#Ихтамнет - Илья Мазаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …освобождена при содействии ВКС России силами армии Асада, «охотников за ИГИЛ50», и сирийских добровольцев.
Он громко загоготал, запрокинув лицо, не стесняясь проходящих в это время пассажиров: девушки и двух парней. Они странно на него посмотрели, цепляясь глазами за содержимое стакана и этикетку на бутылке. Брови их слаженно приподнялись. Мужчина привычно отвернулся и наконец-то запел:
– Здравствуй, мама! Возвратился я не весь. Вот нога моя, на гвоздь ее повесь…
Он не заметил, что рыхлый мужчина – один из проходивших – что-то возбужденно шепчет девице. Просто дождался, когда их тень освободит свет, а затем, хлопнув стакан одним махом, аккуратно поставил его в центр стола.
– Вот так…
* * *Он смотрел на бутылку. Поезд стоял на какой-то станции, уличные фонари ярко освещали его конуру. Хмель отступил, мужчина решился – рука потянулась за бутылкой и охватила горлышко. В дверь постучали.
– Чай буду, постель есть, чувствую себя хорошо, да – доволен… – заявил он. Опять постучали, аккуратно, будто боясь разбудить. Дверь без разрешения приоткрылась, и приятный женский голос вкрадчиво произнес:
– Не спите?
Он смотрел на тонкий подкрашенный рот, продолговатое лицо, которое, принимая во внимание количество выпитого, можно назвать прекрасным. Прищуренные подслеповатые глаза. Короткие, по плечи, волосы.
– Хм. – Мужчина дежурно приосанился и с нажимом сострил: – Распустились?
– Что? – Она будто натолкнулась на стену, но, поймав его веселый взгляд где-то на прическе, огладила волосы. – А, вы про это. Не думала, что вы нас увидели.
– Знаете, миссис Хадсон, на кончиках ушей имеются такие особые тепловые точки, – объяснил он. Однако барышня тест на возраст не прошла, а лишь рассеянно захлопала ресницами.
– Я не Хадсон… – Она представилась: – Ира.
– Ну и я – не Холмс. – Мужчина наконец налил. – Знаете, я увидел вас в кофейник.
– Кофейник? – Она охватила взглядом стол. Мужчина взял стакан, спросил, удерживая на уровне лица, почти перед самыми губами, отчего следующая фраза прозвучала словно в рупор:
– Забейте, Ира!
Он всосал виски, не сводя с нее глаз. Стакан опять оказался на столе, брякнула медаль. Он спросил:
– Поможешь? Если не боишься.
– Чем?
– Я не красавец. Ты либо шмара, либо – не прочь бухнуть. Тугое советское воспитание, кино про черепаху и Дениску Кораблева. Компренде? Бухаем?
– Без закуски?
– Отчего, – обиделся мужчина. – Я, как любой пьяный кавалер, надеялся на компанию, ты не шмара – пери и мисс неожиданность.
– Хорошо не детская. – Она присела на полку напротив, облокотившись на гигантский рейдовый рюкзак. – За «не шмару» спасибо.
– Значит, бухнуть? – Мужчина выпрямил спину и подтолкнул свой стакан. – С моего глотнете?
– Да. Двусмысленный вы кавалер. – Она пристально изучила медаль. Затем, не отрывая от него глаз, потянула виски. Черный крест показался на поверхности. Она спросила: – Можно?
Мужчина кивнул. Девушка двумя пальчиками подхватила медаль за траурную ленту, пока крест не оказался перед ее глазами, блестит эмаль. Поезд качнулся, ударила сцепка, и перрон с людьми, пирожками и кукурузой поплыл назад. Она неуловимым движением стряхнула с награды остатки виски, рассматривая реверс. Мужчина терпеливо ждет. Она огорошила:
– Окопный крест, «спасибо, что живой». Высота восемьсот один, год две тысячи шестнадцатый. Вы «музыкант»51.
Прозвучало с артистической мимикой сочувствия, участия под легким соусом превосходства. Мужчина мгновенно покрылся непроницаемой коркой. Выразительно замолчал. Девушка опустила медаль в стакан.
– Для кого-то она не больше чем значок. Правда?
Он криво улыбнулся.
– Но вы их никогда не наденете, потому что за каждую цифру на обороте вам придется врать. Впрочем, за номер под звездой тоже. Я права?
– Почему же? – Он пожал плечами. Поезд разгонялся, люди по коридору шастать прекратили, проводница устало прошла по ковровой дорожке, мягко. Как кошка. Пустым дежурным взглядом оценила обстановку: бутылка, мужчина, женщина – ведут себя прилично, даже сидят напротив. И ушла, невзначай задев дверь, полоса света схлопнулась, отчего стало темно. Они никак не отреагировали. Глупо усердно молчали. Неловкая дистанция в нескладных отношениях, будто он сейчас обязан кинуться на нее, срывая футболку с еле оформившихся сисек. Она, насколько он мог видеть, ответно буравила его глазами, сцепив пальцы на сомкнутых коленях.
– Да-а, – хмыкнул он.
– В смысле?
– Дурацкий вопрос. Рассуждения о смыслах, когда никто не хочет услышать прямого ответа.
– ?
– Если бы при каждом вопросе «в смысле» звучал откровенный ответ, то, поверь мне, Ира, жизнь повернулась бы иначе. Не пришлось бы придумывать ответы в рамках собственного мировоззрения, а оно не всегда верно для собеседника. У каждого свой опыт. Равно как оценивать события, ориентируясь на тупые сериалы.
– Ого, – подчеркнуто удивилась она.
– Кто какие книжки читал.
– Мы те, каких богов мы выбираем?
– Ого, – пришла его очередь удивляться. Он взглянул на нее по-новому. – Вергилий. Точно не шмара.
– Ха. – Она показала большой палец.
– Ну. Тогда к вопросу о смыслах – ответ. Я предполагал завалить тебя, пока пьяненькая.
– А поговорить? – Она щелкнула тумблером, загорелся ночник. Мужчина оценил потерю стоически. Без вздоха.
– Можно и поговорить. – Он извлек крест из стакана и, положив его рядом с окном, налил виски. – Пей. Поговорим.
* * *Мужчина разбудил проводницу и под суровый, но молчаливый укор получил стакан, две шоколадки и апельсин. В конце коридора за дверью тамбура маячила харя рыхлого товарища Ирины. Мужчина хмыкнул, а толкнув плечом дверь купе, оповестил гостью:
– Там этот дежурит… Который тебя под меня подложил.
– Валера? – вспыхнула она. Он положил добычу на стол.
– Сексуальные способы ведения допроса. Понимаю. Спасибо, что не сам пришел. Я склонен зарядить ему в рыло. Вот он шалава. А ты, Ирка – мужик!
– Ну спасибо.
– Забраться в логово к озлобленной твари – огонь.
– Несложно и неопасно. Ты жалкий и одинокий. Тебе хочется раскрыться, кому-то чужому, кого никогда больше не увидишь. А чужая некрасивая баба – самое то.
– Нормальная, – возразил он. Она не поверила:
– Вискарь хороший.
– Вискарь хороший, – согласился он, очищая ножом апельсин. Они сели друг напротив друга. Мужчина разлил обоим, они взяли стаканы, чокнулись. – За наше прекрасное знакомство.
– За возвращение, – возразила она. Мужчина лишь посмотрел исподлобья и осушил до дна, не морщась. Час прошел в разговорах на нейтральные темы. Ирина искусно избегала острых углов, не давая мужчине, подобно премудрому пескарю, сорваться с крючка. Он пошлил, язвительно колол и не заметил, как они начали скатываться на неудобную тему.
– Вы выделяетесь. Специфическая одежда, татуировки. Вызывающее поведение асоциалов. Все направлено на то, чтобы подчеркнуть, что вы не армия.
– Мы? – притворился он и потребовал: – Обоснуй.
– Вы, – как ни в чем не бывало парировала она. – А на деле – лезете из кожи вон, чтобы сказать о своей необычайности. Болезненная потребность признания, кого признать не имеет ни общество, ни уголовный кодекс. Наверное, это правильно. Вот ты мог набухаться в одиночестве, с закрытыми дверями. К чему этот пиетет со стаканом и медалью? Страдания на публику.
– А по роже?
– Я же не шмара.
– Тогда
