожа, а под скромными униформами прячутся такие же пышные груди и бедра. Эти мужчины регулярно общаются с женщинами этой или родственных национальностей и на работе, и дома. Должно быть, прямо сейчас соотечественница Малаги Альвес присматривает за детьми кого-то из собравшихся или занимается стиркой. Но разве со знакомыми женщинами они ведут себя так же, как с этой, незнакомой? Нет – если, конечно, дорожат семьей и браком и не хотят, чтобы жена потребовала развода, подумала Грейс.

В великолепном холле, больше напоминавшем зал, толпились суперухоженные женщины, признанные (и даже прославленные) красавицы, прибегшие ко всем существующим услугам индустрии красоты – аэробика, массаж, окрашивание волос, прическа, маникюр, педикюр, бразильская эпиляция. А эксклюзивные наряды! И все же мужчины, как пчелы на мед, слетались к скромной Малаге Альвес. Чары ее были просты, но при этом сокрушительно мощны, однако переливающиеся бриллиантами дамы их даже не замечали. Песня сирены, которую слышат только мужчины, подумала Грейс, обводя взглядом столпившихся у позолоченных стен и огромных окон гостей. Видимо, чтобы почувствовать этот эффект, без Y-хромосомы не обойтись.

Отдав пустой бокал одному из официантов, Грейс отправилась помогать Салли. Та доносила до сведения гостей, что пора переходить из холла в гостиную, причем наполовину вела их, наполовину гнала, точно пастушья собака овец. Сообразив, что скоро надо начинать аукцион, Сильвия разыскала своего приятеля – того самого, которому в школе не давалась тригонометрия. Теперь же он возглавлял в «Сотби» отдел, занимающийся американской мебелью. Это был лысый, очень худой и явно добросовестный мужчина – по крайней мере, к выбору наряда для аукциона отнесся продуманно и надел шелковый галстук-бабочку цветов Реардона, синего с зеленым. Сильвия вывела его на приподнятую платформу в углу комнаты.

– Всем добрый вечер! – прочирикала Салли в микрофон и стала стучать по нему длинным ногтем.

Собравшиеся прекратили разговоры и заткнули уши.

– Эта штука точно работает? – засомневалась Салли.

С удивительным единодушием толпа дала быстрый утвердительный ответ.

– Добрый вечер, дамы и господа! – повторила Салли. – Перед началом аукциона давайте поаплодируем нашим хозяевам, Джонасу и Сьюки Спенсер! Таким образом мы символически выразим благодарность за столь щедрое и любезное приглашение, – без малейшего энтузиазма предложила Салли. Потом так же неубедительно прибавила: – Все мы очень признательны.

Родители захлопали. Грейс присоединилась.

– Также хочу особо отметить весомый вклад членов нашего комитета. Спасибо за проделанную работу! – продолжила Салли. – Именно благодаря их самоотверженному труду все мы сегодня собрались здесь. Это они позаботились о нашем замечательном угощении и собрали множество чудесных лотов для аукциона. Итак, перечислим поименно. Аманда Эмери… Где Аманда?

– Я здесь! – прочирикала Аманда откуда-то из задней части гостиной и, подняв над покрашенной в яркий блондинистый оттенок головой руку с массивным сверкающим браслетом на запястье, энергично помахала.

– Сильвия Штайнметц… Грейс Сакс…

Грейс тоже помахала, подавив легкое раздражение. Она не Грейс Сакс, и никогда ею не была. Не то чтобы Грейс не нравилась фамилия мужа или ее смущали громкие ассоциации (Джонатан, впрочем, происходил не из богатой и влиятельной ветви и не состоял в родстве ни с Уорбургами, ни с Лейбами, ни с Шиффами. Его родные прибыли через Бостон из штетла в Восточной Польше). Но Грейс была не Сакс, а Рейнхарт. Под этой фамилией Грейс работала, она же будет значиться на обложке, когда выйдет книга, и во всех школьных документах Грейс фигурировала как Рейнхарт – включая бумаги, относившиеся к аукциону. Как ни странно, единственным человеком, называвшим ее Грейс Сакс, был отец.

– И наконец, ваша покорная слуга, Салли Моррисон-Голден! – объявила Салли, выдержав паузу для аплодисментов. – Я так рада, что сегодня мы собрались здесь, чтобы отдать дань благодарности нашей замечательной школе и сделать все возможное, чтобы наши дети каждый день приходили туда с радостью и удовольствием! Конечно, многие из вас сейчас подумали, – с хитрой улыбкой прибавила Салли, – «разве мы мало платим за учебу?».

Как и ожидалось, публика ответила смущенными смешками.

– Разумеется, нет. Но на всех нас лежит ответственность. Наша задача – позаботиться о том, чтобы в Реардоне могли обучаться те, кто этого достоин, вне зависимости от финансового положения.

Можно подумать, у нас какой-то чудесный оазис всеобщего равенства, скептически подумала Грейс. Толпа вяло похлопала.

– И конечно, – продолжила Салли, – именно мы должны позаботиться о том, чтобы наши замечательные учителя получали достойные зарплаты, иначе все они отправятся искать работу в других школах. Мы любим наших педагогов!

– Так точно! – крикнул кто-то из-под картины Джексона Поллака, вызвав тем самым взрыв смеха. Конечно, развеселил всех стиль ответа, а не его содержание. Да, учителей мы любим, подумала Грейс. Вот только недостаточно, чтобы пригласить их на сегодняшний вечер. Впрочем, какой учитель сможет выложить двести пятьдесят долларов за билет?

– Надеюсь, все захватили чековые книжки. Конечно, пить чудесное вино, угощаться изысканными блюдами и любоваться великолепным видом очень приятно, но нельзя забывать, зачем мы собрались! – улыбнулась Салли, восхищаясь собственной находчивостью. – Мы принимаем к оплате «Визу», «МастерКард», карты «Америкэн экспресс»! А также акции и облигации!

– Картины! – подхватила Аманда Эмери. – Недвижимость!

Ответом были неловкие смешки.

– А теперь, – возвестила Салли, – прежде чем засучим рукава и приступим к серьезному делу – то есть трате денег, – наш обожаемый директор, наш мистер Чипе[16] Роберт Коновер хочет выступить с обращением. Роберт?..