Кровавый рассвет - Микки Спиллейн

Я, словно обычный таксист, открыл дверцу, быстро втащил ее в кабину, и такси, резко развернувшись, метнулось в гущу уличного движения.

Все, казалось, произошло в одну секунду. Другой кэб собирался, видимо, сделать то же самое, быстро пересек улицу по диагонали и попытался проскользнуть к нам в тыл. Мне было достаточно одного взгляда на огромного, заросшего щетиной шофера и на сумрачного вида свирепого парня на заднем сиденье, чтобы понять – это за нами.

«Седан», стоявший через улицу, увидел нашу игру и подключился к ней, стараясь не упустить нас обоих, но отстал от нас на полквартала. Потом где-то отстало второе такси, а «седан» продолжал преследование, идя прямо на красный свет и не обращая внимания на полицию.

Сначала я думал, что это случайность, но затем уличные огни высветили мне в машине лицо Чарли Корбинета, который что-то говорил, мотая головой то налево, то направо.

Взвизгнув тормозами, «седан» остановился, и из него выскочили двое, на ходу размахивая руками и крича, как сумасшедшие. Я положил свой 45-й в кобуру и повалился вместе с Рондиной на сиденье. Водитель, с которого пуля сбила шляпу, сидел как статуя, не снимая ноги с педали газа, и, вероятно, мокрый от пота, как мышь. Он все еще пытался понять, было ли мое репортерское свидетельство фальшивым или нет. От страха он не мог вымолвить и слова.

– Почему так громко? – наконец выдавила из себя Рондина.

– Ты подобрала еще один хвост, душечка. Знаешь ли, тебе и одного было бы достаточно.

Да, черт возьми, у нее еще сохранилось хладнокровие. Все британские замашки остались при ней, и в самой опасной ситуации она оставалась невозмутимой, закованной в свою английскую чопорную манеру. Рондина улыбнулась и похлопала меня по руке.

– По сравнению с тем, что случилось с тобой – это пустяки.

– Откуда ты знаешь?

– Они меня проинформировали.

– Да?

– Я знаю, что за мной следят. Но я слишком боялась за тебя, чтобы обращать на себя внимание. Я кивнул и коснулся пальцем ее шеи.

– Когда ты увидела Мартела?

– Он… он начал дрожать и изменился в лице. Схватив фото, он поцеловал его и спрятал под подушку. Я сообщила ему, что она в безопасности и он, казалось, поверил этому, но затем снова испугался. Он стал настаивать на встрече с ней. Ему, видите ли, хочется с ней поговорить.

– Там есть телефон?

– Да, в его палате стоит аппарат.

– Давай попробуем. Как ехать в то место, где ты оставила девушку?

Она сообщила мне адрес, и я мгновенно его запомнил. Я прекрасно знал окружающий район, и подъехать туда не составляло труда. Я заставил таксиста отвезти нас на несколько кварталов от квартиры Вилли Гиббонса, дал ему за риск еще десятку, подхватил Рондину под руку и мы вылезли прямо па улицу, где находился дом Вилли Гиббонса.

Он, можно сказать, переменился в лице, когда увидел ее, но когда следом вошел я, то стал белым, как стена. Для него это было слишком, и он этого не скрывал.

– Давай, Тайгер, прикончи меня, – пробормотал он.

– Ты же был репортером! Неужели ты еще умеешь удивляться?

– Нет, но я люблю хорошо пожить, а с тобой это невозможно. Я боюсь открыть дверь и получить пулю в живот, а я ее получу, как бог свят. Что у тебя на этот раз?

– Она останется у тебя.

– Ну уж нет!

– Она приз, Вилли. Пойми это, дорогой.

Он рухнул в кресло и уставился на меня одним глазом, второй был закрыт.

– Честно?

– Честно.

– А ты?

– О себе я сам позабочусь.

– А кто позаботится обо мне?

– Ты всегда можешь положиться на Мартина Грэди и его шайку.

– Но не тогда, когда стану трупом, – он вытянул руки и сжал кулаки. – Ладно, но это в последний раз и только до завтра. До завтра, а потом ищите другого кандидата в покойники.

– Спасибо, Вилли.

Но он не был таким уж несчастным, каким хотел казаться. В конце концов, ему было чем заняться, а Рондина всегда оставалась женщиной. Пока он звонил в агентство по прокату автомобилей и вызывал машину к парадному, я рассказал ему о планах уничтожения Мартела. То, что они собирались сделать, было одновременно глупо и преступно.

– Думаешь, они его выпустят?

– Возможно. Они, конечно, его засекретят, как сумеют, но вряд ли это получится. Убийцы всегда идут на риск, и им безразлично, кто стоит у них на пути. Засекреть они хоть весь госпиталь, но он-то останется общественно значимым лицом, и нет никакой возможности для него избежать слежки.

– С ним могут находиться наши люди.

– Что слышно о Даллесе? Он минутку подумал и качнул головой.

– А что у тебя на уме?

– Если они хотят его ликвидировать, то, может, мне удастся протащить к нему его девушку, пока он под стражей. Он достаточно нужен нашим, чтобы потребовать все, что душа желает.

Наконец появился шофер из агентства по найму автомобилей. Он был в белой униформе с названием фирмы, оттиснутым золотыми буквами у него на спине. Я взял бумагу, расписался и добавил парню пять долларов, чтобы он напрочь позабыл меня.

Всю дорогу до Коннектикут-парка я прокручивал в уме сегодняшние сцены, катаясь по ним взад и вперед и стараясь связать оборванные концы. Одна ниточка так и осталась несвязанной, иначе у меня не было бы такого странного чувства, что надвигается беда.

Итак, я начал с утра в день свадьбы, а кончил убийством. Все это дело не нравилось мне и раньше, а теперь…

Клемент Флетчер – мысли устали, спотыкаясь на этом имени. Клемент Флетчер, все началось с этого человека – еще один покойник в списке. Все, чего бы я ни касался, или кто касается меня, плохо кончают.

Рондина дала мне исчерпывающие инструкции, и вскоре я оказался перед железными воротами с калиткой. Рядом росли два раскидистых платана, сквозь ветки которых я заметил в доме свет. Я остановил машину рядом с подъездом, поднял воротник от дождя и выскочил наружу.

Я позвонил, но никто мне не ответил. Тогда я негромко позвал:

– Ева, это Тайгер. Открой!

Дверь отворилась, звякнув цепочкой, и когда она увидела меня, то откинула цепочку и распахнула дверь настежь.

– Заходи, милый, я рада тебе. Я закрыл дверь, проверил замок и встряхнул плащ.

– Кто здесь был?

– Только те, кто включил свет и телефон. Входи, милый, там теплее и можно высушить одежду.

Я отдал ей плащ, прошел прямо к бару и нацедил себе какой-то смеси. Она позволила мне выпить половину и осведомилась:

– Что слышно… о Габине?

– Все еще в госпитале. Но они собираются выпустить его на свободу.

– Но… – нахмурилась она.

– Ему нельзя появляться на улице. Я собираюсь позвонить ему в палату, и я хочу, чтобы ты сама сказала ему, что ты в надежном месте и что он должен оставаться под стражей до тех пор, пока не заговорит с нашими людьми.

– Может быть, я пойду к нему?

– Они сразу тебя возьмут. Ты что, хочешь посидеть с ним вдвоем? Если они до тебя доберутся, он будет молчать, как сейф. Нет, милашка, мы сделаем это отсюда. Я отвезу тебя в город, и мы найдем платную станцию. Они дадут разговору состояться, но засекут говорящего по монитору. Если прорвешься, скажи, что ты в безопасности и что он должен сидеть под стражей, не высовывая носа. Постарайся быть краткой. Они засекут, что звонок из этой местности, но не успеют перекрыть все дороги, и за это я особо не тревожусь.

– Но если… они не позволят мне говорить с ним?

– Ты скажешь, кто ты такая, и они сразу его подключат.

– Если ты хочешь…

– Одевайся!

Мы добрались до города, где я выяснил номер госпиталя, дал ей пригоршню мелочи, номер телефона и втолкнул в будку. Сам я остался в проходе между будкой и стеной, пока она звонила. Через стеклянную дверь я видел, как она сделала жест отчаяния, затем безнадежно развела руками, настаивая на чем-то, и растерянно положила трубку. Когда она вышла, то кусала губы от досады.

– Мне ответил охранник. Заявил, что Габин спит и его нельзя тревожить. Просил позвонить позже.

– Они хотят растянуть время, чтобы проследить вызов. Черти!

– Может, мы позвоним позже?

– Нет, они всех обшарят и всех поставят на ноги, – я повел ее к машине. – Позвоним утром из другой станции. Будем крутиться поблизости, и, может, случайно они тебя подключат. Они должны будут сделать это!

– А Габин в безопасности?

– Сейчас – да.

Мы вошли в дом, и она сразу включила газ, чтобы мы могли согреться и обсохнуть. С меня лило потоками. Я снял рубашку, повесил ее над плитой, а брюки бросил на спинку кресла. Господи, как это приятно: тепло, уют, ливень на улице… Кажется, ты сидишь в единственном местечке на свете, куда не доходят сырость и ветер.

Она одобрительно смотрела на меня, когда я раздевался.

– Можно, я тоже?

Я кивнул, не оборачиваясь, с руками, протянутыми к огню. Я слышал, как она выскользнула из комнаты. Когда она вернулась, то на ней был ослепительный белый воздушный пеньюар до самого пола, а на ногах туфельки без задников, отороченные лебяжьим пухом. Материя просвечивала, и матовые округлости ее грудей казались еще более волнующими, ее тяжелые бедра слегка покачивались, когда она шагнула ко мне, видимо наслаждаясь моим похотливым взглядом, скользнувшим вниз по ее телу и задержавшимся там, где пеньюар раскованно образовывал впадину, разделявшую ее ножки.