Генерал Карбышев - Евгений Решин

А вот как складывался быт военных инженеров в Брест-Литовске. Основное, «старое» ядро военных инженеров проживало в самой крепости. Карбышеву и его товарищам из академии жилья в крепости не хватило. Им пришлось устраиваться в городе, расположенном в двух-трех километрах от возводимых фортов.

Алексеев, Десницкий и Догадин сняли новый двухэтажный дом на юго-западе города, на Шоссейной улице, против сада Шаповалова. Это была главная улица Брест — Литовска, вроде Невского проспекта в Петербурге — разумеется, в ином масштабе.

На Шоссейную манил горожан цирк, в котором не только выступали дрессировщики зверей, акробаты, клоуны, профессиональные борцы. Тут же устраивались гулянья с музыкой. Тут же, в цирке, давали свои спектакли театральные труппы, останавливавшиеся в Бресте проездом из Москвы и Петербурга в Варшаву и обратно.

Вблизи цирка до поздней ночи были открыты лучшие в городе рестораны Прокопюка и Гржиба. По соседству с ними показывались «туманные картины» двумя синематографами, как раньше называли кинотеатры. Все на той же Шоссейной по субботам местная знать дефилировала по тротуарам.

Улица зрелищ и развлечений, кутежей и азартной картежной игры, праздничного гулянья щеголей и щеголих…

Через два-три дома от «петербургской троицы», поближе к реке Муховцу, снял себе квартиру капитан Максимов.

Только Карбышев поселился в значительном отдалении от остальных инженеров, подальше от «шума городского», на тихой и уютной улице.

Четыре семейства оказались по соседству и почти все свободные вечера проводили вместе, веселились, играли в домино.

Карбышева не приходилось видеть в этом тесном кружке. Зато гостей он принимал с радушием, был словоохотлив и остроумен, много шутил, рассказывал, ибо многое знал и видел.

В кругу молодых офицеров Карбышев был единственным, кто успел побывать на Дальнем Востоке, в Китае, воевал на фронтах Маньчжурии, около месяца жил в Японии, в Нагасаки, куда его тянуло юношеское любопытство с тех пор, как он получил в кадетском корпусе в награду за отличные успехи книгу-альбом «Япония и японцы».

Рождественские праздники и масленица у многих инженеров были поводом к устройству больших вечеринок. Карбышев опять-таки не ходил на такие увеселения, отговаривался занятостью.

После обеда многие инженеры по обыкновению играли в лаун-теннис на бетонной площадке. Участники игры по очереди устраивали для всех чай.

Лаун-теннис был единственным видом спорта, который процветал среди инженеров крепости. Попытка одного капитана ввести в обиход футбол (для чего он однажды привез отличный кожаный мяч из Варшавы) не имела успеха. Через полчаса игры большинство игроков лежали на траве, совершенно изнеможенные.

Каждому инженеру в личное пользование выделялся казенный экипаж. Молодые офицеры, в том числе и Дмитрий Михайлович, купили себе велосипеды и ездили на них. Кто-то спросил Карбышева, в чем смысл такого странного предпочтения. Он шутя ответил:

— При собственном экипаже нередко либо лошадь не подкована, либо колеса скрипят, не мазаны, либо кучер пьян…

И Карбышев с видимым удовольствием даже на дальние форты катил на велосипеде по асфальтовым дорогам. 25 километров в оба конца он даже не считал прогулкой, и просто «легкой разминкой».

Бывали у Дмитрия Михайловича и поездки более дальние, разумеется, не на велосипеде, а поездом. Он имеете с Догадиным состоял в комиссии по приемке колючей проволоки для крепости. Ее изготовлял металлургический завод в городе Ново-Радомске, за Варшавой. В поездку туда Карбышев всегда направлялся охотно. Остановка в Варшаве давала возможность познакомиться с современной польской культурой, искусством. Живо интересовался Дмитрий Михайлович и металлургическим процессом производства. Он мог подолгу, не шевелясь, наблюдать за плавкой и разливкой стали. Расспрашивал мастеров и рабочих о таких подробностях, которые известны только специалистам.

Поезд из Ново-Радомска отошел в направлении Брест-Литовска. Два офицера сидели друг против друга в купе и обменивались впечатлениями. Неожиданно Карбышев сказал Догадину:

— Вот, заметьте, вес катушки колючей проволоки равен трем пудам. А длина намотанной на эту катушку проволоки — двести пятьдесят сажен…

— Что же из того следует?

— Самый простой и логичный вывод. В одной сажени колючей проволоки весу пять десятых фунта.

Дмитрий Михайлович часто использовал свою склонность к простому и запоминающемуся способу вычислений. Он оказался очень полезным для саперов. Много позднее, в Военной академии имени М. В. Фрунзе, все считали настольным нормативный справочник по военно-инженерному делу, написанный Карбышевым.

Испытание колючей проволоки проводилось весьма тщательно. От каждой партии в объеме около десяти вагонов брали до двухсот отрезков. Их испытывали на разрыв, на число перегибов, на диаметр основных проволок, на длину и диаметр колючки. Все полученные данные заносили в ведомости. И тут Карбышев был очень педантичен, следил, чтобы не вкралась ни малейшая ошибка.

Кто-то из офицеров, узнав о тщательной методике испытаний, бездумно посмеялся над нею в присутствии Дмитрия Михайловича.

Карбышев серьезно заметил:

— Если придется воевать и вам надо будет укреплять позиции проволочными заграждениями, вы раскаетесь в своем легкомыслии…

И здесь Карбышев оказался прав. Русская армия в первую империалистическую войну израсходовала до 800 тысяч тонн колючей проволоки. Без нее не обошлось ни одно полевое препятствие да и некоторые инженерные сооружения крепостного типа.

Воскресенье 13 июля 1914 года выдалось особенно жарким. Солнце палило щедро, и лучи его не заслонялись ни единым облачком. По случаю праздничного дня в саду крепости гуляли строители. Зеленый шатер разросшихся черешен, шелковиц, яблонь не только защищал от пекла, но и насыщал воздух густым и сочным ароматом зреющих плодов.

Больше всего народу собралось у теннисных кортов. Инженеры пришли сюда с женами. Мелькали быстрые ракетки, стремительно летели через сетку мячи. Болельщики энергично комментировали игру, подбадривали и подзадоривали соперников. Шутки, смех, озорные восклицания, веселье.

Подъехал на велосипеде Карбышев. Легко спрыгнул на землю, будто с коня. Увидел Догадина, подошел к нему, поздоровался и, пожимая руку приятелю, пожелал ему счастливого пути: Владимир Максимович собирался вечером отбыть в Одессу на приемку пробковых плит для крепостного холодильника.

— Завидная поездка, окунетесь в Черном море…