Верни мои крылья (СИ) - Ветрова Татьяна

Тот, другой, я вижу его в первый раз, резко хватает меня за горло и поднимает. Ноги прирастают к полу, сердцебиение усиливается в единый миг. И именно в этот момент я мечтаю, чтобы оно не выдержало издевательств…

— Ну, здравствуй, цыплёнок, — шепчет мерзкий противный голос с хрипотцой от курева. Морщусь, когда незнакомец едва касается губами моей шеи. Другая рука уже вовсю гуляет по моему телу, и мне хочется блевать, как никогда. Настолько противно я себя еще не чувствовала. Он накрывает мою грудь своей ручищей и больно сжимает. Слёзы катятся по лицу, и я молча ими давлюсь. Лучше бы захлебнулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Давай её сюда, — произносит главный, и этот второй подчиняется. Тащит меня волоком к нему.

«Давай же, коли. Хочу быть бесчувственной куклой в руках кукловодов», — глупо мечтаю про себя. Но не всем мечтам суждено сбыться.

— Может, не стоит? Гляди, какая покладистая. — Второй безжалостно разрывает футболку пополам, опускается губами к груди и больно кусает соски. Снова сжимаю пальцы в кулаки, кусаю губы до крови и жмурюсь, жмурюсь, мечтая испариться. Очень надеюсь, что, когда открою глаза, это всё будет просто мерзким сном. Но нет…

— Ну, как скажешь. Можешь начинать, я закончу, подойду. — Хирург возвращается к работе и начинает изучать какие-то документы и записывать историю с датчиков.

— Пошли, цыплёнок, повеселимся, — интерн, скалясь звериной ухмылкой, накручивает мои волосы на кулак и тащит в комнату пыток.

Швыряет на кровать так резко, что от удара о жесткий матрас меня ведет, зрение становится расплывчатым. Я вижу только силуэт, уверена, мужчина разглядывает меня голодным хищным взглядом, от которого бросает в дрожь. Постепенно взгляд проясняется, и я смотрю во все глаза, как он раздевается, и не верю в то, что это снова повторится.

Третий раз я буду изнасилована…

Он придавливает меня своим телом и начинает стягивать мои вещи. Слишком резко. Слишком больно. Я брыкаюсь под ним, пытаюсь хоть как-то оттянуть отвратительный момент. Резкая боль в лице заставляет меня остановиться, я смотрю на него и ужасаюсь. Его взгляд кровожадный и полный похоти. Ему нравится то, что он делает.

Ему нравится бить…

Мне никак не избежать этого и единственное верное решение — смириться. Закрываю глаза и молю, чтобы это все поскорее закончилось. Интернет берет мои руки, не вызывая желания бороться дальше, я сдаюсь, перестаю сопротивляться, отдаюсь на волю судьбы. Он цепляет меня наручниками к железному изголовью кровати. Руки находятся в непривычном состоянии, начинают ныть, но я терплю.

Терплю, потому что будет хуже…

Он насилует как хочет, играет со своими мерзкими штуками, совершенно не жалея тело, которое почти потеряло связь с жизнью.

Если с Марком мне нравилось играть, то тут я мечтаю только умереть. Адски больно, всё тело саднит от укусов и резких ударов.

— Поделишься? — возбужденный мерзкий голос…

Их двое. Меня берут насильно. Два чужих человека — и насильно. Вместе. Без анестезии.

Это никогда не исчезнет из моей памяти…

Как бы я ни старалась, они оказались сильнее…

Они сломали меня!

Эти холодные, дикие глаза, полные ненависти и желания, впиваются в меня словно режущими кинжалами. Хирург держит меня за подбородок и медленно произносит, словно смакуя каждое слово и ловя от этого кайф:

— Сейчас мы поиграем с тобой, девочка. Потом я проведу над тобой один очень интересный опыт. Кто знает, может, ты и есть та самая, которая сделает меня известным на весь мир учёным. А затем я тебя расчленю, как предыдущих жертв. Расфасую по мешкам и закопаю в яблоневом саду, и никто и никогда не узнает где ты, девочка.

Дикий смех сумасшедшего разносится по маленькой блеклой комнате…

Я просыпаюсь слишком резко, словно выныривая из ледяной воды. Меня всю трясет от резко нахлынувших воспоминаний. Постель насквозь мокрая, простыня сбилась подо мной, видно, что я сильно ворочалась. Оглядываюсь по сторонам, ищу знакомые предметы интерьера, чтобы убедиться только в одном — я дома.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глубокий вдох… выдох — и счастливая улыбка.

— Солнышко, всё хорошо? — тихо интересуется мама, заглядывая в мою комнату.

Она до сих пор за меня переживает, хотя прошло уже два года. Марк говорит, что она всё так же красива, но я вижу, как на ее лице прибавилось морщин, и седину она уже закрашивала в не первый раз.

— Да, всё хорошо, просто сон плохой, — произношу устало и кутаюсь в плед, который до того валялся в ногах.

Мама садится рядом со мной и обнимает, как в детстве. Нежно гладит по голове, перебирая своими тоненькими пальчиками мои волосы и ласковым, успокаивающим голосом произносит:

— Если я скажу, что понимаю, совру. Поэтому прости, малыш, но я не представляю, что тебе приснилось, хотя чувствую, это связано с прошлым.

— Да, с ним, — я ложусь на кровать, сворачиваюсь в клубочек и кладу голову маме на колени.

С детства люблю так лежать, когда она успокаивающе гладит по голове, перебирает мои волосы и что-нибудь говорит, заставляя вернуться в беззаботное детство.

— Знаешь, когда вас не было, я уже думала о вас. О том, какой хочу быть к тому моменту, когда вы придете ко мне. О том, какую семью создам, что смогу вам дать, чему научить. Мне так много нужно было узнать, чтобы подготовиться к вашей жизни. Когда вы пришли, я и не представляла себе, что это так тяжело, брать на себя ответственность, принимать решения, от которых зависит жизнь таких маленьких и дорогих мне людей, привыкнуть к новой роли и к изменившемуся образу жизни. Нужно было заново расставить приоритеты и не потеряться при этом саму себя. Мне было сложно. Иногда я злилась и срывалась, но тщательно это от вас скрывала.

Сейчас мне важно сказать тебе, что я очень хочу и стараюсь быть для тебя хорошей мамой.

Моя маленькая принцесса, в пять лет ты была маленькая, неугомонная почемучка. Такая искренняя, открытая и безумно любящая. Мне было страшно от одной только мысли, что кто-то может обидеть, что кто-то или что-то может ранить тебя, сделать больно. Хотелось защитить тебя, уберечь.

Но я не смогла защитить, прости меня, родная моя. Я так перед тобой виновата… Когда тебя нашли, я смотрела на тебя, моя девочка, и видела, как нужна тебе, любящая и принимающая. Понимала, как нужна мне ты. Я думала, что именно ваше детство сделает меня действительно взрослой. Но нет, совсем не так. Только когда ты снова оказалась дома, я почувствовала себя взрослой. И знаешь, я счастлива, что ты у меня есть, что тебя не забрали.

Когда тебе было десять, я думала о том, как быстро ты растешь, дочка. Уже трудно было представить себе маленький, теплый комочек, каким ты когда-то была. Ты становилась все более самостоятельной, все смелее и решительнее взаимодействовала с миром. Мне нравится, когда мы делимся друг с другом мыслями, мечтами и переживаниями. И я так ценю, когда за утешением и поддержкой ты идешь ко мне. Но сейчас ты закрылась. Ничего не рассказываешь, я ведь даже и не знаю, что они с тобой делали.

Прошу тебя, помни, Лисёнок, мы с тобой команда. И ты все еще такая моя-моя. Я готова в любую минуту тебя выслушать, попытаться понять, дать совет и поддержать. Ведь ты моя маленькая принцесса. Такая еще малышка, даже сейчас.

Знаешь, я поняла, что ты совсем уже взрослая, сильная, красивая, когда ты познакомила нас с Марком. Он нам сразу понравился. Статный, воспитанный, веселый и умный. А вообще, у него много положительных качеств, тебе ли не знать. Я очень боялась за тебя, ведь до него ты ни разу мне не говорила, что с кем-то встречаешься. А тут вот, знакомьтесь, мама и папа. В тот момент я привыкала не вмешиваться в твою жизнь. И это по-прежнему непросто — оставаться в стороне. Уже тогда ты перестала со мной делиться многим вещами, не морщись, я знаю. Или думаешь, я не могу назвать день, когда ты стала его женщиной? Я твоя мама, Лисёнок, и да, я заметила перемены в тебе. Знаешь, что нам поможет? Наша дружба с тобой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})