С.Л.О.М. - Алексей Ерошин

Ближе к центру колонны кювет был доверху забит беженцами. Они лежали вповалку, вперемешку с ранеными солдатами. Андрей увидел еще одного из своего отделения, но тот был без сознания. Дети хныкали. Убитые лежали поодаль. Женщины умело и споро перевязывали раненых. Здесь, за плотной стеной машин, было относительно безопасно. Два солдата, перемазанные до неузнаваемости, чинили поврежденный БТР. На вопрос о Левушкине один из них махнул рукой куда-то вперед. Где четвертое отделение, они не знали. Андрей передал женщинам, взявшим на себя обязанности санитарок, свою аптечку и перевязочный пакет. Сам он отказался от перевязки, лишь позволив наскоро смыть запекшуюся на лице кровь. Сделав несколько скупых глотков теплой задохшейся воды из протянутой фляжки, он осторожно двинулся вперед, перебегая от машины к машине в перерывах между пулеметными очередями.

Ближе к левой стороне дороги пули ложились так плотно, что Андрею поневоле пришлось двигаться по-пластунски. Здесь дым и без того был редок, а тут вдруг еще повернулся назад, и пулемет немедленно отозвался короткой прицельной очередью, взбившей пыль всего в полуметре от головы. Сержант мысленно чертыхнулся и быстро перекатился под защиту лейтенантской машины.

Перевернутый УАЗик лежал поперек кювета. Сквозь узкую щель между землей и машиной была видна пыльная форменка лейтенанта Левушкина с расплывшимся пятном пота между лопаток. У Левушкина была замотана кисть левой руки, и на левом же виске темнело бурое пятно, проступившее сквозь бинтовую повязку. Каску лейтенант где-то потерял. Весьма неосторожно лежа на свежевырытой земле бруствера, он внимательно разглядывал в полевой бинокль заросли "зеленки", из которой все щелкали и щелкали выстрелы. По левую руку от него лежал Репей, лениво жуя сухую травинку.

- Сегодня особенно лютуют,- нахмурился Левушкин, сползая обратно в кювет.

- Облажалися с нашим сержантом, вот и отыгрываются,- язвительно заметил ефрейтор, обкусывая травинку.- Пишите, грит, ваш рапорт хоть на имя министра обороны! Слыхал, командир? У него там очень мохнатая лапа, это точно. Батя ажно позеленел от злости. Пока они будут бумажками перекидываться, мы тут вдоволь разного ерьма нахлебаемся. Вот хоть убей, не нравятся мне такие дела… Чует мое сердце, доиграемся скоро. Видал, как Андрюху приложили? Они, грит, на то и солдаты… Тьфу, нечисть, крыса лабораторная…

- Ладно тебе, чего разнылся-то,- нахмурился Левушкин.- Без того на душе погано.

Репей выплюнул травинку:

- Дохнуть надоело. Да я-то что… Мне-то плевое дело. Андрюху жалко.

- Батя прав, надо было и в самом деле все прекратить. Уже почти тридцать минут прошло…

- Да разве разберешь, как здесь время идет… То ли тридцать, то ли десять…

- Что-то его и впрямь слишком долго нет…

- Да здесь я!- откликнулся Андрей, скатываясь в кювет.- Принимай пополнение!

Репей, выплюнув изжеванную травинку, иронично прищурился:

- Ох ты ж… Здравия желаю, товарищ сержант. Видок у тебя бравый. Главное, ноги на месте. А нос, его ить и приклеить можно.

- Андрюха!- обрадовался Левушкин.- Наконец-то! Мы уж думали, не дойдешь.

- Да уж, были мысли временами…

- Только мысли?- не унимался ефрейтор.- А явления мистического плана? Типа там разного рода видения и прочая потусторонческая хрень?

Воздух над его головой прошила длинная пулеметная очередь, вспоров капот перевернутой машины. Сверху потекло горячее масло, заливая и без того грязный камуфляж ефрейтора, и Репей торопливо пополз в сторону, матерно чертыхаясь вполголоса. Андрей осторожно промокнул рукавом под носом.

- Ты как?- осведомился Олег.

- Ничего, справлюсь как-нибудь. Мне бы только свое отделение найти… Я видел двоих… убитыми. Один ранен. А где остальные?

- Остальные по плану были в замыкающей машине,- отозвался Репей, безуспешно пытаясь оттереть рукав сухой травой.- Которую в клочья разнесло. Красивое было зрелище, чистый Голливуд. Бум! И одни колеса догорают.

- Вот черт…

Андрей в расстройстве двинул каску на затылок, и новая боль раскаленной иглой воткнулась ему между глаз. И взорвалась в мозгу гранатой, отняв на этот раз и слух, и зрение, и сознание. Сержант побелел и уткнулся головой в стенку кювета.

- Андрей!

- Чего это он?- оторопел Репей.- Смотри, лейтенант, он хоть дышит?

- Трепись поменьше,- огрызнулся Левушкин.- От твоего трепа только вред один.

- Вред лучше, чем подлость.

В центре колонны взревел дизель БТРа. Левушкин обернулся.

- Все. Пошли по плану. Давай, выпускай парламентеров.

- Хороший план, право слово,- осклабился ефрейтор.- Жаль, Андрюха в отключке, заценил бы. Но ты начальство, тебе виднее.

Левушкин промолчал. Репей снова усмехнулся и пополз по кювету влево. Олег дождался, пока он скроется из виду, и принялся осторожно тормошить сержанта. Потом отстегнул от пояса свою флягу и приложил к его губам. Андрей поперхнулся и открыл глаза.

- Сейчас… Сейчас… Уже прошло,- отозвался он.- Уже прошло…

- Да ты, друг мой, совсем расклеился…

- Ничего, отдышусь. Возвращение… входит в привычку… Надо же, свалила-таки, дрянь.

- Хлебни-ка еще.

- Черт, губы жжет!- поморщился Андрей.- И крепко же меня… Эти обмороки - цветочки, я ведь не помню ни хрена. Слышишь? Я при Репейнике только не хотел говорить. Растреплет еще, помело… Ни к чему это… Помню только, как очнулся в машине. А как попал туда, куда мы ехали, откуда - все напрочь забыл. Вот ерунда какая… Сон, не сон… Бред наяву.

Левушкин спрятал фляжку и ответил, глядя в сторону:

- Не бери в голову. Пройдет. Считай, что это легкая контузия.

- Контузия… Врешь ты все. Чего же я тогда каску снять не могу? Сразу боль… жуткая боль, и в глазах темно. Беженцы эти… какие-то все на одно лицо… Еще Репей … этот бред несет…

- Ты его больше слушай,- угрюмо сказал Олег.- Каску только больше не снимай. Поверь мне, все будет нормально. Будешь вспоминать это, как дурной сон. Со мной такое уже было.

- Опять врешь. Все вы мне что-то не договариваете. Боитесь чего-то, что ли? Ни черта я не пойму, что здесь происходит.

- Думаешь, я до конца понимаю?- вдруг обозлился Левушкин.- Разбитая колонна, двадцать шесть убитых, сотня беженцев, около сорока бандитов, то ли повстанцев, то ли мародеров, один болтливый ефрейтор и один контуженый сержант - вот все, что мне положено понимать! Что я могу тебе сказать? Мы влипли - дальше некуда! Как выражается Репей, "в ерьме по самые ухи"… А я - еще на метр глубже, потому что я тебе с одной стороны друг, а с другой начальник, и спросу с меня - за то и за это.

- Ну, так реши, что для тебя важнее, друзья или звездочки!

- Да плевал я на звездочки!- взъярился Олег.- Слева присяга, справа приказ! Куда ни поверни, все одно иуда! Игрушку себе нашли?! Оловянного солдатика?! Идите вы с играми своими в…

Пулеметная очередь снова прошила бруствер. Левушкин принялся отплевываться и вытряхивать песок из головы, посекундно пользуя малоцензурную лексику Репейника. Потом замолк, устало привалился к стенке кювета и закурил.

- Ладно, не дуйся,- сказал он.- Лучше хлебни еще. Это поможет. Вон и порозовел маленько, а то был бледный, как поко… тьфу ты, язык паскудный…

Андрей привалился рядом. Сквозь дымную пелену синело грязноватое небо. По небу ползли удивительно похожие облака. Андрей закрыл глаза.

- Слушай, Олег,- сказал он,- ты помнишь наш старый двор? Корявые клены, и сирень, и старые качели… Помнишь, как играли в казаков-разбойников? Прятались в пыльных лопухах и стреляли друг в друга из деревянных автоматов? Пах! Пах! "Левушкин, ты убит!" "Нет, это ты убит!" А? Помнишь?

- Да… смутно как-то,- растерялся Левушкин.- Слишком давно это было. Как в другой жизни. А чего это ты вдруг?

- Да так,- вздохнул Андрей.- Вспомнилось отчего-то… Ты знаешь, меня не покидает ощущение какой-то… нереальности всего, что со мной происходит. Как будто я не здесь, а где-то далеко-далеко… Сплю и не могу проснуться… Не знаю. Во сне не должно быть боли, но все-таки… Не понимаю. Временами мне кажется, что я схожу с ума. И даже начинаю слышать какие-то голоса… Они говорят что-то важное… Очень важное. И даже, кажется, про меня… Да нет, я знаю, точно знаю, что это обо мне, но ничего не могу разобрать. Какие-то отрывочные фразы… Я не понимаю, что со мной. Но ты-то ведь понимаешь, я же вижу! И молчишь…

Стрельба, между тем, прекратилась. Послышался шорох, и в канаву с лавиной песка скатился вернувшийся Репей.

- Все, как приказано,- доложил он, отряхиваясь.- Броня на ходу. Все наготове. Парламентеры вышли.

- Парламентеры?!

- Парламентеры,- кивнул Левушкин куда-то ввысь.- Согласно приказу.

Андрей схватил бинокль и привстал над бруствером. Две фигурки под белым флагом неторопливо двигались в сторону зарослей. И буквы KFOR на их спинах белели, как мишени. "…Убиты парламентеры…убиты…а потом…"