Водоворот чужих желаний - Елена Михалкова

— Что за талисман? — заинтересовался Кошелев. — Я тоже такой хочу.

— Расскажите про талисман, Катерина, — попросила госпожа Гольц. — Я люблю такие истории.

— Да нет там особой истории. Мой сосед — коллекционер, у него собрано много разных странных вещиц в квартире. Одна из них — русалка.

— Русалка? — хором спросили Эмма Григорьевна и Снежана.

— Да, деревянная русалка. И с ней связана легенда — будто бы она исполняет желания. Сосед с восьмого этажа показал ее мне и предложил загадать свое. Я, конечно, понимала, что все это шутка, — смущенно сказала Катя. — Но все равно у меня было ощущение, будто эта фигурка мне помогает.

— Почему же обязательно шутка? — красивым баритоном вопросил Шаньский. — Может быть, наш скепсис в данном случае неуместен. Мир непознанного — огромен, Катенька, просто огромен.

— Вот именно, — желчно заметила Орлинкова. — И хочу напомнить, уважаемый Юрий Альбертович, что у нас с вами этого непознанного — целые залежи. Вы мне обещали предоставить отчет по ноябрю — и где же он?

Шаньский страдальчески посмотрел на Эмму Григорьевну, но главного бухгалтера такими взглядами было не прошибить.

— Не смотрите на меня, как пес, забывший, где закопал любимую косточку. Пойдемте-ка со мной, выясним кой-какие подробности.

Орлинкова увлекла вздыхающего Шаньского за собой, Снежана убежала с чашкой кофе в кабинет, Кошелев пошел по коридору, разговаривая с маленькой Натальей Ивановной, Шалимова незаметно испарилась. Возле Кати остался Подлый Очкарик, он же Незаменимый Товарищ, он же Таможенник, он же Андрей Андреевич Капитошин.

— Первый раз слышу, как вы что-то о себе рассказываете.

Катя воззрилась на него, ожидая подвоха, но Капитошин, кажется, был серьезен.

— Зря рассказала, — призналась она. — Растерялась, когда Эмма Григорьевна спросила.

— Да, Эмма Григорьевна — как танк: переедет и не заметит. Но почему зря? Боитесь, что выдали секреты вашего соседа? Или просто не хотите ничего лишнего о себе сообщать?

Он проницательно взглянул на нее из-под очков.

Катя хотела отшутиться, но второй раз за день поймала себя на том, что от внимательного взгляда человека напротив ей хочется рассказать ему обо всем, пожаловаться на жизнь и спросить, что же делать дальше. «Да-да-да: — проворковал саркастический внутренний голос. — А потом уткнуться ему в рубашку, всхлипнуть и ждать, пока он погладит тебя по волосам… Мы это сегодня уже проходили. Тьфу! В лучших традициях голливудских мелодрам».

Катя опомнилась.

— А мне нечего о себе сообщить, — вымученно улыбнулась она. — У меня совершенно неинтересная жизнь.

Андрей Андреевич покачал головой, поправил очки и снова стал язвительным молодым прохвостом, каким привыкла воспринимать его Катя.

— Не смотрите на меня так, словно я собираюсь копаться в шкафу, где спрятан скелет любовника вашей бабушки, — посоветовал он. — У меня нет такого желания.

— И слава богу, — буркнула Катя. — Узнаете что-нибудь не то… Не хватало еще присоединять к тому скелету ваш собственный.

Капитошин от души рассмеялся.

— Ну вот, вы, кажется, пришли в себя. С утра вид у вас был, скажу откровенно, затюканный.

Катя собиралась возмутиться, но тут Андрей Андреевич сделал совершенно неожиданное заявление.

— Хотя и в затюканном виде вы мне тоже нравитесь, — сказал Андрей Капитошин и пошел по коридору к своему кабинету, оставив Катю сидеть с открытым ртом.

В голове ее немедленно зазвучали два голоса.

— Наш Таможенник решил поразвлечься с новым офис-менеджером, — заметил Циничный. — Бросил камешек в воду и будет ждать результата.

— Мы ему нравимся! Мы ему нравимся! — распевал второй, окрещенный Катей Щенячьим, приплясывая на берегу того самого пруда, куда был брошен камешек.

— Мы не забываем, что у нас имеется муж? — осведомился Циничный у Щенячьего. — Не говоря уже о том, что на работе нельзя заводить романы. Тем более — с самодовольными москвичами.

— Нравимся! Он сам сказал!

Циничный закатил глаза и покачал головой.

Пробегавшая по коридору Снежана бросила на Викулову взгляд. «Смотрите на нее — улыбается! Как будто ей подарок сделали! Нет, мне, конечно, не жалко…» Кочетова на секунду приостановилась, ревниво оценивая девушку. «Ну, волосы красивые, вьющиеся — этого не отнять. Рот слишком большой. Глаза ничего, но лучше бы были голубые, а не карие. Фигурка так себе, слишком уж худая. И роста маленького».

Убедившись, что новая сотрудница по всем параметрам ей проигрывает, Снежана мысленно милостиво разрешила Викуловой улыбаться и дальше и умчалась по своим делам.

Андрей Капитошин, которого Катя считала самодовольным москвичом, родился и вырос в Обнинске. После школы родители отправили его учиться в Калугу, и там, в техническом университете, он и познакомился со Светкой Малининой.

Малинина быстро стала звездой университетского масштаба — она прекрасно пела, танцевала, участвовала в самодеятельности и к тому же была хороша собой: светловолосая, фигуристая, броская. Капитошин влюбился без памяти и был совершенно счастлив, когда они стали встречаться.

Светка с Андреем были красивой парой — оба высокие, стройные, веселые. Капитошина мужики насмешливо звали «очкариком», но втихомолку ему завидовали. Завидовали и тогда, когда на пятом курсе Малинина аккуратно женила на себе Андрея — у нее были плохие отношения с матерью, хотелось сбежать из опостылевшего дома, а у Капитошина имелась своя большая комната в калужской квартире, доставшейся родителям, переехавшим туда из Обнинска.

Они прожили в Калуге ровно год — пока заканчивали пятый курс. А после выпускного бала Светка огорошила супруга:

— Андрюша, нам нужно уезжать отсюда. В Калуге делать нечего. Выбирай — Москва или Ленинград?

В одной квартире с родителями мужа Светлане жилось не намного легче, чем с собственной скандальной маменькой. Несмотря на то что Елена Владимировна и Сергей Николаевич были людьми интеллигентными, спокойными и мягкими, они ей мешали. Светке хотелось блистать, ловить восторженные взгляды, и если от молодого мужа она получала их вдоволь, то его родители не спешили восторгаться ее способностями к пению и сочинению стихов. Нет, они хорошо относились к невестке, тем более что оба по уши сидели в своих научных проблемах и вовсе не хотели устанавливать в доме какие-то там мифические «наши порядки» или определять старшинство на кухне. Но по вечерам, когда семья собиралась вместе и начинала какой-нибудь разговор, Светка чувствовала себя лишней. Она не могла его поддержать. Она не читала — и не хотела читать — книг, которые они обсуждали, ей была неинтересна политика, а от рассказов Сергея Николаевича сводило челюсть зевотой. «Болото, — размышляла она. — Нужно вытаскивать отсюда Андрюху. Без меня он и пальцем не пошевелит, его-то все устраивает. Ничего, придумаю что-нибудь».

И она придумала.

— Светка, а здесь тебе чем плохо? — удивился Андрей, услышав ее идею.

Он любил родителей, переживал за отца, у которого временами прихватывало сердце, здесь жили его друзья и приятели, а также любимый тренер по волейболу, в который они играли каждую субботу. Капитошин был молодым жизнерадостным парнем с любимой женой, прекрасными родителями и довольно ясными перспективами. Менять это все неизвестно на что представлялось ему как минимум странным.

— Дурачок, тебе первому тут будет плохо, — ласково сказала Светка, гладя мужа по голове. — Наша Калуга — это провинция! Дыра, понимаешь? А я хочу, чтобы ты стал настоящим человеком.

Даже горячая влюбленность в жену не помешала Капитошину разразиться издевательским смехом.

— То есть ползал бы без ног по лесу и поедал ежиков? — выговорил он сквозь смех. — Вот, значит, чего тебе хочется!

Светка, само собой, обиделась и повела себя так, что Андрею пришлось два вечера заглаживать свою вину. Как-никак, он оскорбил ее в лучших чувствах! А потом продолжала уговаривать Капитошина сменить Калугу на Москву, веря в принцип «вода камень точит».

Как ни странно, но Светке в ее затее помогла свекровь. Елена Владимировна — ироничная, тонкая, никогда не выходившая из себя и казавшаяся слегка отрешенной от всего бытового-приземленного, с неожиданной проницательностью догадалась, чего хочет невестка. И к чему это может привести, если ее сын откажется.

— Сереженька, — сказала мужу Елена Владимировна, — она его бросит. Зачем Андрюше такой опыт в двадцать один год?

— Как так — бросит? Она его жена!

Елена Владимировна негромко рассмеялась.

— В первую очередь она женщина, милый. Которая вбила себе в голову одну-единственную мысль. Женщина с одной мыслью в голове может горы свернуть и никого не пощадит при этом.

— Брось, Леночка! Что Андрюше делать в Москве?