Волшебник из Манчжурии - Джек Финней

– Молодым людям всегда есть чему поучиться, – глубокомысленно заметила королева.

– Некоторые вещи изучать намного приятнее, чем другие, – рассуждал Клешня. – Можно я осмелюсь спросить, это и есть те ворота, через которые человек без возврата покидает теплое обиталище, где отсутствуют заботы и тяготы чувственной жизни? О, как деликатно и в то же время как жадно раскрываются их лепестки! Это ворота жизни, мистические и овеянные легендами. После того, как человек выходит из этих ворот, каждый его шаг неумолимо приближает его к смерти, но при этом его мысли и мечты снова и снова возвращаются к этим изысканным воротам. И во время этого пути к смерти, он может восхищаться, обожествлять, преклоняться перед этими воротами, и всевозможными путями ласкать их.

– Я никогда не задумывалась об этом, – сказала королева, – но в том, что ты сказал, таится возвышенный смысл. И ты высказал все это очень красиво и с чрезвычайным изяществом, – но тут она с великим удивлением воскликнула: – Ха! – так как заметила, что Волшебник приоткрыл один глаз, и уловила еле заметное движение его губ. – Опять? – взвыла она. – Ты опять проделываешь со мной этот свой голосовой фокус… да еще в такой момент?

И она отбросила от себя руки Клешни, схватила палку и обрушила ее на череп Волшебника.

А в это время в нескольких милях оттуда вдоль по дороге на юг двигался караван беженцев, покинувших город, захваченный новыми политиками. Караван состоял из трех повозок, которые тянули ослы. Это были те двухколесные повозки, у которых высокие колеса и высокий полотняный навес, и которые отличаются тем, что безбожно подпрыгивают на всех ухабах. Каждую повозку тянул один осел, шагавший спокойно и неторопливо. Вокруг них постоянно стояло облако пыли, ужасные подскоки на ухабах не прекращались, а ослы никуда не спешили. И все равно, лучше быть беженцем, чем пленником.

Вне всякого сомнения, самым важным человеком в караване был молодой аристократ, Джин Сенг, юноша необычайной стройности, безмерной апатии и, в былые времена, громадного состояния. Казалось, что в нем не осталось никакой выносливости, никаких интересов и никакого огня. В нем присутствовала такая незащищенность, такое нежелание что-либо делать, такое отсутствие личных качеств, что слуги называли его между собой Фитильком. Это вовсе не было каким-то там оскорблением, так как все окружение обожало его; просто две скрученные вместе бечевки под названием убогость и ординарность, и покрытые защитным слоем жира лучше всего описывали его сущность. Он был фитильком, а его окружение всего лишь окружающим его жиром, образовывающим его существование, и все же, потеряв этот центр, они превратились бы в ничто.

Там присутствовала его кормилица, которая заботилась о нем денно и нощно с момента его рождения. Был еще и евнух, который не отходил от него с того же самого знаменательного момента. Там еще была его сестра, которая часто использовала свои собственные мозги вместо его мозгов. Была еще и жена, которая, не в состоянии делать что-либо еще, превратилась в служанку для всех остальных. И был еще погонщик мулов, который и сам был похож на мула и который ухаживал за животными, а заодно и заставлял караван двигаться вперед.

Вот так они и двигались к югу, беглецы от нового порядка, который снял их и им подобных с обжитых мест, а в бронзовых сундуках, расставленных по повозкам, были сокровища Великого и древнего дома Джинов, которые составляли немалую сумму, так как предки Фитилька нажили и оставили после себя несметные богатства.

В то время, как металлические ободья повозок подпрыгивали на неровностях пыльной колеи, их деревянные оси скрипели громче сверчков. Внезапно ось повозки, на которой ехал Фитилек, застонала, издала скрип более пронзительный, чем крик болотного кулика, и развалилась на три части. Повозка завалилась на бок. Осел, запряженный в эту повозку, оглянулся и через плечо оценил поломку. Потом он подогнул ноги, улегся в пыль и предался отдыху.

Старый погонщик ослов подошел к повозке и оглядел сложившуюся ситуацию.

– Эта паршивая ось всегда была какой-то непрочной, – с горечью заявил он, – она вызывала у меня подозрения еще четырнадцать лет назад, когда я только приладил к ней колеса. У меня еще тогда были смутные предчувствия, что в один прекрасный день она развалится на части, что она сейчас и сделала.

И он со злостью пнул остатки оси.

Фитилек раздвинул шелковые занавески, закрывавшие его повозку, и высунул голову из вороха подушек, валиков и ленточек.

– Теперь, после того, как ты так умело и быстро установил причину неполадки, что ты хочешь нам предложить? – поинтересовался он у погонщика.

– Я предлагаю починить ось, – ответил погонщик, – но даже поверхностного взгляда вполне достаточно, чтобы сказать, что здесь потребуется тщательная и долгая работа.

– Мы не можем опуститься до того, чтобы рассматривать разные мелочи, – заявил Фитилек. – И все же я нахожусь в очень неудобном положении в связи с резким наклоном моей коляски.

– Да, да, да! – в один голос согласились женщины и евнух, которые крутились вокруг. – Мы это и сами прекрасно видим. Ваша светлость должна перейти в другую, исправную повозку и полежать пока на подушках там.

Они помогли ему выбраться из накренившейся повозки, поддерживая, довели до другой, помогли ему туда забраться и быстро перетащили туда все валики, подушки и ленточки.

Кормилица смочила теплой водой полотенце и обмыла ему лицо. Сестра налила ему чашку горячего чая. Его жена поднесла ему поднос со сладостями. Евнух нерешительно навис над ним и принимал все это у женщин и передавал своему хозяину.

А там, в гудящей от мух лощине, Волшебник потер себе макушку в том месте, где к ней приложилась палкой королева, и недовольно заметил:

– Накинь что-нибудь из одежды. Что будет, если кто-нибудь вдруг попадется нам навстречу? Клешня, прекрати ее разглядывать. Она выглядит так, как и должна выглядеть любая женщина в естественном виде.

– Увы, у меня нет никаких одежд, – вздохнула королева, у которой к этому моменту уже улетучилась вся страсть, и на лице которой выразилось полное раскаяние, когда она заметила вскочившую шишку в том месте, где ее палка соприкоснулась с черепом Волшебника. Она попыталась прикрыть грудь одной рукой, а губы Венеры – другой. – Я оставила все свои одежды там, в горах, у меня просто не было возможности забрать их с собой.

– Тогда достань из короба на спине у Нг Гк джутовый мешок и снова облачись в него, – проворчал Волшебник. – У меня во рту такой вкус, как будто я проглотил муху. Меня все здесь раздражает.

– Просто мы выбрали для лагеря очень неудачное место, – объяснила королева, натягивая на себя джутовый мешок. – Думаю, нам следует двинуться дальше. Физический труд пойдет всем нам на пользу.