Нет пути назад - Александр Афанасьев

Остальные боевики открыли огонь по плюющемуся пулями окну, огонь был плотный, сосредоточенный. Завизжали пули.

– Пулемет на прикрытие! Перебежками – двинулись! Вперед!

– Бык два, здесь Марка три, внимание. В вашем районе отмечена повышенная активность. Повторяю: повышенная активность. Небольшие группы боевиков, пешие и моторизованные, направляются в вашу сторону. Беспилотник будет работать в ваших интересах, мы направим в ваш район штурмовики сразу, как только возможно.

Увязли…

– Марка три, нам нужно прикрытие, прямо сейчас! Нас прижали!

– Птица выходит на позицию, РВП одна минута, укройтесь!

– Да черт бы вас побрал!

Лютый – а стреляли по ним уже с обоих концов улицы, правда, не приближаясь, – вскочил и побежал по улице, пригибаясь – до ближайшего угла. Биток остался позади, его прижали огнем. Улицы были застроены весьма своеобразно: когда изначально строили, между зданиями были проулки, но потом большинство из них застроили, и теперь для того, чтобы попасть с одной улицы на другую, с одной линии домов на другую, приходилось проделывать немалый путь. Прежде чем простреливающие улицу боевики сообразили, что к чему, Лютый саданул ногой по двери и вломился внутрь одной из таких «междомовых» построек.

– Свои!

Фонарик погас.

– Ко мне!

Внутри было темно, пахло кардамоном. Лютый – он вошел в здание вторым – включил фонарь, подняв его повыше: при возможности фонарь должен держать не тот, кто идет первым, и держать его следует как можно дальше от себя, потому что, если держать его перед собой, по источнику света будут стрелять в первую очередь.

– Идем тихо.

Внезапно открылась дверь, Лютый и Слон вскинули оружие – на них смотрел пистолет. Луч света ослепил стрелка.

– Не стрелять! Не стрелять!

Лютый понял, что что-то не так. Пистолет… какой-то странный, да и если бы тот, кто держал его в руках, хотел выстрелить, уже выстрелил бы. Да и пистолет, как-то низко он был…

Ребенок! Бача!

На них смотрел пацан. Обычный оборванный бачонок лет восьми-десяти. Луч фонаря пригвоздил его к стене.

– Дост! Дост! Руси-фарсиан дост![17]

Пацан опустил пистолет – и только сейчас Лютый понял, что пистолет игрушечный.

– Шома дари баладид, бача?[18] – спросил Лютый, чувствуя, как внутри чуть разжимается пружина.

– Бали[19], – ответил пацан.

Где-то гремели разрывы, у них было особое задание, и он, офицер русской армии, стоял перед восьми-десятилетним пацаном…

– Ас руси ам. Ном шома чист, бача?[20]

– Есм е-ман Аслан[21], – ответил пацан.

Лютый достал шоколадный батончик «Шахерезада», который в Персии продавали на каждом шагу, и бросил его пацану. Батончик был шоколадный, с орехами, и с тем и с другим по нынешним временам было худо…

– Бисер хуба аст, Аслан. Руси-фарсиан дост![22]

– Дост, руси асфар[23], – подтвердил пацан, смотря на русских блестящими черными глазами.

– Бадар коджа аст, Аслан? Аст коджа брадар?[24]

Пацан неопределенно махнул рукой. Возможно, с автоматом в руках где-то неподалеку.

– Четур аст бери?[25] – Лютый показал, куда именно они хотят пройти.

Вместо ответа пацан повернулся, пошел по коридору. Русские осторожно последовали за ним.

– Всем внимание… – тихо, почти шепотом процедил в микрофон Лютый. Можно было и не предупреждать: все помнили, как недавно пацан лет восьми выскочил с пистолетом и застрелил двоих русских солдат. По-видимому, на «подвиг» его отправил отец или старший брат.

Пацан привел их к двери, открыл ее. За дверью – пыль… много пыли. Пахло горелым. Пацан показал рукой, куда надо идти.

Кажется, есть…

– Ташаккор, рафик Аслан. Хейли мамнуун[26].

Это было еще одно здание. Похожее на гараж или что-то в этом роде – большие, широкие двери, рассчитанные на тяжелую грузовую машину. Они собрались рядом со зданием, прорвавшись по улице.

– Марка три, мы входим в адрес, подтвердите. Местный информатор указал на это здание как на приоритетную цель.

– Бык один, подтверждаю, вы у цели.

Лютый выдвинулся вперед, в руке у него был светошоковой цилиндр. Цилиндр полетел в разбитую дверь.

– Бойся!

Вспышка иссиня-белая, режущая глаза даже через веки, суматошное стаккато автоматов, три или четыре враз. Следом одна за другой летят две гранаты, гремит взрыв, за ним – еще один взрыв.

– Пошел!

Теперь первыми идут Тера и Брат – он и в самом деле брат Теры, потому его так и называют. Брат, подскочив к оконному проему, дает пулеметную очередь, Тера, держа автомат на изготовку, протискивается в оконный проем с давно выбитым окном – здесь хорошо, оконные проемы очень низко от земли, строят почти без фундамента. Второй парой идут Лютый и Слон, теперь светошумовая летит уже в коридор и следом за ней – шквал пулеметного огня. Прорвавшийся в коридор Брат бьет короткими, но непрерывно, создавая шквал огня. Кто-то, рискнувший высунуть в коридор автомат на вытянутых руках, чтобы выстрелить из-за угла, с криком отшатывается – автомат пулями вырывает из рук. Следом за тот же угол летит «РГД». Пули обезумевшими светлячками летают по коридору, спецназовцы получают трассирующие пули без ограничений, по требованию, и снаряжают магазины не как пехота – один трассер на пять обычных, а по принципу – один простой, один бронебойный, один трассер. Так оружие греется при стрельбе сильнее, но это если лупить длинными очередями и если у тебя оружие не специального заказа. Оружие спецзаказа делают на особой линии, на ствол идет сталь той же марки, что и на стволы автоматических пушек. Вот почему спецы берегут свое оружие, могут отстрелять десять стандартных магазинов непрерывным огнем, причем автомат не начинает «плеваться». Стрельба трассерами, особенно в тесных помещениях, психологически подавляет противника, тем более что спецназ умеет хорошо работать с рикошетом. Рикошетирующие светляки пуль еще сильнее бьют по нервам.

Террористы не успевают занять оборону у лестницы и наверх забрасывают «РГН», которая взрывается моментально от удара о твердую поверхность. «РГН» мало того что большой дефицит, ее лучше не носить, находясь в Персии, – сразу понятно, откуда гости. Граната летит вверх, и крик «Аллах Акбар»! сменяется криками боли.

Воистину, Акбар…

Снова «смена лидера» – Лютый и Слон вырываются вперед, Лютый стреляет одиночными, на рикошет, пока Слон поднимается по лестнице со своим пулеметом. Если бы кто-то увидел такую стрельбу во время тренировок, поседел бы, но жизнь – это не тренировки. Наверху двое, один из моджахедов ранен, в разорванном горле клокочет кровь, он уже на пути к Аллаху, но руки упорно пытаются вырвать чеку из гранаты, чтобы забрать с собой и неверных. Короткая пулеметная очередь – и бандит затихает, еще одна бьет уже мертвое тело.

Наверх поднимаются Тера с Братом.

– Где?

Лютый молча кивает на дверь.

– Оставайтесь здесь. Держите лестницу. Тера, по команде.

– Есть.

Брат достает светошумовую – последнюю, с ними тоже проблема, хотя по заявке заранее привезут, – занимает исходную. Лютый тоже занимает исходную позицию – рядом с дверью, но прикрываясь стеной. Тера прицеливается в дверь из автомата.

– Бойся!

За дверью вполне может быть и растяжка. Тера двумя одиночными сшибает замок, Лютый стволом автомата толкает дверь, и Брат кидает в проем светошумовую. Еще одна вспышка, громовой взрыв, серебристый перезвон падающих стекол…

Темная комната, но вещей много, обставлена богато – совсем не так, как в тех домах, через которые они прошли. Ковер на полу, ковры на стенах, подушки, застеленное возвышение для дастархана – здесь дастархан накрывают для самых почетных гостей, для самых серьезных переговоров, в этом доме питаются совсем в других комнатах, отдельно мужчины и отдельно женщины, как положено. Первым в комнате оказывается Лютый, наверное, самый опытный из всех, выживший в десятках перестрелок и не намеревающийся подохнуть здесь, в нищем приграничном афганском городке. Кажется почему-то, что в этой комнате никто не живет уже десятки и десятки лет.

Глаза улавливают что-то на дастархане…

– Аллах всемогущий…

Это Брат, он тоже в комнате. Лазерные лучи скрещиваются на богатом медном блюде для плова, стоящем посреди дастархана. На блюде – отрезанная по подбородок голова. Рядом лежит сабля… по-видимому, одна из тех, которые в изобилии висят на стенах. Афганцы не признают декоративное оружие, у них оружие выполняет только одну функцию, ту самую, ради которой его и делают, – убивает. Похоже, в данном случае сабля убила своего хозяина. Чуть подальше на ковре – безголовое тело, и рядом еще одно, с головой. Не заметно признаков жизни. Два трупа и пустышка – вот что они здесь получили.