Год беспощадного солнца - Николай Волынский

– Да, народ… Опять народ! Откуда он вообще берется, этот народ? Понять не могу. Ты мне лучше скажи: почему у твоей клиники такое идиотское название?

Главврач от неожиданности сразу не понял.

– Название? Идиотское? Что в нем идиотского?.. – наконец, выговорил Демидов.

– Он еще спрашивает! Нет, он еще у меня спрашивает! – простер руки к потолку Беленький. – А подумай – подумай сам! Головой подумай!

Демидов смущенно пожал плечами.

– Успенская! – подсказал Беленький. – Это от какого слова?

– Это от слова… – начал Демидов и замолчал: он забыл.

– От слова «успение»! – возмущенно закончил Беленький. – Я уже навел информацию. Успение матери распятого. Смерть, значит. А?

– Никогда не задумывался, честно говоря. Восстановили старинное название, дореволюционное.

– А ты все-таки задумывайся иногда, – еще раз посоветовал Беленький. – Или сделай все без библейских загадок и лукавостей. Назови клинику на современном языке. Чтоб всем ясно было: «Смертельная клиника». Или – «Замогильная». Или – «Кладбищенская». Или – «Мертвецкая». А лучше совсем просто и ясно: «Морг десять звезд. Тысяча долларов в сутки. Администратор отеля Демидов». Годится?

– А что? – с вызовом согласился профессор. – Очень даже остроумно!

– Остроумно?! – возмутился Беленький. – В могилу людей зазываете. Где я тебе клиентов наберу?

– Не понимаю, – честно признался Демидов. – Так ведь любое название можно…

– Да уж не любое! – перебил Беленький.

– Ну, что же… Если переименование клиники сделает ее доступной для небогатых и бедных категорий российских граждан, я немедленно этим займусь, – пообещал Демидов.

– А еще церкву построил, – продолжил Ефим Евсеевич. – В храме науки и здравоохранения – церква. Ты же плачешь, что места не хватает для коек. Вот ты туда, в церкву, и положи. Да, профессор, – огорченно вздохнул Беленький. – Ты же там у себя еще и рознь разжигаешь. У тебя и католики-протестанты лечатся, мусульмане всякие, йоги там.… Под уголовную статью пойти хочешь? И меня подвести? А это уже, брат, возбуждение самое настоящее, это уже прокурору интересно будет.

Неожиданно Демидов разозлился.

– Вы правы! – заявил он. – Если прокурор дурак – ему, действительно, будет интересно. Или если он уже всех преступников пересажал…

Беленький, не отвечая, пристально, изучающе смотрел на Демидова, совсем не мигая: взгляд анаконды или гипнотизера. «Сейчас скажет, – подумал Демидов. – «Ваши веки тяжелеют… Вы засыпаете… Вы уже спите!»

Но Беленький сказал совсем другое:

– Ведь в вашей клинике – хорошие врачи?

– Удивляюсь вашему вопросу. Вы сами прекрасно знаете. Иначе вы сами бы не рекомендовали нам столько пациентов.

– Я не о том, – отмахнулся Беленький. – Помните, у нас был министром такой Шевченко?

Демидов едва не спросил: «Министром овощного хозяйства?», но сдержался.

– Да, помню. Из Военно-медицинской академии. Бывший начальник.

– Он еще Собчаку поставил липовый диагноз, сердечную болезнь придумал, чтоб от ареста спасти. А то и от верной тюрьмы.

– Я не проверял, – осторожно ответил Демидов. – Но слухи такие, действительно, среди врачей ходили. Что с этой липой Собчак спасся во Франции, улетел туда якобы лечиться.

– Нелегально улетел, заметь! Незаконно! – подчеркнул Беленький. – Уже за одно это незаконное пересечение границы мог сесть на пять лет.

– Но, Ефим Евсеевич, – удивился Демидов. – Ведь через границу Собчака переправляли Путин, он был директором ФСБ, и его друг Черкесов, начальник питерского управления.

Беленький отмахнулся.

– Сразу видно – ничего не понимаешь, кроме своих капельниц и скальпелей… Все равно нелегально! По закону так выходит!

– Надо же… никогда не подумал бы. Это важно для нашей клиники?

– Не это важно, – заявил Беленький. – А то, что Путин, когда стал президентом, назначил генерала Шевченко в благодарность за сохранение Собчака нашим министром. Медицинским, – уточнил он, заметив тень, мелькнувшую в глазах Демидова.

– И что же? Вы меня очень заинтриговали, Ефим Евсеевич.

Но Беленький видел Демидова насквозь.

– Ха! Тебя-таки заинтригуешь! Так вот, стал Шевченко министром. И к нему врачи обратились с письмом. Жалуются: подыхаем с голоду, зарплата плохая. Добавить надо. И что он ответил? Помнишь?

– М-м-м…

– Не верю! – хлопнул ладонью по столу Беленький. – Такое не забывается. Наш любимый министр тогда сказал: «Стыдно вам скулить. Хорошего врача народ прокормит. А плохие нам не нужны!» Вот так он ответил.

– Да, вспомнил теперь, – сказал Демидов. – Многие тогда удивились. Не ожидали, что он такой мерзавец.

– Он же правду сказал, – не согласился Беленький. – Разве он не прав? А?

Демидову вдруг все надоело. Он полез было в карман за своей «белиндой», но вовремя остановился.

– По существу, – медленно выговорил он. – По существу, быть может, и прав. Один пустяк мешает: где найти столько денежного народа?

– Правильно рассуждаешь! И я о том же: всё время надо искать денежный народ. Вот и займись.

– Чем, Ефим Евсеевич?

– Денежным народом, – пояснил начальник. – Это наше будущее. Остальные – старичье, нищие, какой от них нам толк? Сколько убытку государству на одних пенсиях! Только засоряют наш национальный генофонд.

– Засоряют? Именно национальный? – удивился Демидов. – И вы считаете…

– И ты точно так же считаешь! – перебил Беленький. – Абсолютно так же! Проблема закрыта. Спасибо, дорогой, что помог ее закрыть вот так – в рабочем порядке. И спасибо, что навестил. А то я тут совсем заскучал без тебя.

Демидов встал.

– Что ж, ежели так…

– Кстати, – снова перебил его Беленький. – Ты за какой цитоплазмид хотел сейчас заставить государство расплачиваться? За обычный или с индексом «М»?

В кабинете шуршали целых четыре кондиционера, но на лице Демидова выступил пот и полил тонкими ручьями по щекам.

– В данном случае… в данном случае детали не так важны, – ответил он.

– А что ты так испугался? – спросил Беленький, прищурив левый глаз. – Да ладно, – махнул он рукой. – Не отвечай, я просто пошутил… Никогда не считай, что начальство глупее тебя. Даже если оно не заканчивало медицинских академий. Начальство все должно про тебя знать, иначе это не начальство. Все! Будь здоров, доктор! Главное, не кашляй!

Беленький нажал кнопку селектора:

– Мирра, ласточка! Дай-ка мне Женеву, Соломона Моисеевича! Срочно.

– Сию минуту, Ефим Евсеевич, – прозвучал в селекторе грудной голос Мирры Герцевны.

Выйдя в приемную, Демидов оставил дверь приоткрытой и, прижав руку к сердцу, опустился на стул рядом.

– Вам плохо, Сергей Сергеевич! – встревожено подошла к нему Мирра. – Вызвать?

– Нет-нет, милая, – прохрипел Демидов. – Я уже принял нитроглицерин… Жара проклятая. Немножко посижу, можно? И дальше пойду. Пару минут?

– Да хоть весь день! Мне только в радость. Извините! – спохватилась она. – Я должна соединить… Начальник ждет.

Через две минуты Соломон Златкис был на проводе.

Демидов, продолжая держать руку на сердце, прекрасно слышал каждое слово. Они говорили на идиш, но Демидов в свое время прожил три года в Вене и более-менее освоил тамошний диалект, очень похожий на испорченный немецкий язык, на котором уже несколько веков говорят ашкенази.

– Господин вице-президент, – бодро заговорил Беленький. – Примите мои самые теплые поздравления… Весь Петербург и вся Россия ликует и все в восторге… Про что я говорю? Про то, что ваша достойная дочь Бэлла выходит замуж за нашего любимого Евгения Литвака. Про такое счастье не знают только тараканы. Второй раз выходит? Ну, так это только украшает женщину! Особенно такую молодую и популярную. Нет, у меня есть и другое дело, но тоже важное…

«Значит, здесь еще и Литвак», – отметил Демидов.

– Был только что у меня Демидов, да, главврач … Лучше бы сказать «бывший». Теперь я точно знаю – тайный красно-коричневый коммунист. Такие тоже нужны, господин Соломон? Нет, не такие, извините меня! Не могу с вами согласиться, хотя таки очень хочу. У нас здесь они совсем другие, не как в Европе, там они не ядовитые. У нас тоже не ядовитые?.. Их даже Ельцин не исправил, даже Путин с Медведевым… Исправлять не надо?.. Не знаю… Превратил больницу в молельный дом, религию развел. Лечить надо клинику и врачей тоже лечить! А как он теперь назвал клинику – вот как интересно: «Могильная клиника». Нет-нет, именно «Могильная», а еще точнее, «Смертельная», если по-русски.… Да-да. И я о том же – самого главврача лечить надо. Вы лично займетесь? Я только рад, и вся медицина наша рада. Очень гуманно! Ждем. Будьте очень здоровы и мать вашу также.

Демидов встал, подошел к Мирре и накрыл своей квадратной, сухой от спирта ладонью ее круглую кошачью лапку.

– Как мне не хочется с вами расставаться, дорогая! – шепотом сказал он.

– Посидели бы еще! – улыбнулась Мирра, не отнимая руки. – И приходите. Просто так – чайку попьем в обед. А лучше вечером.