Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2] - Михаил Гуськов

— Э, нет, Анна Леопольдовна, — воспротивился аристократ-бомж, но сообразив что-то, решил снизойти до ее просьбы. Я согласен отпустить Александра…

— Ивановича, — подсказала супруга.

— Да, Александра Ивановича, — кивнул малый с золотым зубом, — но при одном условии, что вы оставите мне в заложники одно из своих чад, вот, скажем, ее. — Шелковников указал пальцем на грудастую девушку с двумя косами. — Она девушка почти взрослая и не испугается незнакомой обстановки.

— Что вы такое говорите, молодой человек? — вскудахтнула женщина. — Машеньке еще нет и шестнадцати, посудите сами — оставить девушку в номере гостиницы наедине с молодым человеком, по нашим обычаям ее после этого никто не возьмет замуж. Пощадите мать!

Витя, желая быть великодушным, с сожалением оглядел остальных детей и остановился на самом маленьком — шестилетнем конопатом пареньке с желтой головкой и умными глазами, в которых чувствовался петушиный задор.

— Хорошо, если Машу вы не доверяете под мое честное слово, то я оставляю этого огольца, но чтоб его и больше никого. И, кроме того, мне некогда тут за ним смотреть, превратите сынка в цыпленка. Я буду носить его в кармане.

Все семейство возмущенно раскудахталось.

— Витя! — вкрадчиво начала Анна Леопольдовна, которой муж на ухо подсказал его имя. — Вы же сознательный человек, вы должны понимать чувство матери к своему младшему ребенку. Ведь вы комсомолец.

— Нет, я не комсомолец! — воскликнул Шелковников, обрадованный ошибкой. — Меня даже из пионеров исключили в шестом классе. Превращайте этого парня в цыпленка, и чтобы завтра утром Александр Иванович был у меня здесь в рабочем состоянии. Не то я вас сейчас всех проткну скьявоной. Самозванцы! Вы такие же поволжские немцы, как я начальник Бутырской тюрьмы.

Шелковников выхватил из чертежного пенала свою шпагу, но достать ее из ножен не успел.

— Хорошо, хорошо! — завопили в один голос супруги, причем Александр Иванович умоляюще сложил крылья. Мальчишка завизжал, стал отбиваться, но мать насильно превратила его в желтого хорошенького цыпленка.

— Так-с! — сказал Шелковников, к ужасу родителей поймав в кулак желтый комочек. — А теперь, в порядке эксперимента, мне было бы полезно посмотреть, как вы и Машу превратите в курицу. Например, глядя на вас, сразу видно, что вы — вылитая курица, а вот что ваша дочь может курицей стать как-то не верится.

— Молодой человек, это неприлично! Подумайте о чувствах юной девочки, она ведь еще школьница, комсомолка.

Шелковников, не сводя глаз с растерявшейся от неожиданного предложения девушки, возразил:

— Дома ведь она, наверное, превращается в куриную породу, а я ведь ничего не требую, даже в заложницах ее не оставляю. Так только, хочу посмотреть, как это она в несушку превратится и чтоб кудахтала, хочу послушать, — требовал юный исследователь.

— Машенька, ради папы, ради всех нас, превратись, пожалуйста, в беленькую курочку.

Машенька, зардевшись, дрожа от стыда, едва не падая в обморок от избытка юных чувств, стояла ни жива ни мертва, — как-никак она впервые на глазах у незнакомого молодого человека и при всем семействе должна была из симпатичной девушки, да еще комсомолки, превратиться в обыкновенную курицу, да еще что-то прокудахтать при этом.

— Маша! — угрожающе прикрикнула мать, и девушка послушно, но не мгновенно, как ее отец в Архангельском, а по частям, превратилась в чистенькую белую курочку леггорнской породы и, закудахтав, захлопала крыльями, взлетев на бельевой шкаф.

Шелковников восхищенно выдохнул:

— Ай да Машенька! Вот здорово, прямо орел, надо ей в какую-нибудь более стоящую птицу превращаться, такая красивая девочка должна превращаться в павлина, по крайней мере, раскритиковал он конечный результат превращения, чем окончательно застыдил бедную девочку, в куриных перьях сидящую на шкафу.

— Ладно, пусть превращается обратно. Забирайте своего папку и идите, но чтоб завтра он был как штык!

Однако Маша упрямо не захотела на глазах Шелковникова превращаться из курицы в человека, и попытки матери насильно превратить ее в девушку встретили бурное сопротивление юного создания, и в конце концов матери пришлось сграбастать ее в охапку. Так, неся в одной руке дочь, а в другой мужа, сопровождаемая детьми, Анна Леопольдовна, чуть не плача, вышла из гостиницы «Россия» под насмешливые взгляды и возгласы толпившихся в вестибюле постояльцев. Чашу ее огорчений переполнило то, что такси, не дождавшись ее, уехало, и ей пришлось ловить новое.

У Шелковникова тоже от своего поведения остался на душе неприятный осадок, но, закрыв окно, он выпустил цыпленка Ванечку на стол, сказав ему:

— Подумаешь, попросил девчонку превратиться в курицу, чего в этом особенного? Не понимаю.

Глава 9

ГРОМ ОБЪЯВЛЯЕТ ВОЙНУ НЕЧИСТОЙ СИЛЕ

В опорном пункте порядка состоялось срочное заседание ГРОМа, присутствовал весь актив за исключением Петькова, который исчез в районе «Архангельского» и так с тех пор и не объявился. Даже Белошвейкин, так подставивший Побожего и Волохина со своим «Москвичом», сидел в углу. Чтобы оправдаться в глазах друзей, он запасся липовой справкой из ГАИ.

Открыл заседание только что уволенный из рядов милиции бывший участковый Дюков. В старомодном костюме с галстуком, завязанным толстым узлом, он встал за столом под портретом Ленина и оглядел сподвижников. Перед ним на столе, словно осколки бомбы или куски разбившегося авиалайнера, лежали какие-то металлические обломки. Все члены ГРОМа вертели их в руках, и теперь каждому предстояло сделать свое заключение. Первым выступил Ваня Ярных и, волнуясь, что его, сапожника, такие асы криминалистики допустили делать умозаключения, произнес:

— Отпечатки пальцев надо было снять сначала, а не хватать всем руками. Вот мое мнение.

Высказав эту фразу, Ярных густо покраснел и сел на стул, обиженно поджав под сидение нога, больше от смущения он не мог сказать ничего, хотя у нет было еще много мыслей.

Вторым выступил Колесов, только вчера вернувшийся с автополигона.

— Я машину знаю досконально, сказал он, — то, что это не обломки автомобиля, это точно, с гарантией на сто процентов. Данные предметы не резаны, края не сплавлены, взрывной деформации не подвергались.

Белошвейки}! и Волохин сошлись на том, что это остатки от сейф, и только Побожий, протерев очки, сказал, снова положив один из осколков на стол:

— Следы зубов ты, Александр Михайлович, конечно, заметил, — обратился он к своему ученику, — а глазам своим не поверил, что это надкусы, хотя уже был обязан учесть все предыдущее. Факт, Михаил Павлович, налицо, кто-то разъел наш сейф, зубами его раскусил. Знакомый почерк. Примечаешь, Александр, какие силы туг работали? Те же, что в «Архангельском» были и которые нынче в аферийском посольстве засели, они наш сейф оприходовали, может, даже и сожрали, я этого не исключаю. Зря ты, Василий Петрович, улыбаешься, если бы приехал вовремя, то в «Архангельском» самолично бы убедился, что есть твари, которые не то что бронированный сейф, а целый броненосец сожрать могут.

Дюков взял со стола один из осколков и подвел итог:

— Вчера в этом сейфе были спрятаны драгоценности, я снял отпечатки пальцев и сделал анализы. Вот этот кусок жевали, товарищи, и выплюнули, внутри металла оказалось вжевано золотое кольцо с бриллиантом и серьга, а также остатки слюны. Все понятно? Этил делом займемся мы с Тимофеем Маркеловичем. Похитители должны быть найдены, а драгоценности — возвращены государству.

Громовцы нахмурились, даже Ярных, Колесов и Белошвейкин, еще не посвященные в события последних дней, но уже у знавшие об изгнании Дюкова из органов милиции, поняли, что дела серьезные.

— Продолжаю дальше Здесь нам совещания больше проводить нельзя, я больше не участковый и сегодня сдаю дела майору Варфоломееву. В районе «Архангельского» пропал без веста наш друг и товарищ Петьков Александр Петрович. Ты, Иван Петрович, — Дюков обратился к Ярныху, — поедешь сегодня в «Архангельское» и начнешь розыск. Позднее к тебе подключится Волохин. Это будет твое первое серьезное задание обрати особое внимание ка мелкие земляные работы, нег ли где свежих холмиков, закиданных мусором, короче: все, как в литературе, ты недавно учебник читал. Ты, Тимофей Маркелыч, возглавишь ГРОМ, если меня отдадут под суд за превышение власти и организацию бегства воздушным путем особо опасных преступников. Мою судьбу сейчас решает министр. Однако, не дожидаясь решения, я должен продолжать борьбу с преступным миром. Веревка полностью себя оправдала, эксперимент в «Архангельском» показал, что нечисть боится веревки, а не наручников, поэтому я перехожу на нелегальное положение. Связь со мной будет осуществлять Волохин.