Робинзоны из Бомбея - Сатьяпракаш Агарвал

— Ну, как, ты доволен, Васант? — лениво протянул Касим. — Сегодня мы все вместе готовили обед — все вместе и уничтожили его.

— Я не просто доволен. — Васант был явно в поэтическом настроении. — От такого прелестного обеда я получил истинное наслаждение.

— Ну, вот заладили: «доволен», «наслаждение», — сонно пробубнил Рустам, — нет бы просто сказать — «сытно поели», и все.

— А ты, Рустам, не лезь куда тебя не просят, — повернулся к Толстяку Васант.

— Да, ты уж лучше не вмешивайся, Рустам, — поддакнул Касим.

— Это почему же? — не поворачивая головы, поинтересовался Рустам. — Ну, а вдруг вы подеретесь? Что ж, мне стоять в сторонке и смотреть?

— Ну, подеремся мы или помиримся — это наше дело, — парировал Васант. — А ты не лезь. Драться нам или не драться — это наше законное право.

— Не законное, а наследственное!

— А я говорю — законное!

— Не законное, а наследственное!

— А вот сейчас на деле покажу, какое у нас право! Хочешь по шее схлопотать?

— Пока ты до шеи дотянешься, я тебе все ребра пересчитаю!

— А знаешь, что такое котлета? — протянул Васант со злобой. — Я котлету из тебя сделаю!

— Хе, котлету! — усмехнулся Касим. — Я из тебя отбивную сделаю!

— Тоже мне нашелся Шер-хан!

— А кто это такой — Шер-хан? — наивно спросила Судха.

— Да он все напутал! — вмешался Гопал. — Не Шер-хан, а Шершах, ну, тот самый Шер-шах, который построил дорогу из Бенгалии до самого Кабула.

— Тоже мне знаток! — усмехнулся Касим. — Дорогу эту англичане построили!

— Эх, ты, «англичане»! Чего бы понимал! — презрительно махнул рукой Гопал. — Ты думаешь, до англичан и дорог совсем не было?

— Да ты на себя только взгляни — настоящая обезьяна!

— Эй, ты, попридержи язык! — вскипел Гопал,— Отца моего оскорбляешь? Смотри, голову оторву!

— За такие слова я сам тебе голову оторву! — огрызнулся Касим.

— Нашли из-за чего ругаться, — спокойно заметил Толстяк Рустам. — У нас даже в учебнике написано: «Предком человека была обезьяна».

Васант и Касим бросились на Рустама.

— Вишну! — отбиваясь, жалобно позвал на помощь Рустам.

— А ну, кончай! — растаскивая драчунов, закричал Вишну. — А ты бы постыдился, Касим! Поднимать руку на того, кто слабее тебя? Стыдно!

— Ах, твой брат поднял руку на моего брата?! — закричала Судха на Хусну.

— Твой брат сам начал задираться! — огрызнулась Хусна.— Хвастунишка проклятый!

— А, ты еще и ругать моего брата? — наступая на Хусну, завопила Судха.

— Это твой брат избил моего брата!

— Нет уж, извини! Первым задрался твой брат! — размахивая руками, тараторила Судха. — Это он!.. — И, не закончив, она вцепилась Хусне в волосы.

— А мы что, хуже других? — подходя к Гаури, сказала Мери. — Давай и мы с тобой подеремся.

— Давай! — охотно откликнулась Гаури. — Ну, начинай! Сначала — ты меня, потом — я тебя!

— Вишну, помоги! — завопил вдруг Васант.

Еле переводя дух, подбежал Сону.

— Васант, Касим! — закричал он, стараясь разнять дерущихся.— Прекратите драку!.. А вы что это затеяли? Судха, Хусна! Прекратите!.. Прекратите! Кому я говорю? Сейчас же прекратите!

Но его уже никто не слушал. На поляне развернулось настоящее сражение. Касим дрался с Вишну, Васант — с Гопалом, Рустам отбивался сразу от двоих. Таскали друг дружку за косы девчонки. На поляне стоял невообразимый гвалт: все кричали, орали, улюлюкали. Никто никого не слушал.

Не в силах прекратить драку, Сону с трудом выбрался из общей свалки и полными отчаяния глазами посмотрел в сторону моря. Вдруг глаза его радостно блеснули.

— Пароход! — перекрывая шум, закричал он. — Я вижу пароход! Пароход! — и со всех ног бросился в сторону моря.

Драка тотчас же прекратилась, и, забыв про все обиды и распри, ребята гурьбою рванулись следом за Сону. Не задерживаясь на берегу, все вбегали в теплую воду, не отрывая глаз от горизонта.

Действительно, далеко, далеко, на самой линии горизонта, где сходились небо и море, виднелся крохотный белый пароход.

— Остановись, пароход! — что есть мочи кричали дети. — Останови-и-ись!

— Мы тут совсем-совсем одни, — причитал кто-то. — Спаси нас, пароходик… Спаси, нас! Поворачивай сюда.

— Капитан! Ты слышишь? Мой отец подарит тебе двадцать тысяч рупий! — кричал Вишну. — Только забери нас отсюда!

— Пароходик, мой милый пароходик, остановись! — протянув ручонки в сторону моря, умоляла Судха. — Плыви сюда, плыви к нашему острову! Здесь хорошо!

Стоя по колено в воде, ребята махали руками, кричали, взывая к белому пароходу, но пароход все удалялся, словно проваливался за линию горизонта, пока наконец вовсе не исчез из глаз. Над горизонтом осталась только белая полоска дыма, словно тряпица, брошенная на прощание к подножию небосвода.

Пароход давно уже скрылся за горизонтом, а ребята все еще стояли в воде, низко опустив головы, еле сдерживая слезы.

Первой на берег выбежала Мери. Самая младшая из всех, она упала лицом в песок и горько зарыдала:

— Пароход!.. Пароходик! Отвези меня… меня к маме!.. Я к мамочке хочу!

Дети по-прежнему стояли в воде с низко опущенными головами. Шумело море. На берег накатывались волны. Высоко в небе висело жаркое солнце, заливая ярким светом покрытую золотым песком полоску пустынного берега.

Прошло несколько месяцев, и дети, совсем еще недавно беззаботно бегавшие в школу, постепенно привыкли к жизни на острове. В одной из комнат их жилья открылась крохотная школа, где старшеклассники обучали малышей. На девочках, кроме занятий в школе, лежали обязанности по кухне: они установили дежурство, и каждая из них по очереди была поварихой. Два мальчика занимались портняжным делом — шили для остальных одежду. Когда у кого-нибудь из островитян платье окончательно приходило в негодность, то все обитатели отправлялись в лес. Там они заготавливали длинные полосы свежей волокнистой коры и листьев, потом сушили и теребили их, соком диких лесных ягод раскрашивали волокна, затем ткали грубое рядно и шили платье. Вместо иглы использовали длинные острые шины кустарников, а вместо ниток — тонкие волокна лиан. Теперь все они выглядели как настоящие дикари.

Сону, как и другие старшеклассники, преподавал в школе, а в свободное время сапожничал. Благодаря Сону островитяне ходили в башмаках на деревянной подошве: колючки на лесных тропах были теперь не страшны.

Щенок, привезенный Сону, основательно подрос, по ночам он охранял жилье. Островитяне так привыкли к физическому труду, словно всю жизнь провели в этих джунглях. Каждый мальчик умел взбираться на кокосовую пальму, а многие научились у Джаму по запахам определять приближение лесных хищников.

Один только Вишну не хотел трудиться вместе со всеми. Судха на правах сестры и уговаривала его, и стыдила, но все попусту: на него ничего не действовало. Вишну то и дело ссорился с ребятами, отнимал причитавшуюся им порцию съестного и всем видом своим старался показать, что самый сильный здесь он.

Сестра была прямой противоположностью брата — терпеливая, мягкая, отзывчивая, трудолюбивая, всегда готовая прийти на помощь — все уважали ее, и только из-за этого старались не замечать проделок Вишну. Правда, была тут и другая причина: у Вишну чудом сохранился транзисторный приемник, с которым тот никогда не расставался. Каждый вечер у приемника собирались все колонисты, чтобы узнать, что делается в мире, или послушать концерт. Многое прощалось Вишну за то, что он являлся обладателем такой уникальной вещи.

За работой день проходил незаметно, а когда наступала ночь и, поужинав, ребята готовились ко сну, Вишну включал свой приемник. Все рассаживались кружком и слушали радио. Транзистор работал до тех пор, пока диктор не объявлял, что работу свою на сегодня радиостанция заканчивает. Благодаря приемнику островитяне были связаны с жизнью не только своей страны, но и всего мира, и это поддерживало теплившуюся в сердце каждого из них надежду когда-нибудь вернуться домой, хотя все понимали, что остров стоит вдалеке от оживленных морских путей и шансов на возвращение у них почти не было. Когда они слушали голос диктора, звучавший из приемника, на глаза невольно навертывались непрошеные слезы, и в душе каждого начинала теплиться надежда, навевая милые сердцу воспоминания о родном доме, о родителях, о братьях и сестрах. Когда же приемник выключали, на острове воцарялась такая звенящая тишина, что дети, стыдясь друг друга, украдкой утирали слезы и под ровный рокот моря забывались тревожным сном.

Однажды вечером после ужина они, как всегда, собрались у приемника. Все шло, как обычно: звучали сообщения, рассказы, музыка. Неожиданно программа была прервана, и после минутного молчания зазвучал голос диктора: