Закат Аргоса - Энтони Варенберг

Правда, нельзя сказать, будто лэрд Руфус никогда не поднимал на него руку, но если Ринальду и случалось, подростком, отведать розог, то он точно знал, за что именно, и принимал наказание достойно, ибо отец не поступил бы с ним несправедливо.

И сейчас он не сомневался, что, родись он даже неполноценным, он и в этом случае сумел бы держаться по отношению к нему совсем не так, как Треворус!..

Когда Ринальду сровнялось одиннадцать зим, в его жизни появился Айган. Произошло это так: один из арендаторов поймал в своем доме вора и притащил его на суд лэрда Руфуса. Оборванный, грязный, голодный и злой, как тысяча демонов сразу, Айган со смесью страха и ненависти взирал на лэрда, ожидая решения своей участи. Руфус же, поняв, что парню просто некуда идти, велел отмыть, накормить этого звереныша и оставил его у себя. Это был рискованный шаг, который, однако, принес свои плоды. В первое время Айган, демонстрируя свою независимость и нежелание принимать чужую милость, все свои обиды на жизнь обрушил на хозяйского сынка. Он издевался над Ринальдом, как только мог и при каждом удобном и неудобном случае, мальчишки постоянно дрались, а поскольку, несмотря на то, что они были ровесниками, юный лэрд уступал Айгану в силе и злобности, то и ходил постоянно в синяках и с разбитым носом. Изобретательным пакостям Айгана конца не было! Маленький гаденыш подкладывал колючки под седло лошади Ринальда и корчился от смеха, глядя, как животное сбрасывает того на землю, подсовывал в постель дохлых крыс и змей… но не было случая, чтобы его жертва пожаловалась кому-либо на своего неутомимого мучителя.

Айган тоже знал о любви столько, сколько видел ее в своей жизни. И ничего удивительного в его безоглядной детской жестокости не было.

Да, Ринальд страдал от него постоянно и в толк не мог взять, за какие грехи на его голову свалилось это исчадие преисподней, но гордость и чувство собственного достоинства не позволяли ему просить защиты у отца. Неизвестно, как бы дальше развивались события, но однажды Айган, уж и не зная, чем бы еще досадить человеку, избранному во враги, бросил в огонь одну из книг, которую тот как раз в этот момент читал. И тут словно прорвало плотину. Ярость, мгновенно вспыхнувшая в сердце Ринальда, заставила его одним прыжком перемахнуть через стол и наброситься на Айгана, мигом стерев с ненавистного лица наглую, глумливую кривою ухмылку. Юный лэрд схватил его руку и резко вывернул — кость сломалась с глухим отвратительным хрустом. Пока Айган корчился от боли, Ринальд произнес:

— Если ты, сволочь, еще хотя бы раз посмеешь сделать подобное, мне придется тебя убить.

И видят боги, это была не угроза, а предупреждение! Он заставил Айгана уважать себя. Но понадобилось еще какое-то время, чтобы гот спросил:

— Слушай, а почему ты так взбесился-то из-за этой пачки паршивого пергамента?

Ринальду очень сложно было объяснить, что для него книги — почти то же самое, что близкие люди, а события жизни их героев он переживает столь же остро, как если бы сам в таковых участвовал; в его глазах, Айган совершил ужасное святотатство. Книги, которые собирал лэрд Руфус, стоили безумно дорого, но он был просто одержим ими и не останавливался ни перед какими затратами, заразив сына тою же страстью. Но где было найти слова, способные прояснить для Айгана, совершенно неграмотного, то, что Ринальду казалось очевидным? Как рассказать слепому о радуге?.. Вместо ответа он принялся рассказывать Айгану одну из самых захватывающих историй о пирате-полубоге, который на своих кораблях прошел все моря, омывающие Хайборию. По мере того, как Ринальд говорил, глаза Айгана становились всё шире, он слушал, замерев, не прерывая и почти не дыша, и потом робко — это Айган-то?! — спросил:

— А что было дальше?

— Дальше было то, что ты сжег, — пожал плечами Ринальд, — я не знаю, чем там всё закончилось.

И тогда лицо Айгана исказилось, и из глаз сами собой потекли слезы, этот парень, который разучился плакать еще в раннем младенчестве (мать надолго, на все бесконечные ночи, оставляла его одного, нередко забывая даже накормить — ори не ори, кто тебя услышит?), этот отчаянный юный бандит рыдал, как ребенок, сотрясаясь всем телом, не в силах прекратить, и вместе со слезами из его души уходила вся годами копившаяся боль и тоска по человеческому теплу, сознание собственной ненужности ни единому существу в мире, смешанные, невероятным образом, с раскаянием в том, как он, не зная, что делает, оказывается, убил отважного пирата-полубога, а вовсе не просто швырнул в камин «пачку паршивого пергамента».

Ринальд был потрясен. Он никак не мог ожидать подобного, полагая до сего момента, что легче заставить плакать камень, чем Айгана.

— У нас есть еще другие книги, — сказал он, — правда! Хочешь, я тебя научу читать?..

С того дня началась их дружба, не прерывавшаяся вот уже почти тридцать зим.

Им было по пятнадцать, когда умерла мать Ринальда, и лэрд Руфус почти сразу последовал за ней. Сын унаследовал отцовский высокий титул и огромные долги: несколько неурожайных лет и благородное сердце Руфуса, не позволявшее ему вовремя взыскивать плату с арендаторов, сделали свое дело. Поместье оказалось давно заложенным, так что Ринальда просто вышвырнули из родового гнезда, как приблудную собаку. И если бы тогда не Айган, имевший богатый горький опыт выживать в любых обстоятельствах, лэрду пришлось бы совсем туго. Но к тому времени они были ближе единоутробных братьев, и о том, чтобы расстаться, даже не помышляли, хотя, разумеется, ссоры и отчаянные драки между ними тоже случались.

…Почему-то именно сейчас, в Мессантии, воспоминания нахлынули на лэрда особенно сильно и ярко; он не вполне понимал, думает о них наяву или спит и видит яркий сон, в который погружается время от времени. Ему хотелось, чтобы Айган сейчас оказался рядом, но увы, Конан счел нужным оставить его в Гарантии.

Сквозь тяжелую дрему Ринальд услышал тот же стук, что и в первую ночь в Аргосе. На этот раз он медлить не стал, тут же подскочив к двери и рывком распахнув ее, тем не менее, результат оказался прежним — он никого не увидел, и это было весьма странно. Ничего, кроме тишины и темноты, за дверью не оказалось.

— Может, я начинаю сходить с ума? — вслух сказал лэрд, раздраженно пожимая плечами.

Кем бы ни являлся неизвестный, если только он действительно существовал, так быстро уйти он мог едва ли. Но Ринальд готов был поклясться, что совершенно отчетливо слышал стук! Разве лишь он ошибся относительно источника звука? Но откуда тот еще мог исходить? Помещения, в которых расположились аквилонцы, находились в средней части дворца, непосредственно под той самой оранжереей, из которой почти не вылезал Треворус. С обеих сторон от комнаты Ринальда были почти такие же апартаменты, где сейчас десятью сон видели двое черных гвардейцев, Ролло и Рестан — уж эти-то молодцы бессонницей точно не страдают, тут хоть стадо слонов пробеги, если они не несут службу и могут позволить себе расслабиться, не услышат ни шороха…