Потомки скифов - Владимир Владко

Юноша совсем овладел собою: непосредственная опасность миновала, время было выиграно. Боксер внушал скифам неимоверный, хотя и непонятный, страх. Артем ласково поглаживал Диану, наблюдая, какое впечатление производит это на скифов, особенно на старого вещуна. Затем он непринужденным жестом вынул из кармана папиросу, размял ее пальцами.

— Из-за этих суеверий некогда даже покурить. Правда, Диана?

Иван Семенович улыбнулся и подтолкнул локтем Дмитрия Борисовича. Тот удивленно озирался, не понимая, что могло вызвать улыбку геолога. Тем временем Артем сунул папиросу в рот, зажег ее и с наслаждением затянулся, выпустив клуб дыма.

— Приятно все же покурить после стольких волнений!

Тишина упала на желто-розовое поле. Толпа замерла. Ни одного звука, ни одного движения! Даже старый вождь широко раскрыл от удивления глаза, следя за тем, как курит Артем.

Артем еще раз затянулся папиросой.

— Чего это они так притихли, Диана? Не видали никогда, как курят?

Понемногу в толпе зашумели. Скифы взволнованно жестикулировали, указывая на юношу возле жертвенника. Должно быть, курение испугало их еще больше, чем собака. Помощницы вещуна давно уже потихоньку сбежали и смешались с толпой: очевидно, они считали, что лучше быть подальше от чужестранца, который не только ничего не боится — даже страшных заклинаний! — но и сам еще творит невиданные и неслыханные чудеса. Да и старик предпочел ретироваться, не привлекать к себе внимание опасных чужестранцев.

Артем бросил докуренную папиросу, затоптал ее и приказал пленным:

— Да идите вы к своим! Представление окончилось!

Он подтолкнул трех отобранных пленных к остальным. Боязливо ступая, не осмеливаясь повернуться к юноше спиной, спасенные пятились к своим. Артем сочувственно покачал головой:

— Как испугались, бедняги!

Он двинулся к товарищам. Диана бежала рядом с ним. И там, где проходил юноша, стихал гул толпы, люди с почтением и страхом смотрели на него, заглядывали ему в рот: не появится ли снова оттуда загадочный дым?..

— Вот какая получилась история, — сказал Артем, приблизившись к товарищам. Он старался казаться спокойным, но это плохо удавалось ему, пережитое напряжение давало себя знать. — Иван Семенович, честное слово, я не мог выдержать… — извиняющимся голосом сказал он.

— Хорошо, хорошо, Артем, — успокаивал его геолог. — Увидим, что будет дальше.

Тут только Артем заметил, что глаза у Лиды влажные. Она плакала?

— Я так волновалась за тебя, Артемушка, — проговорила девушка.

Артем схватил маленькую руку Лиды и взволнованно пожал ее. К ним подошел Дмитрий Борисович.

— Дорогой Артем, — сказал он с чувством, — я горд за вас! Вы настоящий человек! Я… я приветствую вас! — Бородка археолога дрожала.

Артем окончательно смутился. Ну что он такого сделал, все говорят об этом так, словно он совершил подвиг? Иван Семенович не сердится, не ругает его — и это уже хорошо.

— Друзья, внимание? — послышался голос геолога. — Старый вождь что-то говорит про нас.

Действительно, тот отдавал какой-то приказ, указывая рукой на чужестранцев. Затем он властно подозвал к себе вещуна. Старик неохотно приблизился, недовольный и алой. Вождь бросил несколько слов; его собеседник выслушал их со все возрастающим недовольством. Он даже попытался что-то возразить. Но вождь прикрикнул, и вещун покорно склонил голову. Только его маленькие, хитрые глазки так и бегали, а кулаки сжимались в бессильной злобе.

— Какой он противный! — не выдержала Лида.

Артем смотрел не на вещуна. Кривобокий молодой скиф, который встречал старого вождя, не сводил восхищенного взгляда с Лиды. Это не понравилось Артему, и он сердито поглядел на него. Кривобокий заметил это и отвел свой взор от Лиды. От внимания Артема не ускользнуло, с какой злостью взглянул на него скиф.

«Кто он такой? — задумался Артем. — Не из простых, уж очень богато одет. Вон сколько на его платье золотых бляшек. И держится увереннее других. Кажется, он побаивается одного только вождя!»

Тем временем разговор вещуна с вождем закончился. Вещун низко поклонился и отошел. Артем внимательно следил за ним. Проходя мимо кривобокого, он подал ему знак, и тот ответил ему быстрым взглядом.

— О-о, тут что-то не так! — сказал своим Артем. — За ними следует присматривать…

В это время к вождю подошли двое: один — в скромной одежде, с единственным золотым значком на кожаном шлеме, другой — чернявый и безбородый. Держались они спокойно и непринужденно. Старик обратился к молодому скифу с золотым значком на шлеме. Артема поразило, как потеплел суровый голос вождя: он говорил дружественно, даже ласково. Выслушав вождя, молодой скиф поклонился и сказал несколько слов своему безбородому спутнику, после чего оба подошли к пленным. Безбородый спокойно заговорил с ними, как бы стараясь успокоить их.

И тут произошло совершенно неожиданное и важное событие.

— Я… я, кажется мне, кое-что понимаю из его слов… — пробормотал Дмитрий Борисович. Все удивленно оглянулись на него. — Да, да, понимаю! Не все, конечно, но… это же тот самый язык, на каком был написан пергамент!

— Что же он говорит?

— Что пленным прощают их бегство…

— Какое бегство?

— Да не мешайте!.. Прощают им бегство, они могут снова работать, как прежде… Ах, как жалко, что не все понял! Он утешает их… Сейчас, сейчас!.. Это же великолепно, мы сможем теперь объясниться с ними! Он говорит, что…

Но дальше слушать Дмитрию Борисовичу помешал старый вождь, который обратился непосредственно к нашим друзьям. Правда, он ничего не сказал, но сделал такой красноречивый гостеприимный жест, что его нельзя было не понять. Затем вождь шевельнул поводья. Конь тронулся с места.

— Он приглашает нас к себе! — воскликнул Артем.

— И будем держать себя в руках, Артем, понимаете? — выразительно произнес геолог.

— Честное слово, Иван Семенович!..

Конвоируемые всадниками, друзья следовали за вождем.

— А кривобокий-то идет рядом с нами, — заметил Артем. — И все время поглядывает на тебя, Лида. Видишь?

— Вот тот? Спасибо, Артемушка, обрадовал… Какой противный.

— Ты произвела на него впечатление: видишь, глаз не сводит.

А кривобокий молодой скиф не отрываясь смотрел на Лиду да еще и улыбался ей. И улыбка у него была какая-то кривая, словно приклеенная к одной стороне лица!

— Артем! Как ты думаешь, кто он такой?

— И думать не хочу, — ответил юноша.

— Я серьезно, Артемушка.

— И я не менее серьезно.

— Да погоди же ты! Мне кажется, будто он родственник вождя.

— С чего ты это взяла?

— Он похож на него. Только тот симпатичный, а этот омерзительный.

— Это-то уж факт, — с удовольствием подтвердил Артем.

Всадники, окружавшие маленькую группу, держали длинные копья с металлическими изображениями фантастических животных и птиц. Большей частью повторялись изображения львов и пантер, орлов с развернутыми крыльями. Но на большинстве копий восседали пантеры. Одни были спокойные, даже задумчивые, другие пожирали добычу, разрывая ее клыками…

«Это у них вроде знамен», — подумал Артем. Что-то мешало ему спокойно присматриваться. Так порою бывает с человеком: подсознательно он что-нибудь заметит, однако, что именно, он еще точно не знает, не понимает. Но это замеченное мешает, раздражает, как бы настойчиво требует осознать его полностью и до конца. То ли одно какое-то из этих изображений, то ли все они, вместе взятые, но что-то в них раздражало Артема, даже, как это ни странно, напоминало чьи-то знакомые черты. Но что именно, он никак не мог понять…

— Гляди, Артемушка, Диана опять напугала их, — громко рассмеялась Лида.

Действительно, два всадника едва сдержали своих лошадей, которые стали на дыбы, испуганные рычанием Дианы.

Вдруг Артем ударил себя по лбу:

— Иван Семенович! Вот оно что! Я знаю, я понял наконец!

— Что вы знаете?

— Что ты понял, Артемушка?

— Знаю, что означает слово «поскина»! И понял, почему все они так боятся нашей Дианы!

— Почему?

— Потому, что она похожа на их пантер! И слово это означает — пантера.

— Звучит не очень убедительно.

— Да посмотрите вон на те изображения на копьях!

— Ой, действительно! Артемушка, ты молодец!

Артем был прав. Можно было подумать, что неведомые мастера, создатели металлических изображений на копьях, отливая своих пантер, имели в виду именно собаку-боксера. В точности такая же короткая морда, такие же клыки! Вот почему скифы боялись Дианы! Очевидно, она была для них живым воплощением священной пантеры! И поэтому ни один из них даже не осмеливался подойти к собаке, не то чтобы дотронуться до нее или, упаси бог, чем-то прогневить ее.