Все женщины - химеры - Гай Орловский

Капитан указал в мою сторону.

- Пока эксперты готовят материалы по этому… этому человеку, он в вашем распоряжении.

- Спасибо, - сказала Мариэтта, а Синенко кивнул молча.

- Но не спускайте с него глаз, - предупредил капитан. - Если что пойдет не так, как уже говорил, убейте сразу. Спишем задним числом.

Синенко пробормотал:

- А давайте его убьем прямо здесь?… А то еще непонятно, как пойдет дальше.

- Хорошая идея, - одобрил капитан, - только руководство не одобрит без надлежащего обоснования.

Мариэтта поинтересовалась ядовито:

- А можно прибьем сейчас, а обоснование придумаем позже?

- Нет, - отрезал капитан. - Сперва обоснование для отчета, что подошьют в дело. Я хочу выйти в отставку по своей воле.

Она вздохнула, повернулась ко мне:

- Пойдем, македонец.

- Это комплимент, - спросил я опасливо, - или оскорбление?

- А ты бы как хотел?

- Как бы я хотел, - проговорил я и оценивающе оглядел ее фигуру, - я бы хотел всего и много, но кто теперь мужские хотения принимает всерьез?… Потому и растет число геев. Может, тоже в них записаться? Или уже не записывают?

- Тогда сразу в импотенты, - подсказала она.

- А что еще остается, - сказал я со вздохом. - Весь мир ваш… А мы в нем только гости. Куда вы меня тащите?… Женщина, я вас боюсь.

Она выпрыгнула из автобуса первой и даже подала мне руку. Это женщина за такой сексистский жест может дать в морду, а потом еще затаскать по судам, но мужчина должен терпеть, и я оперся на ее руку всем весом и чудом не упал, так как она и не подумала меня поддерживать всерьез.

Синенко смачно гоготнул:

- Вот так и опирайся на женщин!

- Одна видимость, - согласился я. - Кстати, как вы двое прибыли так быстро?

Синенко кивнул на хмурую напарницу.

- Маячок посадила на их авто.

- Как? - изумился я. - Они были в двадцати шагах!

- Есть способы, - сообщил он с победоносной усмешечкой. - Не обязательно ползать под машиной и прицеплять под днище, как было во времена Ивана Грозного. Можно и стрельнуть чипом с маковое зернышко, что не только укажет путь, но и запишет все их разговоры.

Мариэтта тут же бросила на меня острый взгляд, а я в самом деле задумался, не болтали ли те что-то особенное, пока меня везли. Но, похоже, ничего лишнего, они же профи, зря не болтают, а я был в багажнике, не до разговоров.

Полицейских машин прибавилось, народ в пятнистой форме носится взад-вперед, изображая деятельность, страшатся попасть под сокращение, сами патрульные авто вроде бы ничем не отличаются от обычных, но кузов у них из графена, а шины из суперпрочной резины, даже фугас не повредит.

Мариэтта сказала почти участливо:

- Понимаю, ты от них скрыл… но нам можешь сказать, за что тебя так преследуют?

- За мою красоту? - предположил я. - Нет, вряд ли… За ум?

- Это тоже вряд ли, - холодно сказала она. - Пойми, в отличие от них мы можем организовать тебе защиту. Программа защиты свидетелей, слыхал?

Я заколебался, их возможности все-таки неизмеримо выше, чем у меня, в самом деле могут перекрыть все дороги ко мне… Но как я объясню появление пистолета в моих ладонях? Как объясню, что стрелял через дверь, точно зная, когда именно к ней подошел враг и где остановился?

- Да, - сказал я дрожащим голосом, - мне нужна защита!… Очень нужна!… Видите, я весь дрожу. Прижмите меня к своей груди, я немножко поплачу и успокоюсь.

Синенко предложил:

- Давай на моей груди. Она шире. И прижму крепче.

- Нужно подумать, - ответил я. - Как только пойму, какого вы пола…

- Аты сексист? - спросил он с угрозой. - Мариэтта, давай наручники!

- Арестуем за сексизм? - спросила она деловито. - Пожалуй, пойдет. И за отрицание гендерного равенства.

- Я подам жалобу, - твердо заявил я. - Вы нарушаете мои права угнетаемых белых гетерофилов. А так как мы в меньшинстве, то уже под зашитой Бернской… есть такая?., конференции. Или конвергенции.

Синенко вздохнул, сказал Мариэтте:

- Грамотный. Такого голыми руками не возьмешь. Придется сразу в камеру пыток.

Я ответил шепотом:

- Хотите проверить, как я освободился из предыдущей? Только уже никому рассказать не успеете… Там эти спецы не проверили самую правдоподобную версию.

Оба насторожились, Мариэтта спросила резко:

- Ну-ну, какую?

Я посмотрел по сторонам, спросил трусливо:

- А никому-никому?

- Зуб даю, - сказал Синенко, а Мариэтта кисло кивнула.

- Открою страшную тайну, - сказал я страшным шепотом. - В меня вселяется инопланетянин из другой вселенной. Жуткий монстр!… Всех рвет и получает кайф!…

- А сейчас он где? - спросил Синенко.

- Выселился, - ответил я не моргнув глазом. - Временно. Но когда прижмешь меня к своей широкой груди… Вроде уже понятно, вижу по глазкам. И цвету кожи, если это не шкура. И что это стучит: все кости или только зубы?… И запах какой-то странный…

Мариэтта подошла к полицейскому автомобилю и распахнула дверцу на заднее сиденье.

- Садись, неуловимый Джо. А то сержант все-таки прижмет вас обоих. Мало не покажется и монстру.

- Куда? - спросил я, не двигаясь с места. - Снова в участок?

Она ухмыльнулась:

- Не сразу же в тюрьму? Сперва в участок.

- А мне предъявлено обвинение? И где мой адвокат?

Она улыбнулась еще ехиднее.

- Могу прямо сейчас обвинить в уклонении от гражданского долга помощи полиции. И, конечно, надеть наручники. А там и еще что-нибудь присобачим посерьезнее.

- Сдаюсь, - сказал я обреченно, - вы такая напористая… Насиловать по дороге будете?

- Размечтался, - отпарировала она с достоинством. - Романтик.

- Только по приезде? - догадался я. - Это скучно и предсказуемо. Ну да понятно, хоть так по-сатрапьи отыграетесь на демократе и либерале. Полицию нигде не любят, особенно вольные и свободномыслящие особи типа меня и Робин Гуда.

Они молча ждали, пока усядусь на заднее сиденье, Мариэтта на этот раз опустилась рядом, а Синенко занял место за рулем.

Я косился на Мариэтту, дивно хороша вот в таком ракурсе, да и сама чувствует, вон как томно выгнулась, а грудь выдвинулась вперед на два размера.

Синенко быстро вывел машину из скопища броневиков на дорогу и погнал ее на высокой скорости.

- Хорошо вам, сатрапам, - сказал я с завистью, - скоростной режим не указ… Наверное, и кортеж президента обгоните?

Синенко буркнул, не поворачивая головы:

- Смотря какая у них скорость. А кто у нас президент?

- Забыла, - ответила Мариэтта. - Видела как-то в новостях. Выступал где-то… или детишек по голове гладил.

- То был премьер, - уточнил Синенко.

Я поинтересовался:

- А кто у нас премьер?

Синенко умолк в затруднении, а Мариэтта отрезала:

- Зато я знаю, кто борется за кресло президента на будущих выборах!… Это важнее. А когда выберем… понятно, что забываем. Трудно помнить всех этих зиц- председателей. Ты лучше скажи, что они от тебя хотели?

- Кто? - спросил я. - Капитан спецназа?… Вы же слышали…

- Террористы, - сказала она раздраженно.

- Ах, они, - протянул я, - про них уже и забыл… я вообще, когда смотрю на вас, Мариэтта, все на свете забываю. Вообще-то я уже сказал, зря вы не слушали, я был в ударе. А сейчас как бы на бис, уже не так зажабер- но. Привели, как и забрали, уже с мешком на голове, вы эту часть видели вживую. Посадили на стул, связали… потом начали ругаться, ссориться, говорить всякие грубые слова…

- Какие? - поинтересовался Синенко.

- Извините, - ответил я с достоинством и оскорбленно поджал губы, - мое воспитание повторять не позволяет. Еще в детском садике целый список нам зачитывали, какие слова нужно забыть. Сперва выучить, а потом забыть.

Мариэтта напомнила в нетерпении:

- Ты это уже говорил. Привязали, начали ссориться… а дальше?

- Как у нас, - ответил я, - людей, обычно дальше: слово за слово… Это вы друг друга за волосы таскаете, а мы сразу в морду, а потом за пистолеты!

- А как ты освободился?

Не знаю, - ответил я и посмотрел на нее абсолютно честными глазами. - Наверное, меня спас Бэтмен или Человек-паук. Разрезал все веревки, а когда я сам и своими руками снял мешок со своей собственной головы, его уже и след простыл. Окно распахнуто, но что для таких людей прыгнуть с пятого этажа! Наверное, радикал какой-нибудь. Точно радикал. Или паркур. Есть такая нация?… Но я человек нормальный и законопослушный, спустился по лестнице, как и принято у демократов. Везде трупы, кровь, мозги на стенах и на ступеньках, выпущенные кишки… Нет, кишков вроде бы не было, это у меня воображение от счастья возликовало. Но все равно картина достойна кисти Рембрандта, а то и самого Верещагина. В общем, я прочучундрил к выходу, а там - какое счастье! - вы все такие красивые, мужественные, нарядные… Как говорится, и свобода нас примет радостно у входа… Я верю в нашу доблестную полицию. Или вы снова милиция?