Хобо - Зоран Чирич

Барон сел, отложил дубинку и махнул мне рукой, чтоб я подошел. Как раз в подходящий момент, а то мне уже наскучило это избиение в рассрочку. Он сделал хороший глоток хорошей выпивки. Мне не предложил. Оставил меня стоя смотреть, как он допивает свой стакан. Ну, он его заслужил.

«Намучился с ним?», загадочный оскал изучал меня.

«Все нормально», ответил я.

«Не обижайся на него», сказал он, «ему тоже нужно заботиться о своей репутации».

Я кивнул головой, переполненный пониманием: «Он немного понервничал».

Барон вытащил из-под стола пистолет и направил на меня. Я узнал его. «Ты все еще хочешь его получить?», спросил он с усмешкой.

«Конечно», выпалил я.

«А ты упрямый», он в раздумье покрутил головой.

«Тебе виднее», усмехнулся я, стиснув зубы.

Он посмотрел на меня со странным выражением. Как будто эти слова напомнили ему кого-то, кому как раз сейчас смывали кровь под краном в соседнем помещении общего пользования, одном из многих в огромном неразгороженном пространстве «Фан Хауса». Я молчал и ждал, чтобы он что-то сделал и прекратил это занудство. Черные глаза держали меня на прицеле. А потом и им наскучило. «Ладно. Я его тебе дам, но с возвратом». Он вздохнул так, словно невидимый груз свалился с его невидимого сердца. «Смотри, осторожно, когда будешь пользоваться».

Я схватил пистолет и сунул его за пояс. Я чувствовал его. «Пистолетом пользоваться легче, чем людьми», брякнул я только для того, чтобы как-то выразить свою благодарность.

«Иди домой и подумай об этом. А я позабочусь об остальном». И сделал мне знак, что я могу идти.

Тем дело и кончилось. Домой я возвращался пешком. Время от времени дотрагивался до рукоятки пистолета. Это делало ночь более свежей и приятной. Я шагал совершенно один, со своим дружком за поясом и своим хозяином в мыслях.

«Я слышал, ты рекрутирован», Йоби пережевывал залежавшиеся новости.

«Это так называется?», наивно спросил я всезнающего вестника.

Мы сидели в «Ямбо Даке», попивали эспрессо и минералку с лимоном и наблюдали колыхание толпы, озаренное прозрачным неоном летних сумерек. Я ждал Пеню, он должен был обделать одно «гоп-доп» дельце. Мое боевое задание — быть «первым сопровождающим».

«Я тебя серьезно спрашиваю, неужели у тебя не было другого выхода?», локти Йоби скользнули на мою половину стола. Его вытянутое, худое лицо выглядело встревожено и одухотворенно.

«Не было, но никто меня не принуждал», я тщетно пытался развалиться в неудобном, минималистском кресле из металлических трубок, бамбука и палаточного брезента. Из динамиков в качестве замены воздуха из эйр-кондишна вытекала какая-то «салонная» музыка.

Я знал, что Пеня не появится до первой темноты. Он умышленно назначал время на час-два раньше. Хотел, чтобы я привыкал, «учился ждать».

«Зокс, не хочу на тебя давить, но должен предупредить. Ты не знаешь, во что ввязался». Йоби был самым умным парнишкой в нашей компании. «Наша компания» давно распалась, а Йоби остался жутким занудой. Правда, со временем он перестал грызть ногти, пересказывать книги, которых не читал, и ухаживать за девчонками, которые его не интересовали. Не думаю, что кто-то это заметил. Во всяком случае, не официантки, которые сталкивались жопами, обходя одна другую. Я подкалывал их вопросами насчет того, разрешают ли им ебаться прямо в самом баре или же нужно занимать очередь к другому окошку. Независимо от того, где находилось это окошко, они были слишком анорексичны, чтобы согласиться или отказаться.

«Слушай, ты что, я же не женился», я, наконец, решил отреагировать на слова Йоби.

«Это хуже женитьбы», продолжал причитать он. «Ты не знаешь Барона».

«Я знаю, что он твой дальний родственник, так?»

«Нет у него ни родственников, ни друзей. Общей крови у него нет ни с кем».

Всю жизнь мне везло на вампиров, зомби, так называемых друзей, и я уже перестал бороться с этими чудовищами. Однако слушая сейчас Йоби, я не выдержал и спросил себя: ну что они ко мне вечно лезут?

«Хорошо, считай, что у тебя получилось», я поднял руки как знак того, что сдаюсь. «Ты меня испугал».

«А ты меня», он не хотел сдаваться. И впал в задумчивость над стаканом минеральной воды, из которой вышел весь газ. Я присоединился к нему в медитации, посасывая кусочек лимона. Мы стондировали всухую. Еще немного стрейт-молчания. Еще по сигарете. Еще немного темноты. Еще пустоты. Еще неона. А вот и бритая голова, яркие брови и орлиный индейский нос. Он скользил бесшумно, извиваясь как кобра, в любой момент готовый к броску: «О, Йоби. А что ты здесь делаешь? Сегодня тебя нет в списке на продажу», первый укус.

«Не припомню, чтобы я когда-нибудь был в твоем списке». Он казался выше ростом, когда говорил. Я видел его язык, шевелящийся как у змеи.

«Тем лучше для тебя», Пеня оскалился, показывая здоровые белые зубы. У него были такие зубы, которые требовали демонстрации.

Йоби его игнорировал всем своим существом. Его ввалившиеся глаза смотрели на меня. Сейчас и он скалился. Еще одна мелкая игра. Может быть, и я должен оскалиться и спросить Пеню, вставил ли он этой ночью. Нет, было бы неразумно имитировать перед ним Барона. «И чем ты сейчас занимаешься?», желтоватые маслянистые глаза Пени выражали злобную неумолимость.

«Да вот, прощаюсь», проговорил Йоби, встал и ушел.

Пеня проводил его взглядом, проворчав свой диагноз: «Нет такого наркотика, который мог бы ему помочь».

«Куда едем?», спросил я, чтобы пресечь дальнейшие комментарии.

«Да так, кое-куда», сказал он отсутствующе. Он обдумывал, какую из официанток позвать.

Мы прокатились по Бульвару, потом выехали на Доню Трошарину и направились в сторону квартала «Четыре генерала», покружили по умытым улицам, которые являли собой образчики декаданса современного разлива, потом спустились вниз к последнему развороту и по автомагистрали вернулись в даунтаун. Убедившись, что за нами нет хвоста, забрали нашего человека на парковке напротив городского гаража. В ту ночь «нашим человеком» был обученный профсоюзный дилер, старый клиент, который заказал гораздо больше стаффа[23], чем обычно. Пеня считал, что пахнет жареным, хотел его проверить, поэтому мы продолжали кататься по оживленным улицам. Крепыш с детским лицом в полосатых брюках дудочкой вертелся на переднем сидении, а Пеня его обыскивал, манерами напоминая пидерского сутенера. Деньги катались с нами, в бардачке. Когда мы проезжали мимо торгового центра «Малча», окруженного огромными двуспальными диванами, елками, безвкусными канделябрами, интеллектуалками с ранцами за плечами и занюханными мастерскими, в которых хозяева практикуются в редких ремеслах, Пеня спросил меня: «Как ты думаешь, возможно ли вырвать у человека сердце? Просто так, голыми руками?».

Я понял вопрос, то есть я понял, кому на самом деле он был адресован. «Зависит от человека», сказал я. «Кто-то может это сделать, кто-то не может». Я сзади ощупал взглядом нашего спутника, прикидывая, где у него сердце.

«Я тоже думаю, что есть люди, которые это могут», Пеня бог знает в который раз скосил глаза на зеркало заднего вида, проведя языком по тонким губам.

Наш молчаливый спутник громко дышал и еще громче пускал слюни и сопли. Из носа у него лило так, как будто он плачет, и он подтирал его рукавом джинсовой рубашки. «Сколько нам еще осталось?», похоже, он устал хлюпать носом.

«Сколько Бог даст», пробурчал Пеня.

«Я имею в виду — ехать», котик немного пришепелявливал. А может так казалось оттого, что у него текли слюни.

«Не спеши», Пеня добавил соли и перца. «Нам нужно осмотреть участки для бассейнов и теннисных кортов. Наш хозяин любит вкладывать».

Время сочится по капле, когда имеешь дело с барыгами, эти торгаши, лживые и мелочные, все похожи друг на друга, они не дотягивают ни до преступников, ни до наркоманов. Я думаю, Пеня жестоко страдал, если ему когда-нибудь приходилось тратить на кого-то из них пулю. Он считал их слабоумными нытиками и доносчиками от рождения и поэтому был осторожен. Когда он сам упаковывал героин в фольгу, то пользовался хирургическими перчатками, или же заворачивал пакетики в туалетную бумагу. Чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Некоторые правила не учат, они подразумеваются сами собой. Потому что стоит оступиться, и уже не встанешь. Заключив, что все чисто, Капо ди тутти капо[24] остановил машину перед шлагбаумом в Палилуле и выгрузил «нашего человека», кратко проинструктировав его. В ту ночь тридцать пакетиков турецкого коричневого сахара высшего качества ждало под одной из шпал метрах в ста от железнодорожного переезда рядом со Святоникольской церковью. «Наш человек пошел «пересчитывать шпалы», а мы поехали дальше, в горку, свернули на первую улицу и направились к ближайшей заправке — залить полный бак и понаблюдать за движением транспорта.