Три коротких слова - Эшли Родс-Кортер

Ни один из кураторов или других специалистов из органов опеки больше не внушал мне доверия, поэтому, когда я впервые встретила Мэри Миллер – она заехала к Мерритам повидать Кейшу, – я только молча оглядела ее. На Мэри были модельные брюки и накрахмаленная блузка. Белокурые волосы, подстриженные волосок к волоску, и элегантные, сдержанные украшения довершали образ: ей бы сниматься в рекламе фирменной одежды, а не работать в органах опеки. Она вежливо поздоровалась со мной, и ее улыбка внушила мне симпатию.

– Интересно, почему суд до сих пор не назначил этим детям опекуна-представителя, – миссис Меррит указала на нас с Люком. – Они уже пять лет кочуют по приемным семьям.

– Нас не так уж много, – объяснила Мэри Миллер. – Прежде всего нам передают дела малышей, особенно если у них проблемы со здоровьем.

– Эшли не место в приюте среди трудных подростков, – недовольно пробубнила миссис Меррит, – а мальчику не помешают дополнительные занятия.

– Я поговорю с начальником, может, он передаст их дело мне.

Когда я снова увиделась с Мэри Миллер, она, присев на корточки рядом со мной, сказала:

– Я – твой опекун-представитель.

– Это что-то вроде ангела-хранителя, да? – недопоняла я.

– А крылья у вас есть? – спросил Люк, оторвавшись от возни с машинками.

– Нет, конечно! – хрипловато рассмеялась она, но, заметив мой недоверчивый взгляд, быстро добавила: – Я не из органов опеки. Я буду представлять ваши интересы в суде.

Я принялась разглядывать стены, не скрывая, что разговор мне неинтересен.

– Чем я могу помочь тебе? – спросила Мэри.

Никто, ни одна живая душа не спрашивала у меня ничего подобного.

– Ничем, – ответила я, пожав плечами.

– Если тебе будет что-то нужно, только скажи, – заключила Мэри и выпрямилась.

– Постойте! Вы можете привезти мне мою «Чудо-печку» и радиоприемник?

– Я не могу тебе их купить.

– Мне их мама подарила.

– Эшли приехала практически с пустыми руками, – объяснила миссис Меррит. – И у Люка не было с собой ни одной игрушки, хотя он утверждает, что ему подарили вертолет.

– Я попробую их вернуть. Еще что-нибудь?

– Я всю жизнь провела в сиротской системе! – с театральным вздохом сказала я. – Больше всего на свете я хочу вернуться к маме.

И я улыбнулась ей самым очаровательным образом.

– Ты хочешь вернуться к маме, – повторила Мэри, словно ждала от меня подтверждения.

– Да, я все жду, жду, а она не приезжает. Хоть и обещала. Мне кажется, ей нужно помочь.

Я обожала, когда кто-нибудь говорил со мной с глазу на глаз, так что, когда миссис Меррит отвела меня в сторонку, я обрадовалась.

– Сегодня у тебя свидание с мамой, но Люк останется дома. – На секунду миссис Меррит прикрыла глаза. – Будь умницей, не говори ему об этом. Иначе он почувствует себя лишним.

– Я знаю, что мама отказалась от прав на Люка, – как можно более рассудительно ответила я, не в силах сдержать ликующие нотки, – ведь маме нужна я, а не Люк.

Приведя себя в порядок, я принялась ждать мистера Ферриса, однако он опаздывал. Зазвонил телефон, и миссис Меррит подняла трубку.

– Хорошо, Майлз, я понимаю. Я ей передам.

Мое сердце упало. Очевидно, мама снова отменила свидание.

Миссис Меррит вернулась в комнату и покачала головой.

– Подумать только! Мэри Миллер и твоя мама уже ждут, а Майлз совсем забыл про тебя! Он скоро будет.

Когда я наконец приехала, то со слезами на глазах бросилась к маме.

– Я думала, ты совсем про меня забыла!

– Этот господин не позаботился, чтобы тебя вовремя привезли. – И мама гневно посмотрела в сторону мистера Ферриса.

– Но ты обещала, что скоро вернешься, а прошло вон сколько времени.

– Я была в Южной Каролине, – проворковала мама, – там было много дел, солнышко. Уже скоро ты будешь жить с нами. Познакомься, вот моя соседка, – добавила она, подведя меня к Бабетте Маккин, которая оказалась помощником шерифа. Рядом стоял сын Бабетты – Дрю.

Краем глаза я увидела Мэри Миллер: невозмутимое выражение исчезло с ее лица. Похоже, она была недовольна тем, что я опоздала. Но ведь я же не нарочно.

– У меня для тебя подарок, – сообщила мама и вручила мне шкатулку с часиками, украшенную резными цветами. – Она с музыкой.

И мама повернула ключик.

Я открыла крышку, ожидая услышать «Ты – мое солнце». Однако из шкатулки затренькала незнакомая мелодия.

– Что это за песня?

– Очень известная, – смутившись, ответила мама. – Я хотела купить шкатулку с песней «Ты – мое солнце», но не нашла.

Я коснулась полированной крышки и со словами «ну и ладно» влезла к маме на колени. Она гладила меня по руке в такт металлическому, замирающему с каждой нотой треньканью. У меня защипало в носу, я уткнулась в мамину кофточку и всхлипнула. Наконец сорвалась и выжидающе повисла в воздухе очередная нота, но продолжения не последовало. Что-то еще оборвалось, едва начавшись. Я словно почувствовала, что никогда больше не увижу маму, хотя никто из присутствующих об этом даже не догадывался.

Поначалу я считала Мэри Миллер не более чем приятной в общении женщиной, которая время от времени интересовалась, как у нас дела. Лишь через много лет я смогла понять, как много она для нас сделала.

Мэри пересмотрела наши личные досье, медицинские карточки, заключения психолога, заключения суда. Она была потрясена, узнав, что за целых пять лет нам так и не присвоили определенного статуса, и решила, что за это время наша мама могла бы взяться за ум. Мэри ей не доверяла: мама утверждала, что на какой-то месяц ей удалось найти работу, но Мэри раскопала, что мама не продержалась там и двух дней. Еще мама утверждала, что прекратила принимать наркотики, однако сразу после нашего последнего свидания в ее крови нашли следы кокаина.

Если бы я узнала, что всего через два дня после встречи с мамой Мэри обратится к мистеру Феррису с просьбой прекратить свидания, я пришла бы в ужас. Она также связалась с юристами службы опеки с требованием начать процедуру лишения мамы и Дасти Гровера родительских прав соответственно на меня и на Люка.

Чтобы лишить маму родительских прав, Мэри предстояла бумажная волокита, но иметь дело с Агатой Шпиц оказалось куда сложнее. Хорошо образованная, утонченная и потому внушающая робость, моя представительница стала послом во вражеской стране, где миссис Шпиц правила железной рукой. Ни бюрократам, ни тем более каким-нибудь соседям до сих пор не удавалось ее переиграть. Поначалу Мэри не могла решить, кому верить: миссис Меррит была убеждена в жестокости Шпицев, однако инспекторы из службы опеки в один голос заверяли, что Шпицы – образцовые приемные родители и даже ведут специальные курсы. Один из кураторов обвинил во всем мою маму, утверждая, что я принялась «чернить» Шпицев, как только стала опять с ней видеться.

Однажды в управлении по делам семьи и детей кто-то указал Мэри на миссис Шпиц, и Мэри, не долго думая, подошла к ней и потребовала вернуть мои вещи. Мэри предложила заехать за ними в тот же вечер, но миссис Шпиц, сославшись на занятость, сказала, что передаст вещи Майлзу Феррису.

– Когда я увижусь с мамой? – не отставала я от мистера Ферриса, когда он явился к Мерритам.

– Пока не время, – ответил он.

– Почему? – упрямо спросила я. – Разве я не должна видеться с ней каждый месяц?

– Это будет решать судья, – ответил мистер Феррис и отправился играть с Люком, который не задавал каверзных вопросов.

Мерриты отвезли меня к доктору Фландерсу, очередному врачу, который спрашивал, как я себя чувствую.

– Ты счастлива? Тебе грустно? Ты злишься?

– Со мной все в порядке.

– Расскажи про своего папу.

– У меня нет папы. Есть Дасти, но он папа Люка, а не мой.

– А какой он, этот Дасти?

– Он крадет чужие вещи и дважды пытался убить маму.

– Расскажи про маму.

– Я люблю ее больше всего на свете. И не понимаю, почему меня к ней не отпускают. У нее теперь есть дом, и она ждет меня.

– Ты злишься, что приходится так долго ждать?

Я посмотрела на него в упор.

– Я не злюсь. Я просто устала.

В школе я про свои переживания забывала. Мерриты записали нас в частную школу-академию адвентистов седьмого дня, где детей в классах было гораздо меньше, чем в обычных школах, и мисс Холбек уделяла мне достаточно внимания. Люк, который нигде подолгу не учился, снова пошел в подготовительный класс, но по-прежнему лип ко мне всякий раз, как ему требовалось внимание.

Разве не ясно, что Люк – источник всех моих проблем? Если бы не он, я бы уже давно жила с мамой. Я считала своим долгом не оставлять Люка, хотя из-за этого мне пришлось скрепя сердце оставить мечты о самом дорогом. Когда нас с Люком разлучили, сначала я вздохнула с облегчением, затем меня стало одолевать беспокойство. Чем представлять, что он попался в лапы очередной миссис Шпиц, лучше уж жить с ним под одной крышей. По сей день я не могу найти баланс между чувством долга по отношению к брату и желанием жить своей жизнью.