Ребекка с фермы «Солнечный ручей» - Кейт Уиггин

Этот разговор происходил в пятницу вечером дома у Эммы Джейн, когда Ребекка, к несказанной своей радости, осталась на ночь одна, так как обе тетушки уехали в Портленд на похороны старинного друга. В субботу занятий в школе не было и девочки решили сами запрячь старого белого жеребца, чтобы съездить за три мили в Северный Риверборо; в полдень — пообедать с двоюродными братьями Эммы Джейн и ровно в четыре возвратиться.

Когда девочки спросили, можно ли им по пути заглянуть в несколько домов и продать мыло для Симпсонов, то поначалу получили категорический отказ. Однако миссис Перкинс была по натуре женщиной снисходительной и в конце концов разрешила дочери развлечься таким неожиданным образом. При этом она подумала и о Ребекке, которую притесняет тетя, и о том, что малышки участвуют не в чем ином, как в делах благотворительности.

Первым делом они зашли в магазин Ватсона и предложили хозяину купить несколько больших ящиков мыла по накладной на имя Клары Белли Симпсон. Сделка состоялась, и тем утром на всей деревенской дороге не было более счастливых путников, чем Ребекка и ее подруга. Стояла удивительная тишь бабьего лета. Такая погода редко выдается в канун Дня Благодарения. Это был ярко-красный день; день цветов ржавчины и буйволовой кожи; желтый, канареечный, лимонный, карминный, бронзовый, малиновый, вишневый день! На дубах и кленах еще оставалось много неопавших листьев, которые радовали чудесным сочетанием красного, шоколадного и золотого. Воздух напоминал прозрачный, с игрой солнечных зайчиков, сидр. В полях виднелись горки овса, гороха, моркови, свеклы, и все это постепенно развозилось по мельницам, амбарам и ярмаркам. Белый жеребец как будто забыл, что ему исполнилось двадцать лет. Он вдыхал сладкий прозрачный воздух и несся, словно на скачках. Вдали синей пирамидой вырисовывалась гора Нокомис. Ребекка привстала в тележке и, охваченная радостью жизни, обратилась к миру:

Мир широкий, волшебный, блестящий,Воды синих потоков катящий,Грудь одевший травой изумрудной —Ты любимый, единственный, чудный!

Раздражавшая порой Ребекку своей недалекостью Эмма Джейн сейчас казалась ей как никогда близкой, дорогой, верной, испытанной подругой. Ах, более того, она казалась ей ослепительной, загадочной, волшебной — и все благодаря этой самостоятельной поездке, поделенному пополам чувству освобождения и так удачно устроенному коммерческому предприятию.

Великолепный, ярко расцвеченный лист упал с дерева прямо на скамью повозки.

— У тебя не кружится голова от такой красоты? — спросила Ребекка.

— Нет, — после продолжительного молчания отвечала Эмма Джейн, — совсем даже не кружится.

— Может быть, головокружение — не совсем то слово, но оно близкое. Когда я вижу эти цвета осени, мне хочется съесть их, выпить, уснуть в них… Если бы ты была деревом, какой бы ты выбрала для себя цвет?

Эмму Джейн больше всего радовало, что она проводит время вдвоем с Ребеккой, а Ребекка все время вслушивалась, всматривалась и без остановки говорила. Теперь она затеяла развлечение на новый лад.

— Я бы хотела стать цветущей яблоней. Помнишь, весной яблоня цвела розовыми цветами возле нашего свинарника?

Ребекка расхохоталась. Вечно Эмма Джейн что-нибудь ляпнет ни к селу ни к городу!

— А я хотела бы быть вон тем багряным кленом у пруда! — и она указала взмахом кнута в сторону дерева. — У него обзор гораздо шире, чем у твоей яблони возле свинарника. Я бы смотрела все дни на тот дальний лес, а вечером любовалась в зеркале пруда своим красным платьем, и вместе со мной другие деревья — желтые, лимонные, шоколадные — тоже смотрелись бы в пруд. Поскольку я теперь взрослая и научилась сама зарабатывать, то собираюсь справить себе платье такого же рубинового цвета, как этот упавший лист. Оно будет из тонкой материи, со шлейфом, с пышными складками. А к нему будет шарф, и он же одновременно пояс, шоколадного цвета, как ствол у того клена. А весной я позеленею. Я придумала, что у деревьев зеленое нижнее белье. Они все лето ходят в нижнем белье, а осенью едут на бал в разноцветных нарядах.

— А мне эти цвета кажутся очень обыкновенными… как на домашнем халате. Я все-таки буду яблоней. Я хочу белое платье с розовым шарфом и розовыми чулками. А к нему — золотые туфельки и веер с блестками.

Глава XIV Господин Аладдин

Прошел час с начала их коммерческой командировки, и лишь одно обстоятельство немного портило девочкам настроение.

Они решили обходить дома намеченных «жертв» не вдвоем, а порознь — из опасения, что, зайдя вместе, начнут говорить наперебой и их не будут воспринимать всерьез. Поэтому решено было, что одна будет придерживать у ворот жеребца, а другая — входить и предлагать мыло. И вот к концу поездки результат оказался не в пользу Эммы Джейн. Она продала всего-навсего три куска мыла, тогда как Ребекка «реализовала» три маленьких ящика.

Хотя разница в их умении привлекать клиентов стала заметна с самого начала, каждая из подруг приписывала свой успех или неуспех одной лишь могущественной воле случая. Хозяйки, едва взглянув на Эмму Джейн, сразу решали, что не стоит ничего у нее брать. Девочка старательно расписывала все достоинства товара, но почему-то его не покупали. А Ребекку словно сопровождала счастливая звезда. Как только она начинала говорить, хозяйки тут же вспоминали, что мыло у них на исходе и что как раз в понедельник они собирались пойти за ним в лавку. И так получалось, что Ребекка одерживала победу за победой, а Эмма Джейн, при всей ее аккуратности и честности, всякий раз терпела неудачу.

— Ну вот, я рада, что теперь твоя очередь, — сказала Ребекке Эмма Джейн, останавливаясь у ворот и отводя жеребца подальше от дороги. — Я все еще не могу опомниться от предыдущего визита! — А произошло вот что. Женщина, высунувшись из окна верхнего этажа, закричала: «Ступай, ступай отсюда, девочка! Мы не знаем, что у тебя там, в ящике, но только нам этого не надо!»

— Не знаю, кто тут живет, но ставни закрыты. Если никого нет, то это не будет считаться и следующий дом опять твой.

Ребекка прошла по проходу между домами и остановилась возле боковой двери. На крыльце сидел в кресле-качалке молодой человек и очищал кукурузный початок от листьев. А может, он был и не так уж молод… Ребекке сложно было это понять. Во всяком случае, он, точно, был горожанин: свежевыбрит, усы нафабрены, одет с иголочки. Весь его вид вселил в Ребекку заметную робость, но идти на попятный было уже поздно, и она, поклонившись мужчине в качалке, спросила:

— Скажите, кто хозяйка дома?

— В настоящее время я здесь хозяйка, — со странной улыбкой отвечал незнакомец. — Чем могу быть полезен?

— Вы, может быть, слышали про такое… Нет, я хотела спросить: может быть, у вас нет мыла?

— Я что, такой немытый? — улыбнулся в ответ незнакомец.

Ребекка смутилась.

— Что вы, дело совсем не в этом. Мне дали некоторое количество мыла. Я продаю. Я хотела бы вам предложить превосходное мыло, самое лучшее на американском рынке. Оно называется… Тут два сорта.

— Ну как же! Я должен знать это мыло, — весело отвечал мужчина. — Оно сделано из чистых овощных жиров, не так ли?

— Чистейших! — подтвердила Ребекка.

— Не содержит кислот…

— Совсем не содержит.

— И подросток может выстирать им белье без малейших затруднений.

— Даже не подросток, а ребенок.

— Да оно молодеет с каждым годом!

Как же ей повезло! Она напала на такого заказчика, который заранее знал все особенности товара. Ребекка, еще не оправясь от смущения, села на маленький стульчик, который ее новый знакомый вынес на крыльцо. Она вскрыла ящик с «Розовым» и назвала цены на него и на «Белоснежное». У Ребекки появилось такое чувство, будто она давно знакома с этим человеком, и за разговором даже забыла об ожидавшей за воротами подруге.

— Меня сегодня оставили стеречь дом, а вообще-то я здесь не живу, — любезно объяснял молодой человек, раскачиваясь в своем кресле. — Я тут гощу у тетушки, а она уехала в Портленд. Она по старой памяти относится ко мне, как к мальчишке. Но вообще-то я люблю всякие неожиданности.

— К тому же… что может быть лучше дома, в котором человек провел детство? — заметила Ребекка и вдруг подумала, что эта фраза похожа на пример из учебника по грамматике.

— А вы считаете, юная леди, что ваши детские годы уже позади?

— Я еще их припоминаю, — ответила Ребекка с грустью, — но мне кажется, что это было очень давно.

— А я многое помню из детских лет. Только больше нерадостного.

— Вот и у меня так. А что было особенно плохо?

— Бывало, ходил голодный, оборванный…

— Да, так и у меня, — сочувственно откликнулась Ребекка. — Нас у мамы много. Не хватало обуви и книг было мало. Но теперь ведь у вас все есть и вы счастливы, правда? — спросила она, заранее сомневаясь, что получит утвердительный ответ; хотя ее новый знакомый выглядел ухоженным, упитанным и вообще благополучным, от ее внимания не укрылись его грустные глаза и горестная складка у губ.