Четвертый протокол - Фредерик Форсайт

Все подняли руки.

Каждую пятницу в МИ-5 проходит так называемая конференция «заявок». Председательствует на ней начальник управления К. На конференции директора служб представляют свои заявки на то, что им требуется: деньги, технические средства, людей для групп наружного наблюдения. Больше всего просьб, конечно, у директора управления А, который ведает группами наружного наблюдения. В эту пятницу, 30 января, собравшиеся на конференцию узнали, что «топтунов» уже разобрали. За два дня до этого Харкорт-Смит по просьбе «Парагона» выделил Престону столько «топтунов», сколько тот требовал.

Он забрал 48 человек: четыре группы по шесть человек на суточные дежурства, четверых для открытой слежки, двоих для наблюдения из машин плюс двоих для страховки. Разумеется, это вызвало некоторое возмущение, но спорить было напрасно.

Группы были проинструктированы офицерами, следить будете за двоими. Один женат, но его жена сейчас за городом. Супруги живут в Вест-Энде. Каждое утро он обычно пешком проходит примерно полторы мили до работы в министерство. Другой – холостяк, живет под Эденбриджем в Кенте. Каждое утро ездит на работу поездом. Наблюдение начнете с завтрашнего дня.

Техническая служба установила подслушивающие устройства на телефоны, обеспечила перехват почты. Сэр Ричард Питерс и Джордж Беренсон попали под «колпак».

Разумеется, «топтуны» не смогли увидеть, как поздно вечером того же дня посыльный доставил пакет в Фонтеной-хаус. Хозяин дома, вернувшись с работы, забрал пакет у портье. В нем была копия гарнитура «Глен», выполненная из стразов. На следующий день «драгоценности» были помещены в банк «Коуттс».

Глава 7

Обычно 13 число да еще пятница считается несчастливым днем, но для Престона все вышло наоборот. Появился первый проблеск в утомительной слежке.

Наблюдение велось 16 дней без особого успеха. Оба были людьми привычек, оба не замечали, что за ними следят, им даже не приходило в голову такое. Это облегчало задачу «топтунов», но делало работу скучной.

Лондонец каждое утро в одно и то же время выходил из своей квартиры в Белгравии, шел к углу Гайд-парка, поворачивал на Конститьюшн-хилл и, пересекая Сент-Джеймский парк, выходил к Хорс-Гардс-Парейд. Отсюда он шел к Уайтхоллу и входил в свое министерство. Иногда он обедал там, иногда выходил на обед куда-нибудь в ресторан. Вечерами он либо был в клубе, либо сидел дома.

Обитатель живописного коттеджа около Эденбриджа каждый день в одно и то же время садился в поезд до Лондона, от вокзала Чаринг-кросс пешком добирался до министерства и исчезал внутри. «Топтуны» каждую промозглую ночь следили за его домом, на рассвете их сменяла дневная группа. Ни один из подопечных не совершал ничего подозрительного. Перлюстрация корреспонденции и телефонное прослушивание ничего не давали. Обычные счета, личные письма, банальные телефонные разговоры – спокойная респектабельная жизнь. До 13 февраля.

Престон, контролирующий операцию, находился в радиофицированной комнате в подвальном этаже на Корк-стрит, когда на связь с ним вышла группа «Б», наблюдающая за сэром Ричардом Питерсом.

– «Джо» берет такси. Мы следуем за ним на машинах.

На жаргоне «топтунов» объект слежки назывался «Джо», «приятель» или «наш друг».

Когда группа «Б» закончила работу, Престон выяснил все подробности у старшего группы Гарри Буркиншоу. Это был невысокий, полный, среднего возраста человек, профессионал, который мог часами водить объект, не выделяясь из толпы, пресекая все попытки замести след.

На нем был клетчатый пиджак, мягкая шляпа с загнутыми вверх полями, на шее висел фотоаппарат, в руках был плащ. Он походил на обычного американского туриста. Как у всех «топтунов», шляпа, пиджак и плащ были мягкими, легко выворачивались наизнанку, меняя при этом облик владельца в считанные секунды в шести различных комбинациях. «Топтуны» дорожат своим реквизитом.

– Так что случилось, Гарри? – поинтересовался Престон.

– Он вышел из министерства в обычное время. Мы следовали за ним. Но вместо того, чтобы идти в обычном направлении, он дошел до Трафальгарской площади и поймал такси. У нас был конец смены. Мы сообщили сменщикам, чтобы они немного повременили, а сами последовали за такси.

Он вышел из машины возле магазина деликатесов «Панзер» на Бейсуотер-роуд и свернул на Кланрикард-гарденс. Пройдя половину улицы, он подошел к одному из домов и спустился по ступенькам в подвальный этаж. Один из моих парней подошел ближе и увидел, что внизу была дверь, ведущая в квартиру. Он вошел туда. Затем «Джо» вышел, поднялся по ступенькам, опять вернулся на Бейсуотер-роуд, снова поймал такси и вернулся в Вест-Энд. После этого он повторил свой обычный путь. Мы передали его сменщикам в районе Парк-Лейн.

– Сколько времени он пробыл в квартире?

– 30–40 секунд, – ответил Буркиншоу, – либо его очень быстро впустили, либо у него свой ключ. Свет он не включал. Похоже, что он заходил за почтой.

– Что это за дом?

– Грязный дом, грязный подвал. Сегодня утром я все запишу в журнал наблюдений. Можно идти? Ноги болят от усталости.

Весь вечер Престон думал о происшествии. Почему вдруг сэру Ричарду Питерсу понадобилось посетить грязную квартиру? Что он делал там так недолго? Для встречи слишком мало времени. Забрал почту или, может быть, оставил ее для кого-то? За домом было установлено наблюдение и уже через час машина с человеком с фотоаппаратом была там.

Выходные есть выходные. Престон мог бы заставить гражданские власти обыскать квартиру в субботу-воскресенье, но это могло придать делу огласку. А расследование было строго секретное. Он решил дождаться понедельника.

Комитет «Альбион» избрал своим председателем и представителем профессора Крылова. Именно он связался с майором Павловым и сообщил ему, что комитет желал бы высказать свои соображения Генеральному секретарю. Это было в субботу утром. Через несколько часов всем четырем членам комитета сообщили, что заседание состоится на даче Генерального секретаря в Усово.

Трое приехали на своих машинах. Майор Павлов лично довез Филби, так что тот обошелся без шофера КГБ Григорьева, которого к нему прикрепили две недели назад.

К западу от Москвы за Успенским мостом на берегу Москва-реки вытянулись деревеньки и дачные поселки власть имущих. Даже здесь действуют четкие разграничения. В Переделкино живут писатели, академики, военные; в Жукове – члены ЦК. Дачи членов Политбюро располагаются в Усово – самом шикарном из всех поселков.

В обычном понимании дача – это легкий домик за городом; но здесь стояли роскошные особняки, окруженные гектарами сосновых и березовых рощ. Двадцать четыре часа в сутки охрану здесь несет Девятое управление КГБ, оберегая покой и жизнь представителей власти.

Филби знал, что каждый член Политбюро имеет четыре личные резиденции. Одна – квартира на Кутузовском проспекте, которая, если владелец не попадает в опалу, остается за его семьей навсегда, вторая – официальная резиденция на Ленинских горах со всеми удобствами и обслуживающим персоналом, которая всегда прослушивается и редко используется, разве что для приема иностранных гостей. Третья – дача к западу от Москвы, которую можно обстроить и обставить по собственному вкусу. И, наконец, четвертая – летняя резиденция в Крыму на Черном море. Генеральный секретарь построил свою летнюю резиденцию в Кисловодске, на Кавказе, близ минерального источника для лечения желудка.

Филби никогда не видел дачу Генерального секретаря в Усово. Это было длинное низкое каменное здание с крышей, крытой кровельной жестью, обстановка в нем напоминала квартиру на Кутузовском проспекте. В доме было очень жарко, вдобавок в просторной гостиной, где их принял Генеральный секретарь, горел камин.

После кратких приветствий Генеральный секретарь попросил профессора Крылова изложить соображения комитета «Альбион».

– Понимаете, товарищ Генеральный секретарь, мы искали способ изменить мнения, примерно десяти процентов британских избирателей по двум важным вопросам. Во-первых, поколебать в них веру в нынешних консерваторов. Во-вторых, уверить их, что только лейбористское правительство обеспечит им безопасность и достаток. Чтобы облегчить задачу, мы задали себе вопрос, нет ли какой-нибудь одной проблемы, которую можно поставить во главу угла на предстоящих выборах. После глубоких размышлений мы пришли к выводу, что никакая экономическая проблема – будь то сокращение рабочих мест, закрытие фабрик, рост автоматизации производства или даже сокращение расходов на социальные нужды – не сможет стать ключевой. Мы считаем, что только одна неэкономическая проблема является и важной и животрепещущей для Великобритании и всей Западной Европы – это проблема ядерного разоружения. Эта проблема занимает умы, будоражит чувства миллионов простых людей на Западе. По сути, это проблема массового страха, именно на это надо делать ставку.