Траектория чуда - Аркадий Гендер

Она умерла в 1979-м. В своем завещании она отписывала все деньги своего фонда племяннику, если он все-таки был бы в конце концов найден, или его прямому наследнику по мужской линии. В том, что такой наследник мог быть только один, зная о смертельном проклятье над матерями рода Нарышкиных, рождавших мальчиков, Ольга не сомневалась.

Поль Бернштейн пережил ее всего на два года. На смертном одре он завещал сыну сделать все возможное для завершения поисков племянника Ольги Эдамс, которое за долгие годы стало делом всей и его, Поля, жизни. Серж свято выполнил волю своего отца и завещание клиентки адвокатской конторы. С начала Горбачевской перестройки Мсье Серж десятки раз побывал в России и даже организовал там фирму, единственной задачей которой были поиски Алексея. Возглавил с годами выросшую в крупную юридическую контору фирму молодой честолюбивый юрист Вадим Шуляев.

Мсье Серж щедро финансировал из денег фонда все необходимые затраты. Но только примерно год назад Шуляеву, когда он в сотый в сотый раз изучал все бумаги по делу, пришла в голову счастливая мысль, что попробовать искать надо мальчика не по имени Алексей, а... Всеволод. Одному Богу известно, почему никто до того не обратил внимание, что в результате чисто русских языковых особенностей могла произойти подмена одного имени другим. Алексей Алексеюшка - Сеюшка - Сева - Всеволод, - вот как могла выглядеть эта замена. В просторечивом общении подобное происходит часто - Леониды через Леню становятся Лехами, то есть Алексеями; трудно понять, кто такой на самом деле, например, Жека - это может быть и Женя - Евгений, и Жора - Георгий. В результате версия Шуляева и оказалась верной. В чудом сохранившемся архиве одного из Киевских детских домов была найдена запись о мальчике Всеволоде, которому была присвоена фамилия Неказуев. Дата и место, где был "потерян" в свое время Алексаша, примерно совпадали. Нашли его дочь - тетку Эльмиру, которая через Шуляева обменялась письмами с "Бернштейн и Сын". В письме она написала историю мальчика Севы, как рассказал ей отец той ночью. Она оказалась четким логическим продолжением истории Ольги Апостоловой. Кроме разных справок и прочего она переправила в Швейцарию фотографию отца, который оказался как две капли воды с князем Георгиемм. Похоже, поиски можно было считать законченными. После того, как сегодня тетка Эльмира продемонстрировала татуировку, отпали последние сомнения.

- Так что вам остается прибыть в Женеву, и вступить в права наследования. Деньги лежат в одном из банков там же, и вы сможете получить их в тот же день в любом виде, - закончил рассказ мсье Серж, и добавил с легким наклоном головы: - Ваша светлость.

Я вздрогнул, не поняв на секунду, к кому он обратился. Но взгляды всех присутствующих были устремлены на меня. Я совершенно не знал, как реагировать на столь неожиданное для меня проявление протокольного пиетета. Видимо, мой вид полностью выдавал охватившее меня замешательство, и мсье Серж пришел мне на выручку. Глядя на меня поверх своего пенсне, он с покровительственной улыбкой пояснил:

- Да, да, я не оговорился. То, что вы являетесь внуком, и, соответственно, прямым наследником княжеского титула, лично мне совершенно очевидно. Что же касается формальной стороны вопроса, то, я уверен, документ от "Бернштейн и Сын" будет вполне достаточным основанием для вынесения соответствующего решения Российским дворянским собранием. Ну, а в нашей чопорной Европе к князьям принято обращаться "ваша светлость", или же по титулу перед именем.

- Князь Глеб! - с аффектом подхватила тетушка Эльмира, и театрально зааплодировала.

Хлопнул несколько раз в ладоши и мсье Серж, слегка наклонив при этом голову, а Шуляев с выражением восторга на лице вскочил на ноги и, перегибаясь через стол, кинулся своими пухлыми ладошками пожимать мне обе руки сразу. Искренне или неискренне, не знаю, но после такого просто необходимо было сказать хоть что-то в ответ. Я взял в руки бокал и прокашлялся.

- Я чрезвычайно признателен вам, мсье Серж, вам, Вадим Львович, и, конечно, тебе, дорогая тетушка, - раздал всем по наклону головы я, - за, как раньше говорили, проявленное выражение. Нет, правда - спасибо огромное. Если бы не вы все, я так бы никогда и не узнал бы... своих корней, что ли. Я уж не говорю о свалившихся, как с неба, деньгах. Да и иметь право именоваться князем и вашей светлостью - тоже, наверное, здорово. Но только я вот о чем подумал. Узнай дед мой Всеволод Владимирович Неказуев о своем происхождении, что он - княжеский сын и потомок рода, - стал бы он переписывать свою жизнь заново, менять фамилию, да и имя, кстати? Вряд ли. И отец мой, Аркадий Всеволодович, тоже вряд ли захотел бы из Неказуева становиться кем бы то ни было другим. Даже Нарышкиным. И бабушка моя Катя, жена деда, и мама моя Наталья Андреевна, и жена моя Галина - все они выходили замуж за Неказуевых, и хочется верить, что им не приходилось жалеть о том, что они носили эту фамилию. Или ты, тетушка, что, будешь менять фамилию на Нарышкина?

Тетка Эльмира сидела и слушала мою речь с отрешенным взглядом, и в уголках ее глаз блестели слезы.

- Нет, Глеб, - ответила она. - Я не буду менять фамилию. Когда я вышла замуж, я стала Чайковская, мне эта фамилия дорога, с нею я и хочу умереть.

- Так я почему-то и думал, - продолжил я. - Вот и мне, наверное, негоже к концу четвертого десятка перекрещиваться. Так что, мсье Серж, давайте, я останусь просто Глебом, безо всяких там светлостей, а по фамилии Неказуевым, о'кей?

Старый Серж Бернштейн сидел, и смотрел на меня удивительно теплым взглядом своих выцветших стариковских глаз. Потом он вздохнул, и сказал:

- Ну что ж, наверное, ничего другого и не следовало ожидать от потомка столь благородного рода. К счастью, свое наследство вы можете получить под любой фамилией, - пошутил он. - Хочу также сказать, что вы мне очень нравитесь, молодой человек, и ваша тетушка тоже. Если бы была жива миссис Ольга Эдамс, она была бы рада, что у ее любимых брата и племянника такие потомки. Предлагаю поднять бокалы!

Официанты опять появились мгновенно, как будто подслушивали под дверью, и всем налили. Мы все дружно выпили до дна, а тетушка Эльмира еще и жахнула дорогущий бокал об пол. "Вот уж у кого княжеско-барские замашки!" - подумал я, следя за реакцией официанта, но тот даже бровью не повел. Как по команде, все остатки официоза разом испарились, и дальше встреча зашумела на вполне дружеской ноте. Инициативу в определении сценария застолья взял в руки Шуляев.

- Так, что будем пить? - по-деловому осведомился он у всех присутствующих.

Тетка Эльмира без обиняков заявила, что любит красное вино, а мы с Шуляевым быстро выяснили, что оба предпочитаем коньяк. Мсье Серж взял в руки винную карту, и со словами: "Позвольте, вино для дамы выберу я", - принялся сосредоточенно листать ее. Через пару минут он справился у тетки, не возражает ли она против Шато Лафит-Ротшильд урожайного 1989 года. Тетушка Эльмира не возражала. Я нашел указанную позицию в своей винной карте, и только крякнул про себя, - за бутылку этой "франции" в заведении просили пятьсот долларов. "Однако, черт побери!" подумал я, испытывая облегчение от сознания того, что плачу за банкет не я.

- Предлагаю не выделываться, как наш швейцарский товарищ, - подмигнул, шепотом обращаясь ко мне, Шуляев, - и остановиться на чем-нибудь попроще. Как насчет "Хенесси"?

"Ни хрена себе попроще!" - подумал я, но возражать против замечательного коньяка не стал, и Шуляев повернулся к официанту, все это время совершенно незаметно стоявшему в углу, как апофеоз услужливого ожидания. Тот буквально подлетел, бесшумно, как перышко.

- Значит так, любезнейший. Нам - бутылочку вот этого коньячку, ну, и закусить, там - лимончик, икорку, все, что положено. Что поесть - это тогда еще попозже. Тот край стола сам себе закажет.

На "том" краю стола Серж Бернштейн что-то увлеченно рассказывал благосклонно улыбающейся тетке Эльмире, и официанту пришлось дважды осторожно кашлянуть, чтобы привлечь его внимание. Но в конце концов заказ все-таки был сделан, и официанты удалились. В ожидании исполнения заказа Шуляева потянуло на разговор.

- Да, Глеб, стоило же труда нам тебя разыскать, - фамильярно перейдя на "ты", обратился он ко мне. - Столько лет никто не мог допереть, что деда твоего просто переименовали, да и все! Представляешь, что было, если бы в эту голову не пришла та светлая мысль, а?

И он постучал пальцем по своему обширному лбу.

- Да, мысль на самом деле была просто счастливая, - напрягая все мышцы лица в вежливо - заинтересованную полуулыбку, ответил я.

На самом деле мне почему-то не очень хотелось общаться с Шуляевым именно на эту тему. И не только потому, что с первой минуты знакомства я испытывал неясную неприязнь к нему, - в конце концов это чисто физиономистическое. Жутко, знаете ли, не люблю пухлых прилизанных белолицых господ с маленькими глазками, когда надо, легко изображающих на лице воплощенное дружелюбие, когда надо же, презрительно вас совершенно не замечающих, как давеча у себя в кабинете в начале встречи.