Смерть и фокусник - Том Мид

Флинт внимательно и без сочувствия изучал его:

– А как насчет Флойда Стенхауса?

– Нет. Почти уверен, что запомнил бы любого с таким имечком.

– А Клода Уивера?

– Это который писатель? Кажется, я помню, как Лидия болтала об одной из его книг. Триллеры и кровавые убийства, это в его вкусе. Может быть, вам стоит спросить его, кто убил бедного старика?

– Но вы никогда не встречались с ним?

– Боюсь, я не очень интересуюсь литературой. Никогда не любил читать. Думаю, это началось еще во времена учебы в школе. Они пытаются вбить любовь к книгам палкой. А это только отталкивает, вы не находите?

– Не мне говорить, сэр, – ответил Флинт. Но по правде говоря, в этом вопросе он мог посочувствовать Боуману. – Может быть, вы расскажете мне вот что, сэр: как вы вообще познакомились с Лидией Рис?

Боуман откинулся на спинку кресла, погружаясь в историю, которой он был более чем счастлив поделиться:

– Это было в клубе «Пальмира» в Сохо, возможно, вы его знаете? Оживленное местечко. Прекрасная музыка.

– Вас познакомили?

– Скорее, мы просто столкнулись друг с другом. Буквально, как мне кажется, хотя память у меня не очень хорошая.

– И вы собираетесь пожениться?

– В новом году, если все будет хорошо.

– Поздравляю. – Флинт перехватил взгляд Спектора и подмигнул ему. – А теперь расскажите мне, как вы провели вчерашний вечер?

– Мы ездили в «Савой». Там был чудесный ужин. Палтус.

– А потом?

Боуман скорчил гримасу, делая вид, что вспоминает:

– После этого мы поехали в «Пальмиру». Теперь мы там завсегдатаи. Много счастливых воспоминаний.

– Ага, – поддакнул Флинт. – И как долго вы там были?

– Пока не вернулись домой. Во сколько это было, я не могу сказать точно.

– И вы были вместе все это время?

– Конечно, были. На что вы намекаете?

Флинт упорствовал:

– И вы нигде не останавливались по пути?

– Нет. Не останавливались. Мы взяли такси от «Савоя» до «Пальмиры». А потом на другом такси из «Пальмиры» вернулись в Доллис-Хилл, чтобы отвезти Лидию домой и забрать мою машину.

– Полагаю, вы не помните номер такси, которое привезло вас обратно в Доллис-Хилл?

– Послушайте, что все это значит? Кто-то кокнул старика. И это все очень печально и все такое, но стоит ли оно всей этой шумихи?

– Я не уверен, что ваша невеста одобрила бы такой взгляд на этот вопрос, мистер Боуман.

– Это правда, она может и не одобрить, – согласился молодой человек. А затем добавил более тихим голосом, как будто говоря с самим собой: – А может, и одобрить.

* * *

Бармен в клубе «Пальмира» был на удивление приветлив, когда Флинт и Спектор вошли в дверь. А ведь за свою долгую историю существования клуб не раз становился свидетелем полицейских рейдов. Но парень быстро снабдил их выпивкой (разумеется, за счет заведения) и опознал фотографии Лидии Рис и Маркуса Боумана:

– Да, они были здесь, определенно.

– Во сколько они приехали?

– Не могу сказать точно, но я обслужил их около десяти.

– После этого вы их видели?

– Конечно. Они пробыли здесь некоторое время, тут не ошибешься. Немного потанцевали и навели шороху на танцполе.

– Что за шорох?

– Да ничего такого. Немного подурачились, выпивши. Катались по полу в пролитом шампанском, как это обычно делают молодые люди.

Флинт бросил на Спектора косой взгляд:

– Это не похоже на Лидию.

– Нет, зато похоже на Маркуса Боумана.

К этому времени уже стемнело.

– Пойдемте, – сказал Флинт. – Мне нужно вернуться в Скотланд-Ярд и разобраться со всей этой чепухой. Вам нужно куда-нибудь?

– Домой, я полагаю, – ответил Спектор. – Мне нужно кое-что почитать.

* * *

В тот вечер, устроившись в кресле у камина в своем низеньком домике на Джубили-Корт, Спектор начал перечитывать записи, оставленные доктором Ансельмом Рисом.

Это были неопубликованные истории болезни, которые он уже с интересом просмотрел. Здесь не было змей. Это были рукописные записи, которые доктор вел с момента своего приезда в Лондон. Они касались пациентов А, В и С, и, расшифровав докторские каракули, он прочел следующее:

«Пациент А – человек с выдающимся музыкальным талантом – также обременен сильным чувством вины. Откуда берется это чувство? Я не могу найти ничего явного в его недавней личной истории, что могло бы возложить на него это психологическое бремя. Возможно, это груз его огромного музыкального мастерства (должен признаться, я сам являюсь его поклонником и приобрел несколько граммофонных записей его работ еще до встречи с ним). Насколько я понимаю, его родители были ничем не примечательны. Это делает его роль вундеркинда еще более удивительной. Но он социально неловок, затворник, не имеет особых романтических интересов (как я понимаю, у него была невеста, которая умерла несколько лет назад, но он не хочет об этом говорить).

Причиной, по которой он впервые пришел ко мне, были его кошмары – или, как он их называет, его «ночные демоны». Я убежден, что ключ к его травме лежит в этих снах. В центре внимания, по-видимому, находится его отец, который часто появляется как персонаж в картинах сна. Но сами ситуации настолько возмутительны, настолько причудливы, что, кажется, они почти не поддаются объяснению.

Почему этот молодой человек настолько иной? Его мозг – колыбель символов и идей. Они переплетаются и взаимосвязаны, но в то же время не имеют ни начала, ни конца. Возможно, изложение этих снов в письменном виде откроет их смысл».

– Клотильда, – позвал Спектор, – подойди сюда.

Его горничная подчинилась и терпеливо стояла, пока он искал в блокноте определенный отрывок.

– Послушайте вот это. – Он прочистил горло и начал читать вслух: – «Во сне я сижу у озера. Передо мной мольберт и наполовину законченный холст. Я пишу картину. Раннее утро, на поверхности воды легкий туман. И вдруг, словно удар кулаком в грудь, я ощущаю внезапный ужас. Я смотрю на свой холст и понимаю, что на нем изображено вовсе не озеро, а фигура в капюшоне, несущая фонарь. Фигура наблюдает за мной с холста. Я поднимаю глаза и вижу, что озеро неуловимо меняется. Над ним собираются облака, и они выглядят мрачно. Из воды медленно поднимается фигура. Она держит фонарь, который горит, но не дает света. Я не вижу ее лица. Но знаю, что она смотрит на меня. И в моем сердце так много страха».

Спектор закончил чтение вслух и захлопнул блокнот:

– Ну, Клотильда, что ты думаешь об этом?

Лицо служанки выглядело мягким в отблесках огня, но его выражение было своенравным. Эта девушка прислуживала Спектору, казалось, уже целую жизнь и все эти годы отличалась редкой молчаливостью.