Афродита размера XXL - Елена Логунова

Тут я должна сказать, что Анютин старшенький смотрится воплощенной мечтой девчонок и скульпторов. Парень сложен как Аполлон, и в то, что он когда-то был хиляком, поверить трудно.

– Саша! – тут же гаркнула бесцеремонная Ирка, неприлично охочая до халявного мужского стриптиза. – Покажи тетям, как ты накачался в спортклубе!

– Его сейчас нет, – сказала Анка и вздохнула. – Сашка, пока Дима в больнице, и дома почти не бывает, и в институте не показывается. Он сейчас фактически один отцовской фирмой рулит. Кто-то же должен делами заниматься!

Мы с Иркой недоуменно переглянулись. Нам-то казалось, что в этой ситуации Дмитрия должна была заменить сама Анка. Ирка, вон, в своей фирме наравне с Моржиком пашет, да и я работаю ничуть не меньше Коляна. Однако Анюта идеи феминизма никогда не разделяла, и то, что старший сын самоотверженно подставил свое едва накачанное мускулистое плечо под пошатнувшийся папин бизнес, не казалось ей проявлением героизма.

– Ничего, Сашка не маленький уже, почти восемнадцать лет! – сказала она. – И, кстати, в делах фирмы разбирается не хуже папы. Дима ведь давно решил, что Сашка станет его полноправным компаньонам, как только ему стукнет восемнадцать. День рождения у Сашки в январе, так что он всего на три месяца раньше ожидаемого в бизнес вошел.

Я кивнула. Анка уже рассказывала юмористическую историю о том, как ее Дмитрий пять лет назад основал фирму «Торопов и Сыновья». Анюта тогда как раз ждала второго ребенка, и врачи уверили ее, что будет мальчик. Дима на радостях даже написал какой-то особый устав, согласно которому каждый из сыновей по достижении восемнадцати лет имел бы право на свою долю в бизнесе. Увы, в назначенный срок выяснилось, что за характерный признак мужского пола близорукие доктора на УЗИ упорно принимали петельку пуповины. У Анюты родилась дочка, но Дима не пожелал изменить название семейной фирмына «Торопов и Дети» или «Торопов и Потомки». Впрочем, Анка, смеясь, говорила, что тема множественности наследных сыновей не будет закрыта до тех пор, пока они с Димой не выйдут из детородного возраста окончательно и бесповоротно.

Поскольку речь зашла о детях, я продолжила разговор сенсационным для Анки сообщением о том, что у покойной Маши Петропавловской остался ребенок. Анюта ничего о малыше не знала и очень взволновалась.

– Как же так?! Ребенок! У Машки родился ребенок, а она мне ни слова не сказала! Почему? – запричитала она.

– Может, стеснялась, что родила без мужа? – предположила Ирка. – По нынешним временам это почти нормально, но рядом с тобой, такой семейно-благополучной, Маша могла чувствовать себя неудачницей.

– Точно, она говорила, что мы с ней слишком разные, чтобы продолжать дружить, – огорченно припомнила Анюта. – А сколько сейчас Машиному малышу?

– Около шести месяцев, – сказала я. – Он родился в конце апреля.

– Значит, год назад, когда мы отмечали Сашкино семнадцатилетие, Машка уже была глубоко беременна! – ахнула Анюта.

Ирка попыталась быстренько подсчитать, на каком сроке Маша Петропавловская была в декабре прошлого года, но запуталась в пальцах и беспомощно уставилась на меня. К счастью, я в отличие от торговых работников не привыкла полагаться на счетные машинки и сохранила приобретенную в первом классе способность производить простые арифметические действия в уме.

– Она была на четвертом или на пятом месяце.

– Ничего себе! А я ничего не заметила! – удивилась Анка и тут же полезла за семейным фотоальбомом, чтобы во всех подробностях рассмотреть изображение изрядно беременной подружки на групповом снимке с дня рождения Сашки.

Разумеется, мы с Иркой тоже проявили интерес к этой фотографии – и тоже не нашли в наружности Маши Петропавловской явных признаков «интересного положения». Осиной талией Анкина подружка похвастаться не могла, но и толстухой не выглядела. Правда, толком разглядеть ее фигуру не позволяло клетчатое платье модного балахонистого фасона. Под плотным длинным «колоколом» из яркой красно-синей шотландки свободно можно было спрятать не только ожидающегося ребенка, но и парочку вполне готовых младенцев!

Я рассматривала групповое фото с большим интересом – мне еще не доводилось видеть Марию Петропавловскую «при параде». Ведь за водкой в ларек она бегала неумытой растрепой, а посмертно, да еще после вынужденного купания в пруду, и вовсе выглядела так, что страшно вспомнить.

Но год назад Маша Петропавловская была очень симпатичной женщиной, хотя особого сходства с Анкой я не заметила. На фото подруги стояли рядом, так что было видно: Анюта и выше, и стройнее Маши. Обе брюнетки, но у Анки гладкие длинные волосы собраны в элегантный низкий узел, а у Маши озорные девичьи кудряшки свободно распущены по плечам. Лицо у Анюты ярче и интереснее (спасибо косметологам и визажистам), зубы ровнее и белее (да здравствует современная стоматология!), зато у Маши улыбка более естественная, очень милая, только почему-то грустная...

– Кажется, твоей подруге было не слишком весело на вашем семейном празднике, – сказала я Анке.

– Еще бы! – сокрушенно вздохнула приятельница. – Мои домашние ее не очень-то жаловали. Муж, мягко говоря, никогда не одобрял нашу дружбу. Он считал, что Машка – бестолковая дурочка и неудачница, и не упускал случая поучить ее, как нужно жить. А Сашка смотрел на отца и копировал его манеру с подростковым максимализмом, обращался с Машей то пренебрежительно, то откровенно грубо.

– И ты еще удивлялась, что старая подруга не хочет с тобой встречаться? – не выдержала Ирка.

Анка снова вздохнула:

– И на Сашкин праздник она приходить не хотела, пришлось долго уговаривать.

– В тот день Машу тоже кто-то обидел? – предположила я, продолжая рассматривать снимок.

– Мой благоверный, кто же еще! – Анюта постучала ноготком по фигуре мужа. – Фотограф для лучшей композиции хотел поставить Диму между нами, но он отказался и демонстративно отошел подальше от Маши. Видите, какой надутый стоит? Да и она обиделась...

На фотографии действительно по-настоящему радостно улыбался только герой дня – именинник Сашка. Дмитрий хмурился, Анка безуспешно притворялась счастливой, а Маша с трудом сдерживала слезы. Прочих гостей праздника я в расчет не брала, так как никого из них не знала.

– А Танюшка ваша где же? – не найдя других знакомым лиц, спросила я.

– Таньки с нами не было, – ответила Анюта. – Сашка заявил, что семнадцать лет – возраст уже не детский, и настоял, чтобы мы отмечали его день рождения в ночном клубе. Танька осталась дома, с няней, но мы ей большой кусок праздничного торта привезли. Вкусный торт был, дочь?

– Вку-у-усный! – изображая восторг, зажмурилась Танька.

– И красивый! – добавила Анка, снова показав на фото.

Красивый и вкусный торт держал в руках именинник. Кондитерское изделие в виде низкого гоночного автомобиля лаково блестело шоколадной глазурью, отражающей огоньки горящих свечек.

– Краси-и-ивый! – восторженно пропела Танька.

У меня было свое мнение на этот счет, но я мудро оставила его при себе, ибо Анюте вряд ли понравилось бы услышать, что утыканный свечками автомобиль наводит меня на мысли о ДТП. Если бы приземистый гоночный автомобиль влетел под самосвал-лесовоз, то после опрокидывания кузова и обрушения на крышу болида бревен общая картина была бы именно такой! Особенно если бы начался пожар, воспламенивший упавшие бревна...

Я потрясла головой, отгоняя пугающее видение, и сказала первое, что пришло в голову:

– А кто все эти симпатичные люди? Ваши родственники?

– Это моя мама, Сашкина бабушка, а это Димин отец, – с готовностью завела Анка. – Это Сушкины, наши кумовья, это дядя Петя...

– А вот тетя Маша! – помогла маме Танька. – Я ее платье запомнила.

– Машу тетя Лена знает, – отмахнулась Анка. – Это Владимир Петрович, Сашкин тренер... Стоп! Танька, как ты могла запомнить платье тети Маши? Тебя же с нами не было?

– А я ее платье потом видела, – гримасничая, ответила Танька. – Некрасивое такое, на одеяло похоже!

– Какое еще одеяло? – непонятливо нахмурилась Анка.

– Нянино! У няни есть такое одеяло. В клеточку! Она его на прогулку в парк берет, чтобы не мерзнуть на лавочке, – объяснила маленькая болтушка. – Называется «шотландский плед». Теплое одеяло, но не красивое, мне не нравится. Я тетю Машу спросила, зачем она сшила себе платье из одеяла, мы с няней таким только укрываемся, а тетя Маша засмеялась и сказала, что одеяльное платье тоже укрывало двоих – ее и маленького.

– Маленького? – тупо повторила Анка.

– Ну ребеночка! – Танька подкатила глаза и засюсюкала. – Холесенький такой, малюсенький, как пупсик!

– Татьяна, перестань гримасничать и ломать язык! – рявкнула Анка.

Она потерла лоб и беспомощно призналась:

– Ничего не понимаю... Когда это ты видела Машу с ее пупсиком?