Новик (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

- Что-то волков не слышно, - оглядевшись, заметил дядька Кондрат.

- И то верно. Утекли что ли? – удивился Афанасий. – Ну может это и к лучшему.

- Ого! – воскликнул вместо ответа дядька Кондрат, выйдя из-за перелеска и увидев крепостицу Андрея. – Отче, ты только глянь!

- Матерь божья! – ахнул священник, присев и хлопнув себя по бедрам руками.

И сам священник, и его спутники ожидали увидеть землянку. Ну, может быть несколько землянок или сруб. Возможно в каком-то «обвесе» из навесов. И прочее что-то в том же духе. Но крепость? Пусть даже такую маленькую и убогую. Это далеко выходило за рамки их самых смелых ожиданий. Они были уверены в том, что Андрей станет готовиться к новым испытаниям, но такой поворот их вывел из равновесия совершенно. Обескуражил так, словно они накатили стакан водки. Каждый. Залпом.

С самой крепости их тоже заметили.

Поэтому быстро и ловко закрыли ворота. То есть, подняли подъемный мост. Так как издали было совершенно не разобрать – кто там вылез на берег.

- Эй! Свои! – подивившись, крикнул дядька Кондрат.

- Свои по домам сидят! – ответил Петр Рябой.

- Петька? Ты что ли? – узнал его по голосу Кондрат. – Экий важный стал! Как взлетел высоко, так сразу и хвост распушил! Когда на паперти подвизался скромнее сказывал.

- Андрей! – крикнул Афанасий. – Тут ли ты?

- Тут! – отозвался парень, который наконец смог разглядеть гостей и понять, кого им черти принесли. – Открыть ворота!

И с легкой задержкой, сдвоенный журавль опустил подъемный мосток. Перед этим же скрипнул, отодвигаемый стопор. А то вдруг что случится? Вдруг враг проберется в крепость и просто перерубит или еще как повредит веревки, на которых все держалось?

Мосток плавно опустился, слегка громыхнув о грунт.

Гости подошли с интересом озираясь.

Вошли.

- Ну Андрей! Ну удивил! – воскликнул дядька Кондрат.

- Надеюсь, татары тоже удивятся. Для них старались.

- Как же ты все это построил?

- Так из говна и палок соорудил. – Произнес Андрей и приосанился, приняв вид лихой и придурковатый.

- Шуткуешь? – усмехнулся дядька Кондрат.

- Гольную правду сказываю. Тут окромя земли и деревяшек ничего нет. Да и земля – такая себе, говно. Вот как есть и говорю.

- А подсказал кто? – спросил отец Афанасий.

- Так зима подсказала. Волки, разбойники… Это не те гости, которым я рад. Посему и решил построить землянку побольше, только без крыши.

Священник с поместным дворянином только головами покачали, переглянувшись. Объяснение было таким же шутливым, как и описание технологических приемов постройки. Не хочет говорить, так и ладно.

Немного передохнули с дороги, и отец Афанасий принялся за дело, ради которого он и приехал. Во всяком случае, официально, планируя на обратном пути с таким же визитом заглянуть и к другим помещикам. Чтобы вопросов не возникло ни у кого. Поэтому он прошел в землянку, и стал приглашать в порядке живой очереди обитателей. Для исповеди.

Первым зашел Андрей. Да и как иначе? Глава поместья. Ему и первое место в очереди, и лучший кусок, и первому ответ держать в случае чего…

- Сын мой, - начал осторожно говорить священник. – я слышал, что в здешних краях разбойники шалят. Посему я премного удивлен и обрадован тем, как ты готовишься их встретить.

- Много ли тех разбойников, о которых ты слышал?

- Не ведаю. Просто будь особенно осторожен. Сам видишь – беспокойно.

- Благодарю. – кивнул Андрей, а потом максимально жалостливым голосом произнес. - Отче, мне помощь твоя нужна.

- Слушаю. Чем смогу, помогу.

- Мне кажется, что здесь, вдали от церкви, мои люди начинают впадать в язычество.

- В язычество? – немало удивился священник. - Как ты сие видишь?

- Мерещиться им всякое. То лешие, то домовые, то волколаки. Мню, слышал, как два моих оболтуса на всю Тулу разнесли, будто бы по зиме волколаки на нас напали?

- Как не слышать? Слышал конечно. – мягко улыбнувшись, ответил священник.

- А ныне все хуже. Они меня с моей Марфой стали за таковых привечать. Дескать, мы с ней волколаки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Что? – удивился отец Афанасий.

- Вот я говорю – помешательство какое-то. Боюсь представить, что будет, когда я приеду в Тулу и эти дурни рот откроют.

- А… а что там произошло зимой?

- Да ничего особенного. Пришла стая. Видно согнали ее откуда-то. Оголодала. Решила нас сожрать. Я вышел к волкам, еще не ведая куда иду. А эти два обалдуя в землянки остались сидеть и трястись от страха. Вышел я, значит. Чуть помахал сабелькой. Благо, что волки остались верны себе и атаковали, стараясь прыгнуть со спины. Зная это несложно отмахиваться. Сабля остра. Убивать их не сложно. Чай не люди, а тварюшки убогие. Вот и удалось простоять. Но тут вожак их вышел. Обычно вожак в стороне держится и не лезет, а тут, видно припекло. Вот его-то эти дурни за волколака и приняли?

- Почему же?

- Крупный.

- Только лишь поэтому?

- Да я перепугался и заговор произнес, что от отца слышал. Он сказывал, что иной раз животинка слышит его и принимает.

- А что за заговор?

- Мы с тобой одной крови, ты и я. Батя сказывал, будто бы этих слов достаточно может быть, чтобы волки тебя за своего приняли. А я их еще куском мяса подкрепил. Но то глупое поверье оказалось. Вожак только разозлился.

- Ты им рассказал о том?

- А что толку? Рассказал, конечно. Но им ведь страшно было. А кому хочется болтать, будто бы перед волками в штаны наложил? Правильно. Никому. Вот они и приукрашивают. Теперь же, видимо, сами поверили в свои выдумки и пошли много дальше. Дурни. Волколакам ведь служить в их понимании намного почетнее, чем честным людям.

- Мда… - покачал головой отец Афанасий. – Ты понимаешь, что заговоры – это грех? Великий грех!

- Понимаю. Господь образумил. Показал, что грязь эта силы не имеет. От лукавого все сие. Но и наказал, а не просто указал. Вот и терплю расплату в виду глупостей своих людей, которые норовят меня ославить. И ведь я ничего с ними не сделаю. Начну запрещать и карать, так подумают, что рот затыкаю и пуще прежнего станут болтать. Тайком. А как с тем бороться? Не убивать же эти дураков? Помоги, отче. Век обязан буду. Мочи терпеть все это больше нет. Боюсь, что сорвусь и избивать их начну от злости бессильной.

- За то, что заговор применял – епитимью на тебя на ложу. – строго произнес отец Афанасий. – Грех это великий. По весне, как прибудешь в Тулу на смотр, пожертвуешь десять рублей нуждающимся. Сиротам или вдовам. Сам решай. А до того – каждый день «Отче наш» трижды по утру читать. Понял ли?

- Ясно понял, отче. А церкви я могу пожертвовать?

- Можешь, - чуть помедлив, ответил священник. – Но по доброй воле и сколько пожелаешь. Я в том тебя не неволю. И только после того, как епитимью исполнишь.

- Конечно.

- Что же до этих болтунов, то я с ними поговорю.

- Беда в том, что они своим языком поганым уже всех взбаламутили. Представьте, каково нам с супругой жить, когда тебя все твои люди считают нечистью православной?

- Как-как? – напрягся отец Афанасий.

- Нечистью во Христе. Дескать, мы волколаки, что крещение приняли.

- А ее почто такой почитают?

- Так по лету прошлому, как мне подурнело, ей тоже тошно сделалось. Память частью потеряла. Странная стала. Да ты, отчего, наверняка о том ведаешь.

- Как же, как же. Конечно ведаю. Мне ее мамка приводила, думала, что бесы в нее вселились. Я ее осмотрел. Церкви она не боялась, святой воды и креста животворящего тоже. И вообще не похоже, чтобы в нее бес вселился. Но Евдокия настаивала. Отчитал я ее тогда молитвами добрыми. Марфуша же, вместо того, чтобы бесноваться, заснула. Что совершенно невиданное дело для бесноватых, они в церкви покоя найти не могут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- А что ее мамке не нравилось?

- Что капризничает, дела по хозяйству никакие делать не хочет. А за какие возьмется – все не так творит. Или портит, или в насмешку выворачивает все да поганит.