Неизвестный - Мари Юнгстедт

Комиссар с Карин обменялись взглядами.

— Давайте не будем делать преждевременных выводов и предполагать худшее, — поспешила успокоить его Карин. — Мы ведь не знаем в точности, что именно произошло. Иногда люди пропадают самым удивительным образом, а потом находятся, целые и невредимые. Может, это как раз такой вариант. Мартина отсутствует всего пару дней. А вдруг она влюбилась по уши или что-то вроде этого, откуда нам знать? Так что давайте возьмём себя в руки и будем действовать хладнокровно, чтобы как можно быстрее найти её. Раньше ей не случалось вот так бесследно пропадать?

Патрик Флохтен медлил с ответом, раздумывая:

— Бывало, конечно. Подростком Мартина чего только не вытворяла! Пару раз не пришла домой ночевать, но чтобы не появляться несколько дней подряд… Нет, да и к тому же с возрастом она стала гораздо рассудительней.

— Она употребляет наркотики?

— Нет, я бы это обязательно заметил. Она наверняка пробовала, признаться, я в этом уверен, но она точно не употребляет наркотики в том смысле, который вы имеете в виду.

— Какая-нибудь другая зависимость или болезнь?

— Нет.

— Какие у неё отношения с молодым человеком?

— Хорошие, насколько я могу судить. Они вместе уже больше года, и, кажется, отношения довольно прочные. Он намного старше её.

— Она не рассказывала вам о новых знакомствах, новом мужчине?

— Нет, а почему вы спрашиваете?

— Некоторые факты указывают на то, что у Мартины здесь с кем-то роман. Как следует из показаний свидетелей, она явно в кого-то влюблена.

— Вот как? Очень странно. Она никогда не скрывает от меня подобных вещей. У нас друг от друга нет секретов. — Патрик Флохтен задумался.

— Насколько мы знаем, ваша семья часто приезжает сюда на каникулы и вы обычно останавливаетесь в отеле «Висбю», — это так?

— Да, владелец отеля Якоб Дален — мой старинный знакомый. Мы связаны по работе, но, помимо этого, уже много лет дружим. — Глаза Патрика Флохтена заблестели, как будто ему вдруг напомнили, что дочь пропала.

Повисла пауза.

— Кем вы работаете?

— Я архитектор. У нас с компаньоном своё бюро в Роттердаме. Кроме этого, мы вкладываем деньги в проекты с недвижимостью, один из них здесь, на Готланде.

— Да, и какой же?

— Мы разработали проект жилых домов в районе Сёдерверн, а сейчас участвуем в строительстве гостиничного комплекса.

— Неподалёку от заповедника Хёгклинт?

— Да, именно там. Я автор проекта отеля, и мы одни из тех, кто всё финансирует.

Внезапно Карин поняла, где раньше видела Патрика Флохтена. В местной газете напечатали репортаж о намечающейся стройке, сопроводив информацией об архитекторе. Там же был его снимок. Кажется, в статье также упоминались его дети и тот факт, что ныне покойная жена голландца была родом с Готланда.

— Значит, теперь вы будете проводить здесь довольно много времени?

— Видимо, да.

— Но вы ведь и раньше нередко сюда приезжали?

— Да, за последний год я провёл достаточно много времени в Висбю. — Голос Патрика оборвался, и мужчина закрыл лицо руками.

— Наверное, хватит на сегодня, — вмешался Кнутас. — Может, вы ещё о чём-нибудь хотите нас спросить?

— Хочу, — ответил архитектор без всякого выражения. — Где мне искать мою дочь?

Эмме понадобилась пара секунд, когда она проснулась утром, чтобы понять: она дома. Низ живота болел, напоминая, через что ей пришлось пройти. Лучи солнца, пробиваясь сквозь занавески, освещали личико новорождённой дочери. Малышка была укутана в одеяльце, вокруг неё лежали мягкие подушки. Эмма повернулась на бок и осторожно прикоснулась к крохотному, покрытому пушком плечику, которое вылезло из-под пелёнок.

Эмма всматривалась в красноватое личико дочери, ища сходства с собой или Юханом. Он собирался забежать к ней на минутку перед работой. Она одновременно ждала и боялась его прихода.

Звонкая тишина, царившая в доме, заставила Эмму утратить чувство реальности. Обычно дом был полон шума из-за возни детей и собаки. Но теперь всё по-другому, мосты сожжены, и что ждёт её дальше в жизни — совсем неясно. Эта неизвестность пугала Эмму, в довершение ко всему она никак не могла привыкнуть к тому, что дети теперь не всегда живут с ней. Она скучала по Саре и Филипу, и ей совсем не хотелось ждать встречи, которая была запланирована только на следующий день. А после Улле и вовсе должен был забрать их с собой в отпуск на целых две недели.

Развод с мужем дался ей труднее, чем Эмма могла себе представить. Её решение оставить ребёнка, несмотря на попытки сохранить брак, поначалу вывело Улле из себя. Со временем он понял, что ему ничего не остаётся, кроме как смириться, даже если развод в таком случае становится неизбежностью. Они механически заполнили все необходимые документы и разобрались с финансовой стороной вопроса. Не успела она оглянуться, как муж съехал, и она оказалась совсем одна в их большом доме. Дети жили у неё только каждую вторую неделю.

По мере того как рос её живот, отношения с Улле становились всё сложней. Он цеплялся к каждой мелочи. Они ссорились из-за того, кто возьмёт детей на Пасху, и даже из-за того, кто будет покупать Саре новые туфли или поведёт Филипа на занятия футболом. Бывший муж доводил всё до абсурда, словно хотел наказать её. В его глазах читались упрёк и уязвлённая гордость.

Вначале он вёл себя разумно, хотел выглядеть сильным. Он с готовностью шёл на компромисс, когда улаживали материальные вопросы, стараясь облегчить процесс себе самому, раз уж развод стал фактом. Но когда они со всем разобрались и каждый зажил своей новой жизнью, чувства нахлынули на него. Для того чтобы справиться с собственной болью, Улле переложил всю вину и ответственность на Эмму. Он наотрез отказался позаботиться о щенке, которого купил ей, когда они ещё предпринимали попытки спасти брак. К счастью, подруга согласилась взять пса к себе, пока Эмма будет в роддоме.

На лето у неё не было особых планов. Дети поживут с ней, но сначала уедут за границу вместе с папой. Улле снял на пару недель дом в Италии вместе с другом, который тоже воспитывал детей один. Они собирались полететь в Ниццу, взять там машину напрокат и поселиться в итальянской горной деревушке. «Вот если бы он придумал что-нибудь подобное, когда мы ещё были женаты! — с завистью подумала Эмма. — Теперь-то, конечно, самое время проявлять фантазию!»

Юхан тоже говорил о том, что хочет с ней куда-нибудь уехать, но сейчас эти планы казались какими-то далёкими и нереальными.

Из окна спальни Эмма увидела, как он идёт по тропинке к дому: в руках бумажный пакет и букет цветов. Он тоже заметил её и, улыбнувшись, помахал рукой.

«Наверное, нет ничего странного в том, что я пока не могу связать себя новыми отношениями, — пришло Эмме на ум в эту самую секунду, и тяжёлый груз вины, давивший на её плечи, даже как будто стал немного легче. — Вот так, потихоньку, — подумала она, — шаг за шагом…»

Юхан заранее предупредил Пию, что придёт на работу попозже. Срочных дел не намечалось, и он с нетерпением ждал момента, когда поведёт Эмму с дочкой на прогулку. Они вышли через калитку и пошли по улочке мимо домов. Район был тихий, движения почти никакого, но толкавший перед собой коляску Юхан всё равно обстоятельно смотрел налево и направо каждый раз перед тем, как перейти дорогу. Эмма, ставшая мамой уже в третий раз, казалась гораздо спокойней.

— Непривычно, наверное, что я тут гуляю с коляской вместе с тобой? — спросил Юхан. — Раньше вы делали это вместе с Улле, водили ваших малышей в сад, на игровую площадку, ходили в гости к другим родителям.

— Нет, ты знаешь, вовсе нет, — с удивлением отметила Эмма. Она и не задумывалась, что этот район как бы принадлежал ей с бывшим мужем.

Они молча продолжали путь. Юхана переполняли чувства, говорить ему совсем не хотелось.

Накануне вечером он привёз Эмму с дочкой из роддома и с трудом согласился уехать к себе. Эмма не хотела, чтобы он остался на ночь: слишком рано, сказала она в ответ на его протесты. Юхан не мог не обидеться. Ещё ни одной ночи не провёл он в этом доме — вот граница, через которую ему так хотелось наконец перешагнуть. Но Эмма постоянно находила препятствия, которые мешали им начать строить общее будущее.

Новоиспечённые родители неспешно прогуливались недалеко от дома. Малышке нужен свежий воздух — пока же она проводила всё время в помещении. Под своим одеяльцем Элин выглядела такой крохой. Несмотря на жару в двадцать пять градусов, на голове у ребёнка красовалась шапочка бирюзового цвета, из-под которой торчали тёмные волосики. Когда Юхан, наклонившись к дочери, прижался к ней щекой, он почувствовал лёгкое, но быстрое биение её сердечка.

По одному взгляду на Эмму было видно, как она устала. Он обожал её красивое лицо с высокими скулами, тёмными глазами и чётко очерченными бровями. Сейчас её кожа ещё больше побледнела, а щёки немного округлились. Ему нравились эти изменения, её черты как будто смягчились.