Дитя заката - Вирджиния Эндрюс

Джимми взял меня под руку.

Священник возблагодарил Бога за это чудесное собрание. Как бешено колотилось мое сердце в этот момент! Наверное, все присутствующие слышали его стук, когда в речи священника наступала пауза. Наконец он спросил:

– Кто дал эту женщину этому мужчине?

В этот момент Рэндольф наклонился и зашептал мне на ухо:

– Что-то я не вижу бабушки Катлер, должно быть, она где-то задержалась, сейчас я вернусь.

– Рэндольф, постой, – я попыталась его остановить, но он уже шел по проходу.

В зале послышался странный шум, мать побледнела и что-то зашептала Бронсону Алькоту. К моему удивлению он занял место Рэндольфа.

– Я дал, – без тени смущения сказал Алькот. Шум в зале даже немного усилился, но быстро затих. Священник продолжал церемонию. Филип протянул Джимми кольцо. Джимми повторял за священником слова клятвы. Ужас охватил меня, когда я взглянула на Филипа, – он беззвучно, слово в слово повторял клятву за священником и Джимми: «Любить и поддерживать в болезни и здравии...», он клялся мне в верности. «...Согласен», – заключил он. Потрясение было столь велико, что я даже не услышала слова священника, но взяла себя в руки, надела на палец Джимми кольцо и, глядя ему в глаза, поклялась быть ему верной женой до самой смерти. Джимми поцеловал меня, послышались аплодисменты. Церемония венчания окончилась. С этого момента я стала миссис Джеймс Гарри Лонгчэмп.

Позже в холле отеля состоялся фуршет. Мать, мистер Алькот, Джимми и я стояли у входа, чтобы иметь возможность приветствовать вновь прибывающих гостей. Конечно, это была мамина идея. Единственное, что огорчило меня, так это то, что Рэндольф не был в состоянии справиться со своими обязанностями и их пришлось выполнять мистеру Алькоту. Я нигде не видела Рэндольфа. Во второй части холла открылись бары, и гости, не заставляя себя долго ждать, переместились туда; между ними сновали официанты в новой форме, заказанной матерью специально к этому дню: сочетание темно-красного и белого удивительно гармонировало с интерьером холла. Холл наполнился звоном бокалов, запахом разнообразных изысканных закусок, блеском драгоценностей; в дальнем углу играл духовой оркестр. Убедившись, что все в порядке, мы с Джимми и Тришей позволили себе расслабиться и налегли на вина и закуски. Кристи находилась неподалеку, возле оркестра, за ней присматривала Сисси. Нельзя было назвать Кристи пассивным слушателем, так как она хлопала в ладоши и даже пыталась танцевать. Вечеринка была очень милой.

Вскоре вернулся Филип с новостями о Рэндольфе. Оказалось, что тот просто сидит сконфуженный в кабинете и пытается заняться каким-либо делом.

– Он выйдет? – спросила я.

– Да, – кивнул Филип и тут же присоединился к компании молодых, незнакомых мне гостей.

Бронсон Алькот отвел меня в сторону.

– Вы не сердитесь на меня из-за моего поступка на церемонии? Ваша мама была в панике.

– Все в порядке, вы поступили весьма достойно.

– Могу я поцеловать невесту как посаженый отец?

– Да.

Он поцеловал меня в щеку.

– Желаю вам удачи. Вы замечательная пара.

– Спасибо.

Алькот отправился на поиски матери, которая в этот момент была окружена гостями и улыбалась, получая самые изысканные комплименты; в эти минуты она жила по-настоящему.

Оркестр сделал небольшую паузу; дирижер подошел к микрофону и объявил, что все желающие могут перейти в большой зал. Гости тут же последовали его совету и были весьма удивлены, когда их глазам открылась гигантская арка из красных и белых роз, на которой красовалась надпись: «Удачи Дон и Джеймсу». Здесь же, в арке, их поджидал метрдотель, в обязанности которого входило указывать гостям предназначенный для них столик. Зал оформили очень пышно и торжественно, повсюду были развешаны живые цветы, разноцветные колокольчики, картонные ангелы и прочие свадебные украшения. На противоположной от входа стене висела картина с изображением жениха и невесты перед алтарем. Этот интерьер дополняли прекрасно сервированные столики и шампанское в серебряных ведерках со льдом. Всем гостям были подарены небольшие сувениры на память об этом событии.

Пока гости занимали свои места в зале, я предложила матери пойти к Рэндольфу, взглянуть, что с ним происходит.

– К чему? – спросила она. – Я не думаю, что он сейчас в ком-то нуждается, у него депрессия.

С этими словами она вновь направилась к гостям.

– Я хочу сходить проведать Рэндольфа, Джимми, это не займет много времени.

– Буду ждать тебя. – Он поцеловал меня, и я отправилась в кабинет.

Рэндольф действительно находился там и что-то писал в блокноте. Я окликнула его. Рэндольф поднял глаза, и слезы покатились по его щекам, лицо исказилось.

– Она пропала, – заговорил он, всхлипывая, – мама пропала.

– Рэндольф! – воскликнула я, огорченная его состоянием.

– Да, она пропала.

Он обхватил голову руками и посмотрел на фотографию бабушки Катлер, лежащую перед ним на столе.

– Я не мог выбрать минутку, чтобы сказать ей «прощай». Мы всегда были так заняты... – Рэндольф взглянул на меня и вытер ладонью слезы. – Мы никогда не говорили друг другу слов, которые нам следовало бы произнести. Я так ничего ей и не сказал, а она всегда защищала меня, следила за мной.

– Мне очень жаль, Рэндольф, но было бы гораздо лучше, если бы теперь ты жил не избегая реальности, став таким, каким бы она хотела тебя видеть.

– Не знаю, не знаю, смогу ли, я чувствую себя таким одиноким.

– Со временем тебе станет лучше. Он улыбнулся:

– Какая ты хорошая.

– Спасибо. Рэндольф, ты не забыл, что сегодня день моей свадьбы? Церемония и фуршет уже закончились, сейчас начинается обед в большом зале, не хочешь ли ты присоединиться к нам?

– Да, я буду там через минуту, – он поднял на меня свои темные, тяжелые глаза. – Удачи. – Рэндольф сказал это слово так, как будто больше не увидит меня.

– Не чувствуй себя таким одиноким, Рэндольф.

Он кивнул.

– Не буду.

Меня с нетерпением ждали мать и Джимми.

– Нам пора идти в зал, где ты была?

– У Рэндольфа; кажется, в его состоянии произошли перемены.

– Тем лучше для него; пора...

– Но ты же нужна ему, ему нужен кто-либо, кто поддержал бы его.

– О Дон, зачем в такой праздник думать о грустном! Это твоя свадьба, радуйся.

– Он пообещал присоединиться к нам. Оркестр перестал играть, и раздалась барабанная дробь. Дирижер объявил:

– Дамы и господа! Виновники торжества – миссис и мистер Джеймс Гарри Лонгчэмп!

– Но где же Рэндольф? – Я была в ужасе.

– Мы не можем его ждать. Он, вероятно, забыл то, что ты ему сейчас говорила, – сказала мать, направляясь к двери. – Дон, – она еще раз позвала меня, видя, что я колеблюсь.