Пропавший легион - Гарри Тёртлдав

Она, но не ее отец.

— Вы все тут торчали и набивали себе животы, в то время как я был занят делами, — загудел он. — А ведь я тоже голоден!

Скавр думал, что римлян посадят вместе с прочими наемниками, но слуга-евнух повел его за другой стол.

— Это торжество устроено в вашу честь, и было бы только правильно посадить вас рядом с Императором.

Так как познания Марка по части видессианского этикета были весьма скудными, он предпочел бы уклониться от этой чести, но непоколебимый слуга добился своего и мягко, но настойчиво провел его к столу. Так что вместо того, чтобы оказаться среди солдат, Марк увидел вокруг себя компанию благородных дворян и послов, аккредитованных при дворе Видессоса. Стулья с прямыми спинками оказались неудобными, как он и догадывался. Марк огляделся по сторонам. Он сидел между маленьким тщедушным человечком, с которым разговаривал Горгидас, и высоким худым мужчиной, который казался видессианином в одежде халога. Он представился как Катаколон Кекамнеос.

Решив, что это видессианское имя, трибун спросил:

— Вы из Видессоса, не правда ли?

— Нет, это не так, — ответил Кекамнеос, произнося слова со старинным акцентом. — Я посол Его Величества Короля Сиреолиса из Агдера. Кстати говоря, по рождению он выше, чем большинство дворян в этом жалком городе.

Человек из Агдера надменно посмотрел вокруг, как бы проверяя, осмелится ли кто-нибудь возражать ему. Посол говорил с редкой для этого города прямотой, но как большинство северян, он был немногословен и после каждой фразы погружался в мрачное молчание.

Второй сосед Марка толкнул его в бок.

— Вы, наверное, подумали, что старик Катаколон проглотил трость? — прошептал он, улыбаясь. — А, вы не знаете, кто я такой? Мое имя — Тасо Ванес, я посланник кагана Вологеса из Катриша и обладаю дипломатической неприкосновенностью. Кроме того, Кекамнеос уже много лет называет меня сумасшедшим, не так ли, старый плут?

— Ты этого заслуживаешь, — проворчал Кекамнеос, но на его жестком лице мелькнула усмешка. Видимо, он привык прощать Ванесу многое.

Болтун-посланник снова повернулся к Скавру.

— Я видел, как вы восхищались моей бородой несколько минут назад.

Вообще-то это не было правдой, и Марк думал совсем о другом, глядя на неровную бородку посла.

— Да, я… — начал он.

— Ужасно, не правда ли? Мой повелитель Вологес думает, что из-за нее я буду выглядеть как настоящий камор, а не как видессианин из простонародья. Можно подумать, что мне это угрожает. — Он ткнул пальцем в эмиссара каганата Татагуш. — Эй, Гавтруз, мясная бочка, ты еще не напился?

— Нет еще, — ответил Гавтруз, который был похож на бородатый валун. — Но пьян я буду, можешь не сомневаться.

— Экая свинья, — сказал Тасо. — Но приятная свинья и хороший товарищ. Он может говорить на чистейшем видессианском, если захочет, но это случается не так часто.

Слегка растерявшийся от болтовни катриша Марк обрадовался, когда внесли подносы с едой. Чаще других подавали блюда из рыбы, что не удивило его: море было у самого города и в изобилии снабжало горожан своими дарами. Марк увидел знакомого с детства жареного тунца, акульи плавники, омаров под лимонным соусом, а также большое блюдо с крабами, креветками и раками. И, конечно же, устрицы.

Виридовкис, сидящий недалеко от Марка, взял одну из устриц с блюда с колотым льдом и, подозрительно взглянув на нее, проглотил. Похоже, результат не принес ему удовлетворения. Он покосился на девушку, сидевшую рядом с ним, и сказал Марку:

— Если уж приходится есть вот такое, то лучше употреблять это в теплом виде.

Марк поперхнулся. Он подумал, что кельт мог бы изменить своей обычной бестактности, хотя бы ради Принцессы Алипии, которая сидела напротив.

Между тем она спросила:

— Что ваш друг думает об этих устрицах?

Марк вдруг понял, что Виридовикс говорил по-латыни. «Ну что, дурень, — сказал он сам себе, — а ты-то думал, что музыка — плохая тема для разговора. Как ты собираешься объяснить Принцессе это?»

Ему пришлось увильнуть от прямого ответа.

— Он сказал, что предпочитает устриц теплыми, Ваше Высочество.

— Странно. Почему такое невинное замечание так ошеломило тебя? — произнесла она и, к его облегчению, оставила трибуна в покое.

Седовласый слуга осторожно тронул Марка за плечо. Поставив перед ним небольшое фарфоровое блюдо, он прошептал:

— Сельдь в винном соусе, мой господин. От Его Высочества Севастоса. Его Высочество сказал, что это восхитительно.

Слишком хорошо помня встречу с Севастосом, Марк взглянул на Варданеса Сфранцеза. Тот поднял руку в дружеском приветствии. Трибун понял, что обязан попробовать рыбку, но он не мог забыть, как хищно оскалился министр на смотру в казарме. Римлянин вздохнул и взял кусочек. Рыбка была очень вкусной.

Алипия заметила его колебания.

— Каждый, кто наблюдал бы за вами сейчас, мог бы решить, что это ваша последняя трапеза, — проговорила она.

Черт бы побрал эту женщину! Она видит все, — подумал он покраснев.

Неужели он никогда не сможет поговорить с ней, не прибегая к вранью?

— Ваше Высочество, я не мог отказаться от угощения, предложенного Сфранцезом, но боюсь, что селедка и мой желудок не слишком подходят друг другу. Поэтому я и замялся.

Вскоре трибун обнаружил, что солгал лишь наполовину. Острая рыба действительно жгла его внутренности. Между тем слова Марка так развеселили Алипию, что, не удержавшись, она прыснула, и, если бы римлянин увидел, как в этот момент взглянул на него Сфранцез, он бы снова пожалел о селедке.

То, что офицеру наемников опасно смешить Принцессу, даже не приходило ему в голову.

Севастократор Туризин остался пировать, но Император и его дочь, прибывшие на банкет с опозданием, ушли рано. После их ухода все оживились.

Двое кочевников из степи, оттесненные на дальний угол стола, не нашли ничего лучшего, как затеять драку. Один из них, с лисьим лицом и напомаженными усами издал громкий боевой клич и разбил свою кружку о голову противника. Соседи быстро разняли их, прежде чем они успели схватиться за ножи.

— Какое падение нравов! — сказал Тасо Ванес. — Неужели они не могли оставить свои кровавые распри дома?

По Палате Девятнадцати Диванов понеслись обрывки пьяных песен.

Виридовикс протяжно затянул длинную галльскую песню, и стеклянные бокалы на столах задрожали.

— Если уж медведь наступил тебе на ухо, то старайся по крайней мере вести себя так, чтобы никто об этом не догадывался! — рявкнул Гай Филипп.