Как Париж стал Парижем. История создания самого притягательного города в мире - Джоан Дежан

На этой гравюре, одном из самых ранних дошедших до нас изображений гражданской войны, показаны забаррикадированные Сент-Антуанские ворота. Картинка довольно грубая; она была произведена в спешке с целью убедить всех: Париж хорошо защищен, за прочными баррикадами он спокоен и невозмутим. Вполне возможно, что именно так оно и было на самом деле. От 50 до 100 тысяч парижан (в целом население города составляло около 450–500 тысяч) взяли в руки оружие, чтобы защитить столицу от королевских войск.

Историки до сих пор спорят, можно ли назвать события того августовского дня революцией, но, как бы то ни было, они имели революционные последствия. Десятки тысяч вооруженных парижан продемонстрировали свою силу, и вскоре Анна Австрийская была вынуждена отдать приказ об освобождении Брусселя. Когда он вернулся в Париж, жители города приветствовали его как короля и даже отслужили торжественную мессу в Нотр-Даме. Только после этого цепи были сняты, а лавки снова открыты.

Фрондерская пропаганда убеждала, что силы оппозиции хорошо организованы и способны защитить себя от королевских солдат. Эта гравюра 1648 года изображает баррикады, которые были возведены, чтобы контролировать Сент-Антуанские ворота

Следующие несколько месяцев город все так же лихорадило. Ходили слухи, что королева-регентша собирается отомстить, и баррикады с цепями несколько раз возвращались на свое место. Все это время парижане выступали как единое целое; они слились настолько, что современники, говоря о силах оппозиции, называли их просто «город» или «Париж». Лефевр д’Ормессон «поражался» тому, как «бунтующим жителям города удавалось поддерживать порядок в любое время» и что «не имея ни избранного вождя, ни исполнительного совета, весь Париж единодушно следует одной и той же цели». Действительно, сведения о проблемах с «организацией и порядком» доходили только с острова Сен-Луи; самый новый район на карте города еще не вполне присоединился к остальным.

Основное требование восставших было предельно ясным: кардинал Мазарини, первый министр короля итальянского происхождения, которого обвиняли в коррупции и злоупотреблении финансовыми полномочиями, должен уйти. Как писал парижский врач Ги Патан, «все парижане как один объединились против кардинала Мазарини». Герцогиня де Монпансье отмечала, что «никогда не слышала, чтобы кто-либо утверждал, будто он выступает против короля». Однако на улицах, по ее словам, раздавались крики: «Да здравствует король!», «Долой Мазарини!».

Это единство изменило политический пейзаж и способствовало созданию настоящей оппозиционной политической силы, зарождающегося общественного мнения. В этом контексте слово «Фронда», название, которое бунтовщики дали своему восстанию, приобрело новый смысл. Вообще во французском языке fronde означает «рогатка» – маленькая праща, из которой дети пускают камни. Те, кто противостоял короне, быстро придумали глагол для обозначения своей деятельности: fronder – бороться против чего-то, защищать противоположную точку зрения. В язык вошло выражение un vent de Fronde (дословно «ветер Фронды»), или ветер перемен, и frondeurs, фрондеры, то есть люди, сражающиеся за перемены.

Рано утром 6 января 1649 года – по иронии судьбы, это был праздник трех царей[1] – королева-регентша наконец-то осуществила давно ожидаемый акт отмщения. Под покровом темноты Анна Австрийская с сыном покинула Париж и вместе с двором обосновалась в королевском замке в Сен-Жермен-ан-Ле. Даже фрейлина королевы Франсуаза де Мотвиль не одобряла подобного поступка; она считала, что королева использует «страх парижан потерять короля», чтобы наказать их.

Оказавшись в безопасном месте, королева-регентша показала, как далеко она готова зайти: она отрезала Париж от мира. «Осада Парижа», или «блокада», как назвали это позже, началась 9 января. Королева запретила близлежащим деревням присылать в город провизию, особенно хлеб.

Это только сплотило парижан еще больше. Тридцать шесть принцев и представителей самой высшей аристократии подписали соглашение с парламентом, направленное против кардинала Мазарини. (Современик из дворцового окружения заметил, что попытка «убить» жителей Парижа «вызвала у них величайшее отвращение».) Чтобы защитить город, были собраны войска; народное ополчение часто появлялось в публичных местах, больше всего на площади Руаяль. Один из лидеров повстанцев, герцог де Нуармутье, рискнул осуществить смелую миссию: его солдаты сражались с людьми королевы целый день и вернулись в Париж с триумфом – пятьюстами телегами с мукой. 12 января бунтовщики атаковали Бастилию. Когда ее комендант сдался, парламент назначил на его место Брусселя. Таким образом, как заметил один современник, всего через четыре с половиной месяца после того, как «город» с оружием в руках спас Брусселя от заключения в Бастилию, он стал ее комендантом.

Однако такие головокружительные победы случались все же нечасто. По словам мелкого государственного чиновника, жившего в Париже во время блокады, существование осложняли две вещи: недостаток товаров первой необходимости и суровая зима. Известно, что в январе в Париже были очень сильные снегопады. Когда снег растаял, Сена поднялась; вода в реке достигла самого высокого уровня с 1576 года, и людям приходилось передвигаться по улицам квартала Маре на лодках. К 23 января в городе почти не осталось хлеба, а цена того, что еще можно было достать, возросла втрое. К февралю цена мяса взлетела до небес, но рыба была еще дороже, поэтому архиепископ Парижский официально разрешил употреблять мясо во время поста. Королевские власти платили тридцать солей в день (в то время на эти деньги можно было купить фунт мяса и фунт хлеба) тому, кто соглашался распространять в толпе слухи о том, что «парламент предает их».

Даже аристократам приходилось нелегко. В одном из самых ранних дошедших до нас писем маркиза де Севинье предполагает, что все парижане «вскоре умрут от голода». Когда королева-регентша и ее сын ускользнули из Парижа, некоторые из придворных остались в городе. В их числе была и фрейлина королевы, мадам де Мотвиль, бедная вдова, которая после отъезда двора оказалась в более чем затрудненных обстоятельствах. В своих мемуарах мадам де Мотвиль очень ярко описывает, в какой ад превратилась столица для тех, кто был близок к короне. Толпа угрожала «разграбить» их дома; они «не смели показаться на публике, опасаясь за свою жизнь». Состоятельные аристократы нанимали стражу, чего мадам де Мотвиль, разумеется, не могла себе позволить. Поэтому через несколько дней после того, как королевская семья бежала из города, она вместе со своей сестрой попыталась присоединиться ко двору. Ее рассказ о том, как они пробирались к ближайшему выходу из Парижа, воротам Сент-Оноре, красноречиво свидетельствует о том, в какую враждебную территорию превратился один из лучших районов столицы для своих обитателей.

Сестры шли по элегантной улице Сент-Оноре неподалеку от Лувра, когда их заметила толпа. Испугавшись, они бросились за помощью к королевским солдатам, но те отвернулись; войска короны начали постепенно склоняться на сторону Фронды.

С этого момента их попытка выбраться из города больше напоминала паническое бегство. Сестры помчались вниз по улице Сент-Оноре, мимо самых дорогих особняков в городе. Они сумели добежать до резиденции герцога Вандомского, который был верен королеве, но вооруженные стражники захлопнули двери прямо перед их носом. Как вспоминала мадам де Мотвиль, толпа «выворачивала из мостовой булыжники, собираясь забить нас камнями». Сестры кинулись к церкви Сен-Рош; толпа ворвалась туда вслед за ними. Несмотря на то что шла месса, одна женщина набросилась на мадам де Мотвиль, визжа, что ее «надо забить камнями и разорвать на куски». Священнику удалось спасти их и связаться с другими дворянами, которые прятались от фрондеров, и те помогли сестрам добраться до Лувра. Там их приютила королева Англии, которая и сама находилась в изгнании.

Когда началась осада, советники уверили Анну Австрийскую, что «за восемь или много десять дней Париж изголодается настолько, что подчинится».

Однако решимость и сплоченность парижан была так велика, что город сумел продержаться целых три месяца. 30 марта делегация из 186 дворян и членов парламента провозгласила, что Анна Австрийская согласилась на все требования бунтовщиков, кроме отставки Мазарини, ее самого доверенного лица. В следующем месяце королевская семья наконец возвратилась в Париж. Однако город, в который они вернулись, был совсем не похож на тот, что они оставляли.

Говоря о революционных движениях XXI века, современные специалисты подчеркивают важность одной вещи: возможность связи. Во время осады 1649 года парижанам удавалось думать и действовать как единый организм благодаря революционной связи. Информация быстро распространялась по городу различными способами; некоторые из них никогда не использовались раньше и уж точно не использовались в таких масштабах.