Вчерашний скандал - Лоретта Чейз

Он вплотную подошёл к ней сзади, обхватил рукой над правым плечом, наискосок и под левой рукой, толкнул в поясницу, чтобы лишить равновесия, и увёл прочь. Оливия сопротивлялась, но неудобный угол тела оставил её без всяких средств для достижения цели. Она могла только пятиться назад, куда ему вздумается, осыпая его проклятиями всё это время.

— Я с ним ещё не закончила, чёрт тебя дери! Я не ухожу! Отпусти!

— Умолкни, — сказал Перегрин. — Мы должны отсюда убраться прежде, чем явится деревенский констебль, и люди выяснят, кто ты такая, и всё опять попадёт в газеты.

— Лайл?

— А кто же ещё?

Краткое молчание, и затем.

— Нет, — взвизгнула она. — Убери от меня свои руки! Я ещё не закончила с ним, с этим здоровенным, пьяным тупицей!

Оливия попыталась лягнуть его, но он держал свои ноги вне досягаемости, пока тащил её по булыжникам к карете.

— Если ты не уймёшься, я клянусь, что оглушу тебя, свяжу и заткну рот кляпом, а потом отвезу прямо в Дербишир, — пригрозил Лайл.

— Ой-ой-ой, ты такой большой и сильный. Я дрожу от страха.

— Или, может быть, оставлю тебя связанной у дороги.

Хозяин гостиницы, последовавший за ними, забежал вперёд, чтобы открыть дверцу экипажа, прежде чем лакей успел это сделать. Лайл втолкнул Оливию на подножку. Она, споткнувшись, упала в карету, и горничная подхватила её. Он с грохотом захлопнул дверцу.

— Вперёд, — приказал Перегрин кучеру. — Я поеду следом.

Он смотрел, как экипаж выезжает со двора.

— Благодарю Вас, сэр, — сказал хозяин. — Лучше держать леди подальше от таких дел. С глаз долой, из сердца вон, как я всегда говорю.

Лайл швырнул ему кошелёк с монетами.

— Простите за беспорядок, — проговорил он.

Граф быстро отыскал Николса и лошадей. Несколько минут спустя, он снова был на Старой Северной дороге.

Оливия его убьёт.

Если он не прикончит её раньше.

Объявив себя измученными, леди Купер и леди Вискоут вышли из экипажа и поспешили на завтрак в «Голову Сарацина».

Оливия отправила Бэйли с ними, а сама осталась в карете, пытаясь собраться с мыслями. Ей была необходимо спокойствие, чтобы подумать, как обращаться с Лайлом.

Раздражение от собственного просчёта и усталость мешали здраво мыслить. Этому также не способствовало щебетание двух старых дам, пусть даже и таких милых. Они видели, как Лайл отбросил кого-то в сторону со своего пути, и это стало самой волнующим зрелищем за долгие годы. Они без конца болтали об этом, размышляя в своей вульгарной манере о его мускулах, выносливости и всём прочем.

Их высказывания вернули Оливию к воспоминанию о тёплом давлении сильной руки Лайла, прижатой к ее телу. Она до сих пор могла практически ощущать его руку, словно он оставил на ней свой отпечаток, будь он неладен.

Не имеет значения. Он мужчина, обладающий мужественностью с избытком, и это было волнующе, но она переживёт случившееся.

И, будучи Лайлом, ему нужно было поступить столь гадко и появиться гораздо раньше, чем она ожидала.

Оливия знала, что он поедет за ней. Перегрин считал себя её старшим братом и был по натуре защитником. Более того, как всякий другой мужчина, он верил в то, что обладает бесконечно бо льшим здравым смыслом и способностями, чем любая женщина. Ни один мужчина не позволит женщине взяться за что-то, за исключением домашнего хозяйства и детей, а в высших кругах женщинам едва ли доверяли и в этих сферах.

Даже мать Оливии, которая вовсе не была слепа к её недостаткам, сказала бы, что её дочь более чем способна взять на себя и долгое путешествие, и восстановление поместья. Она, конечно, не собиралась заниматься этим одна — но могла бы.

Что же, в таком случае, всё идёт по плану, кроме непредвиденного события в «Соколе». От которого Оливия в полной мере получила удовольствие. Выражению лица забияки, когда она дала ему пощёчину перчаткой, не было цены.

А потом пришёл Лайл и уволок её…

Дверца кареты открылась.

Там стоял он, глядя на неё, один серебристо-серый глаз окружал синяк, переливавшийся всеми цветами радуги.

— Тебе лучше выйти и позавтракать сейчас, — сказал Перегрин. — Мы больше не остановимся поесть до полудня.

— Мы? — спросила Оливия. — Ты же не едешь. Ты скорее станешь нищенствовать в Египте или умрёшь с голоду, чем уступишь своим родителям. Ты ведь решил, что поездка в Шотландию — участь, худшая, чем смерть.

— Путешествие с тобой делает её ещё хуже, осмелюсь заметить, — ответил он. — Ты хочешь есть или нет? Пройдёт много часов, прежде чем тебе представится другой шанс.

— Не ты руководишь нашей поездкой, — возразила Оливия.

— Теперь я, — парировал он. — Ты решила заставить меня сделать это. Теперь тебе придётся делать всё по-моему. Ешь или голодай, решать тебе. Я собираюсь взглянуть на ту саму знаменитую кровать.

Оставив дверцу кареты открытой, Лайл повернулся и зашагал обратно в гостиницу.

Оливия влетела в спальню десятью минутами позже.

— Ты, — начала она. — Но даже в состоянии слепой ярости, она едва ли могла упустить из виду кровать, и это зрелище заставило её мгновенно умолкнуть. — Господь всемогущий! Она просто громадная.

Лайл бросил на неё мимолётный взгляд, оторвавшись от осмотра колонны в изголовье.

Шляпка Оливии сбилась набок, волосы выбились, рыжие кудри спадали на жемчужно-белую кожу. Одежда измялась в дороге. Злость всё ещё горела в её неимоверно синих глазах, хотя они и широко раскрылись при виде кровати, которая была знаменита во времена Шекспира.

Она выглядела растрёпанной, и хотя Лайлу следовало уже привыкнуть к её прекрасному лицу, этот беспорядок снова лишил его покоя, и сердцебиение стало частым и болезненным.

— Вот поэтому она именуется Большой кроватью из Уэра [6], — спокойно произнёс он. — Ты не видела её раньше?

Оливия покачала головой, и пряди волос бешено заплясали.

— Она довольно старая — по английским меркам, в любом случае, — сказал Перегрин. — Шекспир упоминает о ней в «Двенадцатой ночи».

— Я видела вещи в таком стиле, — ответила девушка. — Тонны дуба, сплошь покрытые резьбой. Но ничего и близко такого огромного.

Кровать действительно была украшена резьбой в изобилии. Цветы, фрукты, животные, люди и мифологические существа покрывали каждый дюйм древесины черного дуба.

— Двенадцать футов в ширину и девять в высоту, — сказал Лайл. Факты всегда безопасны и действуют успокаивающе. — По сути дела, когда занавеси задёрнуты, то это комната. Взгляни на боковые панели.