Джон Леннон. 1980. Последние дни жизни - Кеннет Уомак

его антивоенных акций, когда они с Йоко решили перебраться в США в 1971 году. В том году были выпущены три пацифистски заряженных сингла – Power To The People, Imagine и Happy Xmas (War Is Over), сделав голоса Джона и Йоко самыми громкими в среде «новых левых». Ситуация накалилась до предела в феврале 1972-го, когда с подачи американского общественника Джерри Рубина возник слух, будто Джон собирается участвовать в антиниксоновском концерте «новых левых» в Сан-Диего, когда проходил Национальный съезд республиканцев. Те опасались, что присутствие Джона может повредить Никсону в его усилиях по переизбранию. А то и поспособствует срыву съезда, как было с Национальным съездом Демократической партии в Чикаго в 1968 году[36]. Сенатор Стром Турмонд стал автором записки, в которой говорилось, что «отменить визу Леннона было бы правильной стратегической контрмерой».

Помимо того что Джон видел свое имя в печально знаменитом никсоновском «Списке врагов», он включился в изнурительную четырехлетнюю борьбу под водительством адвоката Леона Уайлдса, чтобы добиться «зеленой карты», а уж этого Служба иммиграции и натурализации США всеми силами пыталась не допустить, опираясь на обвинение Джона в хранении наркотиков в 1968 году в Британии. У него конечно же были защитники, помимо адвокатов. В своем письме в поддержку Леннона Боб Дилан провозгласил: «В этой стране так много места и пространства. Дайте Джону и Йоко остаться!» Обозреватель-ветеран New York Times Пит Хэмилл, используя более прямолинейный подход, без экивоков написал, что «Джон Леннон сделал бы этот город лучше, просто появившись в нем» (83).

При поддержке Уайлдса, Джон перенес свою иммиграционную схватку на телевидение, появившись однажды в программе Тома Снайдера «Завтра». Это была любимая программа Джона, он смотрел ее с фанатичным постоянством, а тут вдруг сам стал ее героем и рассказал о своих проблемах. В октябре 1974 года Джон проделал то же самое в программе спортивного журналиста Говарда Коселла «Разговоры обо всем».

Когда Снайдер довольно жестко спросил, почему ему хочется жить в стране, которая настроена его депортировать, Джон ответил: «Потому что мне хотелось бы жить на земле свободных, Том»[37].

Отмены распоряжения о депортации от 7 октября 1975 года удалось добиться буквально за два дня до рождения Шона. В своем постановлении апелляционный суд США провозгласил: «Если за 200 лет независимости мы в какой-то мере реализовали наши идеалы, это произошло потому, что мы всегда находили место для тех, кто привержен духу свободы и готов помочь его воплотить. Четырехлетняя битва Джона Леннона за то, чтобы остаться в нашей стране, безусловно служит свидетельством его веры в американскую мечту».

Помимо того что источник непрекращающейся напряженности был устранен, окончание боя с иммиграционной службой позволило Леннону испытать так необходимое ему чувство облегчения, ликовать (84).

Во многом Free As A Bird стала попыткой запечатлеть весь спектр испытанных им эмоций. Для записи песни Джон разместил маленький микрофон на рояле – и для вокала, и чтобы хорошо звучал аккомпанемент. Было сделано три дубля, и они звучат печально, порой даже монотонно, словно вокал писался с расчетом на еще предстоявшую работу.

Леннон вызвал к жизни структуру аккордов, похожую на ду-воп[38] балладу This Boy 1963 года, когда четверка была вместе. В песне Джон называет себя «птицей, возвращающейся домой» – по счастью, целой и невредимой, но и проникнутой необходимым мужеством и энергией, чтобы найти дорогу в свободном мире. Для него Free As A Bird была многообещающей работой, как и Real Life, конечно.

В Real Life Джон выступает утешителем для тех, кто «испытывает тоску с утра». «Незачем бояться», – поет он в припеве. Раны повседневности – одиночество, раздрай в доме, не говоря уже об окружающем мире, – это всего лишь «жизнь, как она есть».

Но и эти его песни остались в значительной степени незавершенными и нуждались в дальнейшей «полировке», а возможно, и в более устойчивом вдохновении.

В этот же период Джон вернулся к своей «Балладе о Джоне и Йоко» – теперь у нее появилось зловещее начало, контрастировавшее с веселыми мелодиями в стиле She Is A Friend Of Dorothy‘s.

По песне Mirror, Mirror (On The Wall), явно написанной для сцены, заметно, как Джон углубляется в поиск себя. Он исполняет на рояле мрачную мелодию, спрашивая свое отражение в зеркале: «Там никого?»[39]В конце концов, понимая, что зеркало ничего не показывает, кроме пустоты, потрясенный герой песни продолжает «глядеться и глядеться», пока в ужасе не заключает, что эта пустота, с большой долей вероятности, может быть отражением пустоты его собственной человеческой сути.

К подобной тематике Леннон обращается в таких песнях, как I Don‘t Wanna Face It и Whatever Happened To… Эти песни касаются его собственного кризиса в тот период и его по-прежнему нетерпимых взаимоотношений с собственной славой. В I Don‘t Wanna Face It он воображает райский уголок, где можно было бы наслаждаться благословенной неизвестностью. И тут же, представляя «забвение», он цепляется за свою звездность, а посему приобретает билет в один конец до станции «Зал славы». Леннон осознает лицемерность такой позиции и заимствует для ответа давнюю отговорку о том, что, оставаясь одним из «немногих счастливчиков», невозможно принять свою звездность в душе.

В Whatever Happened To… Джон сохраняет эту же исповедальную интонацию – но на сей раз он проецирует собственную незащищенность на некую неназванную героиню. Это еще одна незаконченная микроистория Джона о поисках самого себя. В песне придуманная им героиня прячется в темноте, покрыв голову шалью, бесплодно мечтая и проводя свою жизнь среди книг, которые она таинственным образом хранит в складках шали. Но все заметней становится угроза – «вода в реке стремительно прибывает», и автор намерен передать миру послание героини, пока еще не поздно, пока она не утонула в водовороте вместе с ее болезненно скукожившимся самоощущением.

Скорее всего, Джон почерпнул главное послание песни – «не сжигайте все корабли до единого» – в какой-то из книг, которые он читал запоем. Вообще, эти слова приписывают Эрнану Кортесу: в 1519 году испанский мореплаватель принял роковое решение – добравшись до Мексики, он распорядился отрезать все возможности для бегства его солдат, которые предпочли бы плыть обратно на Кубу, а не нападать на империю ацтеков. Когда все корабли сгорели, у солдат Кортеса не осталось выбора, кроме как следовать за своим командиром в его походе к Теночтитлану, и в итоге ацтеки были покорены. Но Джон мог найти вдохновение для своей Whatever Happened To… и в песне Нила Янга 1975 года Cortez The Killer с ее раскаленным, выразительным