Три мушкетера (ил. М.Лелуара) - Дюма Александр

Вошел человек, наружности самой обыкновенной, что-то вроде мещанина. Планше, вместо десерта, хотел послушать их разговор, но мещанин объявил д’Артаньяну, что хочет сказать ему нечто важное и секретное и потому желает остаться с ним наедине.

Д’Артаньян выслал Планше и предложил посетителю сесть.

Последовала минута молчания, во время которой они оба смотрели друг на друга, как будто для того, чтобы сделать предварительное знакомство, после чего д’Артаньян поклонился в знак того, что он слушает.

– Я слышал о г. д’Артаньяне, как о человеке храбром, сказал мещанин, и эта репутация, кокорой он по справедливости пользуется, побудила меня доверить ему тайну.

– Говорите, милостивый государь, сказал д’Артаньян, который по инстинкту угадывал, что дело будет для него выгодное.

Гость, после непродолжительного молчания, продолжал:

– Жена моя служит прачкой у королевы, она не глупа и не дурна. Ее выдали за меня назад тому скоро три года; хотя имущество ее было невелико, но г. ла-Порт, хранитель гардероба королевы, ей крестный отец и покровительствует ей.

– Что же дальше? сказал д’Артаньян.

– А то, что жену мою похитили вчера утром, когда она выходила из своей рабочей комнаты, продолжал мещанин.

– Кто же похитил жену вашу?

– Наверно не знаю, но подозреваю…

– Кого же вы подозреваете?

– Одного человека, который давно ее преследовал.

– Черт возьми!

– Но если вам угодно знать, я вам скажу, продолжал мещанин, что я уверен, что это сделано больше по политическим расчетам, чем по любви.

– Больше по политическому расчету, чем по любви, сказал д’Артаньян, задумавшись, кого же вы подозреваете?

– Не знаю, сказать ли вам, что я подозреваю…

– Я вам замечу, милостивый государь, что я вас решительно ни о чем не спрашиваю. Вы сами пришли ко мне. Вы сказали, что хотите доверить мне тайну. Делайте, как вам угодно, если вы сомневаетесь, то еще можно уйти.

– Нет, мне кажется, что вы честный молодой человек, и я в вас не сомневаюсь. Я думаю, что жену мою арестовали не по ее любовным делам, но по делам другой дамы, поважнее ее.

– А! уж не за любовь ли г-жи де Боа-Траси, сказал д’Артаньян, который хотел показать перед мещанином, что ему известны придворные дела.

– Выше, выше, милостивый государь.

– Г-жи д’Егильон?

– Еще выше.

– Г-жи де-Шеврёз?

– Выше еще, гораздо выше.

Д’Артаньян остановился.

– Да, отвечал с испугу мещанин так тихо, что едва можно было слышать.

– А с кем?

– С кем же может быть, если не с герцогом…

– С герцогом…

– Да, милостивый государь! отвечал мещанин еще тише.

– Но как вы все это узнали?

– Как я узнал?

– Да, как вы узнали. Говорите все, иначе… вы понимаете.

– Я узнал от жены моей, от самой жены моей.

– А она от кого узнала об этом?

– От г. де-ла-Порта; я вам сказал, что она его крестница, а он в большой доверенности у королевы. Ла-Порт определил ее к ее величеству для того, чтобы наша бедная королева, покинутая королем, окруженная шпионами кардинала и изменниками, имела по крайней мере человека, которому она могла бы ввериться.

– А! вот теперь дело объясняется, сказал д’Артаньян.

– Жена моя поступила к ней только 4 дня тому назад; одно из условий состояло в том, чтобы она могла ходить ко мне два раза в неделю, потому что, как я уже имел честь сказать вам, жена меня очень любит; так она пришла ко мне и сказала по секрету, что королева теперь в большом страхе.

– В самом деле?

– Да. Кардинал, как кажется, преследует ее и притесняет больше чем когда-нибудь. Он не может простить ей истории с сарабандой. Вы знаете эту историю?

– Конечно, отвечал д’Артаньян, который ничего не знал, но не хотел показать этого.

– Так что теперь это уже не ненависть, а мщение.

– В самом деле?

– И королева думает…

– Ну, что же думает королева?

– Она думает, что герцогу Бокингему писали от ее имени.

– От имени королевы?

– Да, чтобы заставить его приехать в Париж, и когда он приедет, то поймать его в какую-нибудь западню.

– Черт возьми; но, любезный, как же замешана в этом деле ваша жена?

– Ее преданность королеве известна, и хотят или удалить ее от королевы, или напугать, чтобы узнать тайны ее величества, или соблазнить ее, чтобы сделать из нее шпиона.

– Это очень вероятно, отвечал д’Артаньян: – но знаете ли вы того, кто похитил ее?

– Я вам сказал, что, кажется, я его знаю.

– Как его зовут?

– Этого я не знаю. Я знаю только одно, что это человек преданный кардиналу.

– Но вы его видели?

– Да, жена показывала мне его один раз.

– Нет ли какой приметы, по которой можно бы узнать его?

– О, конечно! это господин с важным видом, у него волосы черные, смуглый цвет лица, проницательный взгляд, белые зубы и рубец на виске.

– Рубец на виске! сказал д’Артаньян и при этом белые зубы, проницательный взгляд, смуглый цвет лица, черные волосы и важный вид, это тот человек, которого я видел в Мёнге.

– Вы говорите, что видели его?

– Да, да, но это ничего не значит. Или ошибаюсь, это напротив много значит; если это тот самый, то я одним разом отмщу ему за всё, но где найти этого человека?

– Не знаю.

– Мы не имеете никаких сведений о его квартире?

– Никаких, однажды, когда я провожал жену в Лувр, он выходил оттуда, и она показала мне его.

– Черт возьми! шептал д’Артаньян, – все это очень неопределенно; от кого вы узнали о похищении жены вашей?

– От де-ла-Порта.

– Рассказывал он вам какие-нибудь подробности?

– Он сам их не знал.

– И вы ниоткуда больше ничего не узнали?

– О, да, я получил…

– Что?

– Но и не знаю, не будет ли это с моей стороны величайшею неосторожностью?

– Вы опять за старое; но на этот раз я замечу вам, что теперь уже поздно отступать.

– Я и не отступаю, черт возьми, сказал мещанин, ругаясь, чтобы придать себе бодрости. – Впрочем клянусь именем Бонасиё.

– Вас зовут Бонасиё? сказал д’Артаньян;

– Да.

– Вы Бонасиё, извините, что я прервал вас, но мне показалось, что это имя мне знакомо.

– Это очень может быть. Я хозяин этого дома.

– А! сказал д’Артаньян, привстав до половины и кланяясь ему, – так вы хозяин дома?

– Да. И так как вы живете у меня уже три месяца, и как вы, конечно, по рассеянности, по причине ваших занятий, забыли заплатить мне за квартиру и я не надоедал вам ни разу, то я полагал, что вы оцените мою деликатность.

– Как же, любезный Бонасиё, отвечал д’Артаньян, – поверьте, что я весьма благодарен вам за такую любезность и если могу быть чем-нибудь вам полезен…

– Я совершенно верю вам, и только хотел вам сказать, что имею полное доверие к вам.

– Так оканчивайте же, что вы начали мне рассказывать!

Мещанин вынул из кармана бумагу и подал ее д’Артаньяну.

– Письмо! сказал д’Артаньян.

– Которое я получил сегодня утром.

Д’Артаньян развернул его, и как уже темнело, то он подошел к окну. Мещанин последовал за ним.

«Не ищите жены вашей, читал д’Артаньян, она будет возвращена вам, когда в ней не будет больше надобности. Если вы сделаете какую-нибудь попытку найти её, вы пропали».

– Это довольно решительно, сказал д’Артаньян; – но это не больше как угроза.

– Да, но эта угроза пугает меня; я совсем не умею владеть шпагой и боюсь Бастилии.

– Гм! сказал д’Артаньян, – я тоже не хотел бы быть в Бастилии. Если бы дело заключалось только в том, чтобы подраться на шпагах, это бы еще ничего.

– Но я много рассчитывал на вас в этом случае.

– В самом деле?

– Видя, что вас часто посещают мушкетеры, такой прекрасной наружности, и зная, что это мушкетеры де-Тревиля, следовательно враги кардинала, я думал, что вы и друзья ваши, для пользы нашей бедной королевы, будете рады сделать неприятность кардиналу.

– Без сомнения.

– Притом же я думал, что так как вы должны мне за три месяца за квартиру…