Коррида, женщины, любовь... - Дебра Томас

Мигель смотрел в пол. В эту минуту он казался усталым и постаревшим.

— Я самолюбивый негодяй, спроси у любого. — Он невесело усмехнулся. — Коррида не для малодушных.

Он встал и пошел к лестнице. Стефани заметила, что он хромает.

На второй ступеньке Мигель обернулся.

— Испания хочет, чтобы я женился на Паломе Агилар, — хрипло произнес он, — но моя великая страна не понимает, что я люблю другую женщину.

Он исчез внизу.

Стефани сидела на кровати, размышляя над тем, что произошло. Ей хотелось плакать. Но потом ее охватила ярость. «Хорошо, черт возьми, я уеду! Все равно здесь одни ненормальные!» Еще позже она начала рассуждать: «Да, Мигель — роскошный красавец, кумир испанцев, с которым мне хотелось бы воплотить в жизнь все мои сексуальные фантазии. Но он не обычный мужчина, и его не устроят такие отношения».

К тому же, будучи испанцем с сильно развитым мужским самолюбием, Мигель окружил себя людьми, которые все решали за него — как на ринге, так и вне его. Она не сомневалась, что билет на самолет купил для нее Доминго. Все хотели поскорее убрать ее из жизни Мигеля… и из Испании.

Даже если он искренне ее любит (слова Мигеля еще звучали у нее в ушах), долг для него превыше всего. Поклонники матадора хотят, чтобы он женился на Паломе, значит, так и будет!

Отбросив чувства, Стефани подумала о своей работе и представила, как язвительно усмехнется Боб, когда через несколько дней она появится у него в кабинете. А редактор «Варьедадеса» Марк Гарсия раструбит по всем коридорам, что она ударила в грязь лицом: взялась за непосильную тему, не зная ни языка, ни материала, и провалила задание!

А как она объяснит брату, что его звездный клиент вышвырнул ее со своей виллы?

Что же делать? Уехать ни с чем домой или снять гостиничный номер (в конце концов, у нее же остались билеты на корриду) и написать неофициальную статью?

А может, прийти к Мигелю и заявить, что она никуда не поедет, и пусть он силой выпихивает ее с виллы? Впрочем, ему не составит труда поручить эту грязную работу одному из тех громил-пикадоров, что всегда крутятся возле него.

О Боже, ну и влипла же она! Если вернуться домой и попытаться похоронить свои чувства, они все равно никуда не денутся. Самое трудное — это рвать отношения, которые еще не успели реализоваться. Мигель очаровал ее с первого взгляда, заворожил, одурманил…

«Я люблю его! Не знаю, как это случилось, не знаю даже, каким образом я это поняла. И он не заставит меня уехать! Вся Испания ждет его свадьбы с Паломой? Не дождется! Он мой!»

Стефани решительно вышла из спальни. Терезы и ее мужа по-прежнему не было. Значит, она и Мигель одни в целом доме. Рей упивается ночной жизнью Мадрида и вернется только под утро.

— Мигель! — позвала она, но ответом ей была тишина. — Э-эй!

Он даже не поинтересовался, ела ли она что-нибудь. А между тем голодные спазмы уже давали о себе знать. Ничего не скажешь, гостеприимный хозяин! В кухне не было ни души. Стефани уютно устроилась за столом и нашла закуски, оставшиеся со вчерашнего вечера. Бутылка белого вина тоже была очень кстати.

Билет на самолет был сложен пополам и оттопыривал карман ее брюк наподобие мужского бумажника. Она достала его и развернула на столе.

«Я не поеду домой! Меня там никто не ждет, кроме двух кошек».

Поев и выпив два бокала вина, Стефани приготовилась к схватке с Мигелем — если, конечно, он еще в доме. Она не слышала, чтобы он уходил, но это ничего не значило: матадор передвигался бесшумно, как тигр на охоте.

Она взбежала по лестнице на второй этаж. За первыми двумя дверями никого не оказалось.

— Эй! — крикнула она. — Мигель! Есть здесь кто-нибудь?

Открыв следующую дверь, Стефани почувствовала сладкий запах ладана. Комната напоминала часовню. Перед дубовым столом с затейливой резьбой стояла низкая скамья. На столе возвышались большое деревянное распятие и статуя красивой женщины, ангельское лицо которой озаряла церковная свеча. Богоматерь Дева Мария? На стене позади статуи висела икона с изображением Иисуса Христа, рамку украшала пара четок.

Сначала Стефани решила, что это комната Терезы, но вдруг она увидела возле статуи… маленький молитвенник Мигеля! Она почувствовала себя неловко в чужой молельной комнате. Перед ней открылась еще одна грань характера матадора.

Что это за шум? Стефани прислушалась, склонив голову набок. Как будто где-то течет вода… Она попятилась от алтаря, словно не решаясь повернуться к нему спиной, и пошла на звук.

Толкнув еще одну дверь, она осторожно заглянула в спальню Мигеля. В распахнутом стенном шкафу висела мужская одежда, кровать была застелена темно-синим парчовым покрывалом, резко выделявшимся на фоне белых стен. Из ванной доносился плеск воды.

Стефани отворила очередную дверь и шагнула в густой туман, слабо пахнущий эвкалиптом. Когда в воздухе немного прояснилось, она увидела Мигеля. Он сидел в ванне, погруженный до самого подбородка в горячую пенную бурлящую воду. Глаза его были закрыты, а шум воды заглушил ее шаги.

Кобальтово-синяя глазурованная плитка придавала этой почти мистической комнате ощущение покоя. Массивная белая ванна стояла в центре трехфутового постамента, выложенного той же плиткой, что и стены. Часть пространства занимала аккуратная стопка из синих и белых полотенец и других банных принадлежностей.

Эта ванная предназначалась мужчине, которому нужно расслабить усталые или травмированные мышцы, отдохнуть, побыть в одиночестве. Горячий пар, поднимавшийся от воды, окутывал все предметы. Светло-русые волосы Стефани закурчавились, одежда пропиталась влагой и прилипла к спине.

Мигель поднял руки из воды и положил их на края ванны, обнажив крепкие мускулы. От его кожи тоже шел пар. Нога матадора опустилась на ступеньку постамента, и Стефани увидела глубокий шрам, похожий на свернутую кольцами змею. Шрам тянулся от колена к основанию бедра и исчезал в пене.

«"Лас-Вентас"… О Боже! Как же он выжил?»

Все остальное было совершенством. В редких темных волосках на груди влажно поблескивал золотой крестик. На щеках и носу Мигеля скопились капельки пота. Стефани хотелось сорвать с себя одежду и нырнуть в эту бурлящую пенную ванну, погладить его шрамы и пройтись по ним языком, положив конец мучительному чувственному напряжению.

Но гордость опять вскинула голову, предупреждая, что веселое ночное купание обернется горьким утренним прозрением.

«Не надо, девочка! Пусть подождет».

Она поднялась на три ступеньки и встала, глядя на него сверху.

«Леди и джентльмены, с вами говорит пилот. Рад приветствовать вас на борту вашей самой главной жизненной ошибки».