Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2] - Михаил Гуськов

За Повалихиной по пятам последовало как минимум четыре иди пять здоровенных воронов, не считая мелкой шпионящей птицы типа воробьев и ласточек, а высоко в небе кружатся коршун, которого Варя уже знала по аферийскому посольству, — это был шофер Элеоноры, господин Хабихт.

Ступа влетела в раскрытое окно девятого этажа дома номер тридцать восемь по улице Чехова, а ученица Агафьи повисла в воздухе у подоконника.

— Боже, Катя, что ты с собой сделала? — раздался испуганный молодой голос. — Это я во всем виноват.

Варя осторожно высунулась из-за подоконника и увидела большую комнату с высоким потолком. Посередине на ковре обезумевший от горя молодой человек обнимал бездыханное тело юной девушки, ее льняные волосы падали ему на плечо, а в белой девичьей руке был зажат маленький пистолет. Голова бабы-яги была на месте.

«Не может быть! — воскликнула про себя людоедка. — В же сама видела, как ее отрезанная голова вдребезги разбилась о стену „Наташи“. Вот доказательство».

Она предъявила себе красочную винную этикетку и вдруг все поняла, вспомнив, как два ворона догнали в воздухе ступу и несколько секунд колдовали в ней.

— Я довел тебя своей ревностью и подозрениями до самоубийства! — содрогался от горя молодой человек. — Что завтра я скажу твоим родителям? Они доверили мне свое Сокровище, а я не сберег тебя. Проклятый эгоист!

Молодой человек выхватил из руки своей возлюбленной пистолет и, приставив его к виску, нажал на спуск, раздался выстрел, и второе бездыханное тело повалилось на ковер. Варя ничего не успела предпринять.

— Ловко она заметают следы, — сообразила людоедка. Теперь найдут два тела, и люди решат, что здесь двое влюбленных совершили самоубийство на почве ревности.

Но нет, как только она отлетела в своей ступе от этого окна, в комнату упало два ворона. Ударившись об пол, они превратились в две сомнительного вида личности. Первый ворон высвободил из рук молодого человека девушку и опустил ее тело в кресло, стоящее у письменного стола, которое тотчас же превратилось в ступу, второй в большой полиэтиленовый пакет собрал с письменного стола рукопись, озаглавленную «Мой ангел баба-яга», свалил из ящиков письменного стола еще несколько черновиков, вытащил из шкафа платья убитой, бросил в ступу несколько пар туфель, сгреб тюбики с помадой и духи и тоже швырнул их туда же. Оглядев еще раз комнату с распростертым на полу телом погибшего мечтателя, две темные личности, убедившись, что все следы присутствия девушки уничтожены, ударились головами в пол и, скова превратившись в воронов, вслед за ступой вылетели в окно.

Только одного самоубийцу найдут утром, и никто не поймет, что причиной его смерти была несчастная любовь к белокурой летунье.

Много еще странного и таинственного наблюдала Варя за те дни и ночи, что она провела в стенах аферийского посольства и в обществе Агафьи.

По вечерам она ходила ка приемы в посольства, но не на те, которые устраивают в дни национальной независимости в ресторане «Прага» или Совинцентре и куда может проникнуть каждый шаромыжник понахальнее, привыкший под видом общественного или партийного деятеля обедать на дармовщинку, а на те, которые устраивали для высшею общества — миллионеров и дипломатов — куда, как забавных зверьков из зоопарка, привозили деятелей искусства и знаменитых артистов.

Завидчая, имея на Повалихину какие-то виды, а может быть, искренне полюбив красивую девушку, взяла ее себе в подруга и пыталась очаровать. Надо сказать, что нестоящие волшебницы, даже злые, тем более королевских кровей, делают это профессионально, у них для этого имеются отработанные многими поколениями давно проверенные приемы. Они искренни в своих симпатиях и антипатиях, вот почему их подданное почти всегда бывают польщены вниманием и готовы идти на любые жертвы, чтобы не потерять благосклонность своих повелителей. Тем более, что Агафья, так смело вступившаяся за Варю на трибунале и спасшая ее от сдирания кожи в битве с рыцарскими доспехами, очень хитро внушала ей покорность Элеоноре. Эта изощренная трехтысячелетняя женщина, за века повидавшая всякого, превратилась в абсолютно беспринципную старуху, утратившую какое-либо представление о добре и зле. Она умело играла на чувствах неопытной девушки, чтобы заслужить доверие своей госпожи.

— Ах, Варенька, ты многого не знаешь! — разочарованно вздыхала ведьма, приняв обличье рыжеволосой тридцатитрехлетней красавицы, когда увяданье тела еще не началось, а душа достигла зрелости. — Делая добро, мы чаще всего причиняем зло. Пойми, за все надо платить. Оплачивать счета чужих наслаждений — наш удел. Покарать не самого преступника, а его дочурку или любимого внучка, разве это не справедливость с процентами?

В яшмовой гостиной, обольстительнейшим образом раскинувшись у пылающею камина на перламутровом диване, Агафья готовила девушку к разговору с Элеонорой.

— Я знаю, ты мечтала выйти замуж за миллионера. Как видишь, ты попала в высший свет. Послы, не просто миллионеры, а даже миллиардеры, тобой очарованы, правда, они почти все старики и к тому же женаты, ко во-первых, можно сделать их вдовцами, а кроме того, есть и молодые миллиардеры. Надо только уметь ждать. Впрочем, и старики тоже подойдут, была бы душа молодая.

Агафья загадочно хохотнула, расправив складки своего зеленого платья, лежащего на перламутровом диване, озаренном огнем камина.

— Знаешь, у меня есть чудесный эликсир, стоит выпить пару глоточков, и любой старичок вмиг запрыгает, как козлик, и снова захочет покувыркаться ка травка.

— Я люблю Недобежкина! — упрямо отчеканила Варя.

— Знаю, знаю, никто не запрещает тебе любить Аркадия. Но ему кажется, что он тебя не любит. Ему кажется, будто он влюблен в Завидчую.

Агафья вскинула брови, сделав паузу после того, как ввернула в свою речь эти «ему кажется».

— Однако это не повод ненавидеть Элеонору Константиновну, если она, убедившись в твоей честности, желает тебе счастья. Она не любит Аркадия. Он — человек. Пойми, королева не может согласиться ка мезальянс. Ты — людоедка Конечно, для тебя брак с человеком тоже не лучшая партия, но я уговорила Элеонору Константиновну дать на него разрешение Она хочет твоею счастья. Чем ты ее очаровала? Своим упрямством, по-видимому.

Огненнокудрая баба-яга встала к камину, помешала головешки длинными серебряными щипцами и, подойдя к столу, наполнила рубиновым вином два высоких хрустальных бокала. Варя давно убедилась, что ее покровительница пьет, как старый матрос, и больше не удивлялась той скорости, с которой та осушала бутылки.

— Итак, на чем мы остановились? — ведьма вдруг по непонятной причине дьявольски расхохоталась и швырнула фужер в камни.

Дзынь! — сверкнули осколки.

— Не хватает эмоций! — объяснила она свой истерический смех. — Так вот, Элеонора Константиновна хочет, чтобы Аркадию перестало казаться, что он любит ее и тогда он поймет, что любит тебя. Она мечтает поженить вас, — беззастенчиво врала баба-яга.

Девушка недоверчиво посмотрела на Агафью Ермолаевну, хота у нее не было причин не верить своей старшей товарке.

— Сейчас придет Завидчая и сама расскажет, что ты должна сделать, чтобы Аркадий наконец-то понял, кого он любит по-настоящему, а кем всего лишь временно очарован.

Варвара отпила глоток и внутренне приготовилась к борьбе со своей соперницей.

С тех пор, как дочка Повалихиных соприкоснулась с миром нечистой силы, ока все время пыталась понять законы, которые в нем существуют, научиться отделять чистых от нечистых. Так, например, она до сих пор не понимала, на чем основано могущество Элеоноры. Ей даже начало казаться, что та никаким волшебством не обладает, разве что единственным волшебством необыкновенно красивой женщины. Более того, Завидчая, по всей вероятности, была из людской породы, хоть Агафья причисляла ее к королевской крови, ко кровь-то эта была человечья. Да! Варя все больше уверялась, что Завидчая была самой обыкновенной женщиной, даже не людоедкой, как она сама. Так почему же все подчинялись ей? В том числе и Агафья, которая могла летать в ступе, на помеле, превращаясь по желанию в любого обличия женщину, в птицу, в зверя, в крапиву, и даже оборотила бравого офицера иностранного легиона в статую. Начинающая баба-яга подумала, хорошо бы и ей научиться превращаться хотя бы в птицу, а заодно и узнать, как оживлять статуи.

— Ага! — обратилась она вдруг к своей старшей товарке — А можно того офицера в Архангельском скова обратить в человека?

— Нет, нельзя! — холодно отрубила Ага-Агафья. — Он украл у меня «феррари», чуть не разбил ступу. Он из шайки Побожего, вреднейших и опаснейших преступников. Представляешь, один украл у меня веник, второй — из своего пистолета вдребезги расколол мою любимую ступку.