И пожрет пес пса… - Эдвард Банкер

— Я слыхал, тебя замели.

— Предъявить мне нечего. Так искали, что с ног сбились. И опять меня переоценили: сумма залога двести тысяч. Плюс доля адвоката. Он и залоговый поручитель доят меня как козу… Так ты в «Бонавентуре»?

— Вместе с Верзилой Дизелем.

— Этот отморозок с тобой? Шучу, этот бугай — парень что надо.

— Ты где? Когда мы встретимся?

— У меня дела до полудня. Какие у тебя планы?

— Буду выходить, но ненадолго, разве что на полчасика.

— Деньги нужны?

— Если адвокат хоть что-то тебе оставил.

— Для друга у меня всегда немного найдется. Для тебя тем более. Я принесу тебе подарочек в клюве.

— Вот как?

— Угу. Получишь, когда увидимся. До скорого.

— Ладно.

Про себя Трой решил, не рассчитывать на скорое появление Алекса Ариса, известного также под кличкой Греко. Алекс славился своими опозданиями. Однажды полиция устроила засаду в отеле, куда он должен был вернуться, но Грек так задержался, что полицейским надоело ждать, и они арестовали тех, кто тоже дожидался Алекса. Алекс подъехал уже во время облавы и, смекнув, что к чему, не стал задерживаться. Эта история не прибавила ему пунктуальности.

Трой и Дизель проспали до полудня, потом заказали в номер завтрак, приняли душ, побрились и стали дожидаться Алекса Ариса. Трой решил выйти.

— Хочу взглянуть на свой город, — заявил он. — Давненько не виделись!

— А как же Грек?

— Когда придет, тогда и придет. Ждать его не буду.

— Он не обозлится, если тебя не застанет?

— Уж кто бы возмущался. — Трой позвонил на коммутатор и сказал: — Если нам позвонят, передайте, что мы вернемся примерно в половине седьмого.

Трой и Дизель спустились в лифте по прозрачной шахте на фасаде. Сначала они жмурились от солнца, потом оказались в сумрачном ущелье. На тротуарах Фигероа сновали мужчины в деловых костюмах и элегантные дамы. Он запомнил эту улицу другой. Пока он отсутствовал, новые здания взметнулись на 30, 40, 50 этажей. Он еще не видел таких красивых небоскребов, только названия у большинства были японские. Он читал, что половина офисных зданий в центре принадлежит японским компаниям, но это его не тревожило: через Тихий океан дома все равно не перевезти.

— В какую сторону идем? — спросил Дизель.

— Налево, к Бродвею.

Бродвей находился в нескольких кварталах восточнее. Когда Трой был ребенком, это была главная городская улица, посередине которой бегали желтые трамваи. Иногда на перекрестках скапливалось по нескольку трамваев, выпускавших и впускавших пассажиров. Трой читал, что «Дженерал Моторс», «Файерстоун» и другие гиганты завладели трамвайными компаниями и целенаправленно их прикрыли, чтобы продавать городу автобусы и покрышки. Ну и чем это лучше, чем грабить торговцев наркотиками?

— Знаешь, Большой Ди, человек может оправдать любой свой поступок, именно это для него важно. Думаю, никто не творит зло сознательно.

— Не говори со мной на эту тему, брат. Я про эту херню не думаю. Я думаю о том, чтобы подзаработать. Есть, конечно, дела, на которые я бы не пошел, но их все меньше, когда денег становится все больше.

Трой со смехом шлепнул друга по спине. Дизелю это было приятно. Отношение Троя было ему важнее, чем любого другого.

На углу Седьмой стрит и Олив-стрит Трой вспомнил находившийся здесь когда-то меховой магазин. Однажды в дождливую ночь он, подросток, запустил здоровенный кирпич из шлакобетона в его витрину и под рев сирены вытащил оттуда с помощью швабры норковую шубу. Мехового магазина здесь давно не было, а все магазины, торговавшие ценным товаром, обзавелись стальными жалюзи и раскладными железными дверями.

С каждым кварталом деловых костюмов становилось меньше, вывесок на испанском — больше. На каждом углу торчал попрошайка с пластмассовой кружкой для подаяний, чаще — опустившийся черный, иногда для разнообразия — белый. Это было для Троя в новинку. Когда его посадили, такого еще не было. В миле к востоку обосновались организации помощи бездомным, и их клиентура не забиралась в такую даль, тем более в деловой район на западе. В одном подъезде сидел негр со слезящимися глазами, у его ног лежала собака. Трой пошарил по карманам и повернулся к Дизелю.

— Дай мне пару долларов.

— У меня только пятерка.

— Давай.

Трой сунул человеку с собакой пять долларов.

— Дай вам Бог здоровья! — сказал тот.

— Если бомж заботится о собаке, — сказал Трой Дизелю, — то мне хочется позаботиться о нем. К тому же, — улыбнулся он, — это может улучшить мою карму. — В действительности он не верил в судьбу, но не прочь был использовать подвернувшийся шанс.

Впереди красовались вывески: «БРИЛЛИАНТЫ И ЗОЛОТО, СКУПКА-ПРОДАЖА». Там начинался главный рынок драгоценностей Западного побережья — вереница ювелирных магазинов, в витринах которых мерцал товар. Почти во всех дверях стояли вооруженные охранники. Это было новшеством, но выглядело не так отталкивающе, как магазины на нью-йоркской Пятой и Мэдисон-авеню, где двери всегда заперты и людей впускают только после обыска. Во всяком случае, так обстояло дело пятнадцать лет назад, когда Трой там побывал. Судя по недавней статье в «Ньюсуик», с тех пор ситуация не улучшилась.

— Кажется, у тебя на счету есть один такой? — спросил Дизель.

— Не здесь, на Уилшир-бульваре. Того магазина больше нет.

— Много взял?

— При подсчете вышло, что не слишком.

Дойдя до Бродвея, они повернули на север, к муниципальному центру, до которого оставалось кварталов пять. Это была улица из детства Троя. Тогда на Бродвее между Третьей и Девятой стрит была дюжина кинотеатров, не считая «Парамаунта» на Шестой и «Уорнер Даунтаун» на углу Седьмой и Хилл-стрит. Иногда он приходил сюда в выходные и бродил, пока не соблазнялся афишей какого-нибудь фильма. Сейчас, глядя на кинотеатры или на места, где они раньше были, Трой вспоминал картины, которые там смотрел. Только в трех по-прежнему крутили кино, остальные превратились в блошиные рынки и церкви. В «Миллионе долларов», одном из первых больших кинодворцов Лос-Анджелеса, теперь шли католические службы на испанском языке. Не стало и «Бродвея» на Четвертой стрит, хотя этот кинотеатр положил начало целой сети по всей Калифорнии. Так же канули в лету «Мей Компани» и «Истерн Коламбия» вместе с красивым зеленым зданием в лепных виньетках.

На торговой улице царила прежняя суета, но по ней расползлись блошиные рынки, а магазины помельче предлагали с открытых прилавков низкосортную дешевку. Мексиканцы всегда были неотъемлемой частью лос-анджелесской человеческой мозаики. Теперь все без исключения вывески были на испанском, как и шлягеры, доносившиеся из распахнутых дверей.

— Черт возьми, земляк, — не выдержал Дизель, — мы в Лос-Анджелесе или в Тихуане? Куда девалась страна «Бич Бойз»?

Его цинизм рассмешил Троя. Когда-то Южная Калифорния была без пяти минут раем, а теперь выглядела аванпостом третьего мира, и не из-за цвета кожи ее обитателей, а из-за безграмотности, бедности, классового неравенства. Раньше средний класс вбирал всех в себя, ныне это осталось в прошлом.

На углу Четвертой стрит и Бродвея они задержались. В одном квартале к западу виднелся невысокий холм. Прежде с Хилл-стрит знаменитый «Полет ангела» — рельсовый фуникулер — ходил к бывшим викторианским особнякам на холме, которые еще в годы детства Троя превратились в доходные дома. Теперь не стало ни «Полета ангела», ни самих домов: их заменило розовое и серебристое стекло небоскребов, сияющее на горячем солнце Южной Калифорнии и напомнившее Трою Изумрудный город из «Волшебника страны Оз». Здания выглядели еще внушительнее оттого, что стояли на холме и смело вонзались в небо. Эти башни были символами нового, небывалого богатства.

Резким контрастом им был заколоченный нижний этаж «Бродвея» — пустой, выпотрошенный, убежище для жирных крыс и немногочисленных изгоев общества. Когда Трой был молод, богатые разъезжали в «кадиллаках», бедные же довольствовались «фордами». Теперь у богатых были лимузины, а у бедных — тележки с пустыми банками из-под кока-колы. Трой выругался.

— В чем дело? — спросил Дизель.

— Так, бурчу. — Трой положил руку другу на плечо. — Ты понимаешь, как прогнил этот мир?

— А мне нравится. Как раз в прогнившем мире нам самое место.

— Что верно, то верно.

Они шагали в сторону муниципального центра, все чаще встречая на пути костюмы и галстуки. Потом свернули на Вторую стрит — и опять оказались среди бездомной бедноты. В ночлежках не хватало места на всех, и бомжи строили себе «общежития» из картонных ящиков на тротуарах, за стоянками и в боковых улочках, где их меньше беспокоили. Перед воротами благотворительных организаций стояли длинные очереди, сплошь из негров.

Они прошли мимо человека, предлагавшего сигареты поштучно с накрытого полотенцем ящика из-под яблок. На следующем углу испаноязычная женщина с индейскими чертами лица торговала кусочками манго и дыни по доллару штука.