Невидимый - Герберт Уэллс

— А какъ же въ листкѣ-то? Неужели-жъ ты говоришь…

— Враки отъ слова до слова, непоколебимо утверждалъ мистеръ Марвель.

Матросъ, все еще съ газетой въ рукѣ, выпучилъ глаза.

— Погоди, — сказалъ онъ медленно, вставая. Такъ ты говоришь…

— Говорю, — сказалъ митръ Марвель.

— Такъ чего жъ ты раньше-то молчалъ? Чего-жъ не остановилъ-то меня, когда я разводилъ тебѣ всю эту околесицу? Я передъ тобой этакаго дурака разыгрывалъ, а ты что жъ? Это что значитъ, а?

Мистеръ Марвель надулъ щеки. Матросъ вдругъ побагровѣлъ и сжалъ кулаки.

— Я, можетъ. минутъ десять раздарабарывалъ, а ты, пузанъ проклятый, поганая рожа, хотя бы…

— Не изволь со мной ругаться, — сказалъ мистеръ Марвелъ.

— Ругаться! Вотъ погоди еще!

— Ступай! — сказалъ голосъ.

Что-то повернуло мистера Марвеля, и онъ странной судорожной походкой зашагалъ въ сторону.

— Убирайся-ка по добру, по-здорову! — крикнулъ ему матросъ. Такъ-то оно лучше!

— Кто жъ убирается-то? — спросилъ мистеръ Марвель.

Онъ бокомъ пятился прочь со странною торопливостью и внезапными рѣзкими скачками. Уже отойдя немного по дорогѣ, онъ началъ тихій монологъ, въ которомъ слышались будто протесты и упреки.

— Чортъ безмозглый! — крикнулъ матросъ, широко разставимъ ноги, уперевъ руки въ бока и наблюдая за удалявшейся фигурой. Вотъ я покажу тебѣ, болванъ, какъ морочить меня! Въ листкѣ вѣдь написано!

Мистеръ Марвель отвѣчалъ несвязно и вскорѣ скрылся за изгибомъ дороги, но матросъ продолжалъ стоять въ прежней побѣдоносной позѣ, пока не согнала его съ мѣста телѣга мясника. Тутъ онъ повернулъ въ Портъ-Стоу.

— За-мѣ-чательное дурачье! — тихонько проговорилъ онъ про себя. Видно, хотѣлъ осадить меня маленько, — вотъ и вся его дурацкая штука. Въ листкѣ — вѣдь!

Вскорѣ пришлось ему услышатъ и еще одну замѣчательную вещь, случавшуюся очень отъ него близко. Это было сверхъестественное появленіе пригоршни монетъ (не болѣе, ни менѣе), путешествовавшей безъ всякихъ видимыхъ посредниковъ вдоль стѣны, за угломъ Сентъ-Майкельсъ-Лэна. Это удивительное зрѣлище видѣлъ въ то самое утро одинъ изъ собратьевъ-матросовъ, и хотѣлъ было схватятъ деньги, но былъ тотчасъ сшибленъ съ ногъ, а когда всталъ, — мотылькообразныя деньги исчезли. Нашъ матросъ, по его же увѣренію, готовъ былъ въ эту минуту повѣрить чему угодно, но послѣдній разсказъ показался ему «ужъ черезчуръ». Впослѣдствіи разсказъ, однако, заставилъ его призадуматься.

Исторія о летящихъ деньгахъ была достовѣрна. И по всему-то околодку, даже изъ августѣйшей банкирской конторы «Лондонъ и Графство», изъ кассъ магазиновъ и трактировъ, гдѣ всѣ двери, благодаря прекрасной погодѣ стояли настежъ, — деньги въ этотъ день беззвучно и проворно выбирались себѣ вонъ и преспокойно летѣли по стѣнкамъ и темнымъ закоулкамъ, пригоршнями и свитками, искусно увертываясь отъ взора попадавшихся на пути людей. И деньги эти, хотя никто не сослѣдилъ ихъ, неизбѣжно оканчивали свой таинственный полетъ въ карманѣ сильно взволнованнаго джентльмена въ истрепанной шелковой шляпѣ, сидѣвшаго у входа въ трактирчикъ на окраинахъ Порть-Стоу.

Только черезъ десять дней, — когда исторія въ Бордокѣ, въ сущности, уже совсѣмъ устарѣла, — матросъ сопоставилъ всѣ эти факты и началъ понимать, какъ близко ему пришлось быть отъ диковиннаго невидимаго человѣка.

XV

Бѣглецъ

Раннимъ вечеромъ докторъ Кемпъ сидѣлъ въ своемъ кабинетѣ, въ бельведерѣ на вершинѣ холма надъ Бордокомъ. Кабинетъ этотъ былъ очень уютной комнаткой въ три окна, — на сѣверъ, западъ и югъ, — съ книжными полками, полными книгъ и научныхъ изданій, просторнымъ письменнымъ столомъ и микроскопомъ у сѣвернаго окна, среди разныхъ миніатюрныхъ инструментиковъ, стеклышекъ, нѣсколькихъ культуръ въ стклянкахъ и всюду разставленныхъ въ безпорядкѣ пузырьковъ съ реактивами. Электрическая лампа доктора Кемпа была уже зажжена, хотя небо еще сіяло зарею, и шторы подняты, такъ какъ любопытныхъ прохожихъ, которые могли бы заглядывать въ окна, опасаться не приходилось.

Докторъ Кемпъ былъ высокій и стройный молодой человѣкъ, съ бѣлокурыми волосами и почти бѣлыми усами, а работа, которою онъ былъ теперь занятъ, цѣнилась имъ такъ высоко, что онъ надѣялся получить за нее знаніе члена Королевскаго общества.

Спустя нѣкоторое время глаза его, оторвавшись отъ бумаги, стали блуждать вокругъ и устремились на пламя заката за холмомъ напротивъ. Съ минуту онъ просидѣлъ съ перомъ во рту, любуясь пышными золотыми тонами надъ вершиной холма; затѣмъ вниманіе его привлекла маленькая фигурка, черная какъ чернила, бѣжавшая къ нему по косогору, — фигурка низенькаго человѣчка въ высокой шляпѣ, бѣжавшаго такъ быстро, что ноги его буквально только мелькали.

— Еще одинъ изъ этихъ ословъ, — подумалъ докторъ Кемпъ. Не хуже того, что бросился на меня нынче со своимъ: «Невидимка идетъ, сэръ!» И что только съ ними сдѣлалось? Точно тринадцатый вѣкъ, право!

Онъ всталъ, подошелъ къ окну и началъ смотрѣть на окутанный сумракомъ холмъ и стремительно несущуюся къ нему маленькую фигурку.

— Очень, кажется, спѣшитъ, — сказать докторъ Кемпъ, — только толку-то изъ этого какъ будто мало. Будь у него всѣ карманы набиты свинцомъ, онъ не могъ бы бѣжать тяжелѣе. Совсѣмъ умаялся, голубчикъ.

Черезъ минуту верхняя изъ виллъ, разбросанныхъ по холму около Бордока, скрыла бѣжавшаго. Онъ опять мелькнулъ на секунду, мелькнулъ еще и еще, три раза въ промежуткахъ между тремя слѣдующими домами, и скрылся за насыпью.

— Ослы! — повторилъ докторъ Кемпъ, повернулся на каблукахъ возвратился къ письменному столу.

Но тѣ, кто сами были внѣ дома, видѣли бѣглеца вблизи и замѣтили дикій ужасъ на его вспотѣвшемъ лицѣ, не раздѣляли презрѣнія доктора. Человѣкъ улепетывалъ, что было мочи, и, переваливаясь на ходу, громыхалъ, какъ туго набитый кошелекъ. Онъ не оглядывался ни направо, ни налѣво, но его расширенные глаза смотрѣли прямо передъ собою, внизъ холма, туда, гдѣ начинали зажигаться фонари и толпился на улицахъ народъ. Уродливый ротъ его былъ открыть, и на губахъ выступила густая пѣна. Дышалъ онъ громко и хрипло. Всѣ прохожіе останавливались и начинали оглядывать дорогу съ зарождающимся безпокойствомъ, спрашивая другъ друга о причинѣ такой поспѣшности.

Потомъ гдѣ-то гораздо выше играющая ни дворѣ собака завизжала и бросилась подъ ворота, и, пока прохожіе недоумѣвали, что это такое, какой-то вѣтеръ, какъ будто шлепанье разутыхъ ногъ и звукъ какъ бы тяжкаго дыханія, пронесся мимо.

Поднялся крикъ. Прохожіе бросились прочь съ дороги и инстинктивно бѣжали внизъ. Они кричали уже на улицахъ города, когда Марвель былъ всего на полдорогѣ, врывались въ дома и захлопывали за собою двери, всюду распространяя свои извѣстія. Марвель слышалъ крики и напрягалъ послѣднія силы. Но страхъ обогналъ его, страхъ бѣжалъ впереди его и черезъ минуту охватилъ весь городъ.