Играя под дождем (ЛП) - Харвей-Беррик Джейн

Я сладко поцеловала его.

— Нет, все в порядке. Нам с папой предстоит долгий разговор. Но спасибо.

— Могу я… могу я позвонить тебе завтра?

— Я выслежу тебя, если ты этого не сделаешь.

Он грустно засмеялся.

— Ловлю тебя на слове, красавица.

Он нежно поцеловал меня в губы, не обращая внимания на яростный неодобрительный вздох моего отца, и устало забрался в свой грузовик. Он улыбнулся, махнул рукой и уехал.

— Нам нужно поговорить, юная леди, — пригрозил мой отец.

— Да, так и есть, — согласилась я. — Мне нужно кое о чем тебе рассказать.

Глава 9

Мы с папой говорили два часа. Ну, может быть, «говорили» не совсем верное слово. Он кричал, я кричала. Он лаял, я рычала. Когда он настоял, чтобы я вернулась в Фейетвилль, я отказалась. Он приказал, я снова отказалась. Потом он умолял и умолял, а я пыталась объяснить.

— Мне нужно принимать свои собственные решения, папа, хорошие и плохие. Да, я не всегда буду принимать правильные решения, но так я научусь. Ты должен позволить мне это.

— Даже, когда приезд в Сан-Диего был ничем иным, как огромной ошибкой?

— Я так не думаю, папа. Я справляюсь сама. Я не скажу, что это легко, потому что это не так.

— И эта новая «зрелость», на которой ты настаиваешь, и твой отказ вернуться домой к семье, это не имеет ничего общего с мальчиком, которого ты встретила?

Ах, он подловил меня.

— Частично, — призналась я, наконец-то, игнорируя папин триумфальный блеск. — Коди стал важен для меня. Он научил меня, что жизнь — это не нечто, само собой разумеющееся, это привилегия, и я должна принимать правильные для меня решения.

— Очень глубоко, — он чихнул. — И чем же этот мальчишка занимается?

— Как я уже сказал, его зовут Коди, и он важен для меня, папа. Пожалуйста, уважай это.

Папа молчал несколько секунд, а потом сказал в более примирительном тоне:

— Чем он занимается?

— Он доброволец в приюте для бездомных.

На мгновение папа был не впечатлен. Я знала, о чем он думал: минус очки за то, что у него нет оплачиваемой работы; плюс очки за волонтерскую работу.

— Едва ли это можно назвать карьерой, — сказал он, наконец-то.

— Не все дело в деньгах. Речь идет о том, чтобы, что-то вернуть обществу, — твердо сказал я.

Наши взгляды сцепились.

— Ты вернешься домой?

— Мой дом здесь, папа.

Он выглядел таким шокированным и расстроенным, что я чуть не поддалась, но я знала, что если вернусь с ним, то пожалею, что не пыталась подняться на ноги самостоятельно.

— Папа, я говорю это не для того, чтобы причинить тебе боль, но я была твоей маленькой девочкой так долго, что ты просто не хочешь видеть, что я повзрослела.

Он вздохнул.

— В этом есть доля правды.

Я улыбнулась и потянулась к его руке.

— Сегодня я встретила настоящую, живую женщину-навахо, знахарку.

— В последнее время у тебя было много приключений, — безрадостно улыбнулся он.

— Да, улыбнулась я. Бабушка Ятзи заплела эту косу для меня.

— Выглядит красиво.

— Спасибо. Бабушка Ятзи сказала мне, что мама делала это для меня.

Он внезапно вдохнул.

— Она так сказала?

— Да. Разве это не удивительно?

— Я помню, как твоя мама заплетала их тебе, — сказал он с нежностью. — Она часами возилась с твоими волосами.

— И она сказала, что мама наблюдает за мной, со звезд, как ты и говорил.

Я чувствовала, как дрожит его рука.

— Ты так похожа на свою мать, — сказал он, его голос пропитался теплом и грустью. — Так полна жизни. И ей я тоже не мог указывать.

Слезы обжигали мне глаза, даже когда мы смеялись.

В конце концов, отец уехал, вернулся в отель, чтобы успеть на утренний рейс, с красными глазами. Я обещала звонить ему почаще, и он обещал сделать все возможное, чтобы я могла жить своей собственной жизнью.

Мы обнялись, а потом его уже не было.

Проснувшись на следующее утро, солнце было уже высоко в небе и был почти полдень. Ворча себе под нос, я выползла с кровати, но не успела оглянуться, как простыни были засыпаны песком.

Вздохнув, я стянула их с кровати и спустилась в прачечную. Затем я приняла самый длинный душ в истории и подкрепилась кофе с тостами, прежде чем потащить свой зад на работу.

День проходил медленно, даже с дневной и вечерней сменой в кофейне, но переписка с Коди удерживала улыбку на моем лице.

Я объяснила, что произошло у нас с отцом, и он сказал, что гордится мной. Я тоже гордилась собой.

Так как на следующий день я работала только до обеда, Коди предложил устроить пикник на пляже.

Как по мне, это звучало идеально.

Коди забрал меня рано утром. После хорошего ночного сна я снова почувствовал себя почти человеком.

Я решила, что Коди все еще выглядит немного устало, и подумала, не похудел ли он, но он был свежевыбрит и от него пахло моим любимым пряным одеколоном. Он был одет в шорты и старую футболку, которая выделяла его грудные мышцы. Другими словами, он выглядел аппетитно.

Его улыбка была настолько широкой, являя мне снова эти милую ямочку. О, я собиралась повеселиться с этим немного позже. Мысленно я уже все решила.

Когда я забралась в его грузовик, он приготовился к легкому поцелую в губы, но то, что он получил, было насыщенно: сметание губ, путаница языков, стоны, хватание руками. Настоящее «Привет, Сан-Диего».

Его лицо покраснело, когда я отстранилась, глаза были темными, а когда он облизывал губы, я видела, что, из-за моего нападения, они слегка опухли. Я чертовски гордилась собой, но также ворочалась от дискомфорта внизу живота, хотя состояние Коди было более очевидным, чем мое. Я не могла не проверить его «состояние»; оно было впечатляющим.

Теперь я та, кто облизывал губы.

Коди прочистил горло.

— Это было… вау. Думаю, это то, что ты подразумеваешь под словом «Привет».

Я улыбнулась ему. Обычно он был таким сдержанным, но сейчас выглядел совершенно взволнованным.

— Это только для разогрева, — сказала я, пристегнувшись.

Он тихо застонал и поерзал по своему сидению, ища удобное положение.

Мы замерли на секунду.

— Я думала, мы собираемся на пляж? — наконец-то прокомментировала я.

— Мы, — сказал он, сухо. — Как только часть крови, в моем теле, вернется обратно в мой мозг.

— О, — я хихикала. — Извини.

— Думаю, на самом деле нет, — бросил он вызов.

— Нет, совершенно точно нет. Хочешь, я поведу?

Он покачал головой, сделал глубокий вдох и запустил двигатель.

Раньше я не была на пляже в La Jolla Shores, но была рада этому, потому что это означало, что это был еще один первый раз для нас обоих.

Мы припарковались на вершине холма, и Коди взвалил на плечи большой мешок с едой и напитками, а я взяла с собой один из его спальных мешков, чтобы использовать его как одеяло. Холм круто оборвался, растянувшись на небольшое расстояние, окаймленный на вершине пальмами и кустарниками. Вскоре мы смотрели вниз на бледный полумесяц из песка, закрепленный на одном конце пирса.

Казалось, что это место любимое активными пляжниками, я наблюдала, как люди плавали, гребли на байдарках, и увидела даже несколько серферов, хотя волны сегодня были маленькими и мягкими.

Коди нашел нам укромное местечко во впадине дюны, в нескольких минутах ходьбы от края воды. Я раскрыла его спальный мешок и рухнула на него, улыбаясь Коди.

Его глаза были спрятаны за солнечными очками, так что я не могла сказать, о чём он думал, но он выглядел так, словно хотел что-то сказать.

Я протянула ему руку, он уронил мешок с едой на песок и растянулся рядом со мной.

Вздохнув, довольно-таки, я положила голову ему на грудь и погладила живот. Коди обхватил меня рукой, медленными кругами потирая плечо.

— Быть с тобой, вот так, — Коди начал, его голос охрип. — Я чувствую… Я чувствую…

Он выругался про себя, расстроенный тем, что не смог подобрать нужных слов.