Игра света (ЛП) - Доксер Дебра

— У меня есть парашют?

Он кивнул.

— Тогда, да.

Засмеявшись, он сказал:

— Нет-нет. У нас не получится играть, если ты не будешь абсолютно честной. Не отвечай «да», если это неправда.

— Что? — обиделась я. — Ты не думаешь, что я смогу это сделать? Думаешь, я буду слишком напугана?

Он смотрел на меня так, будто поддразнивал.

— Просто ты ответила слишком быстро. Будто, даже не задумалась над вопросом.

— К твоему сведению, это один из поступков, которые я когда-нибудь хочу совершить. Мне интересно, какие эмоции ты ощущаешь, когда летишь в свободном полете, прежде чем дернуть за кольцо. Так что, да. Я бы это сделала. И сделаю когда-нибудь.

Я говорила правду. Мой папа и я разговаривали об этом, после того как увидели по телевизору, как группа людей с парашютами за плечами спрыгивали с самолета. Папа сказал, что тоже хотел бы попробовать, и я согласилась с ним. Но мы не могли рассказать об этом маме, иначе у нее случился бы сердечный приступ.

— Ладно, — сказал Спенсер, вскинув руки вверх в знак поражения, выглядя при этом даже немного впечатленным.

— А ты бы сделал это? — задала я встречный вопрос.

Он ответил без колебания.

— Да.

Моя улыбка стала шире, я сходила с ума от мысли, что у нас появилась еще одна общая черта.

— Твоя очередь, — сказал он. — Спроси меня о чем-нибудь.

Я склонила голову в его сторону, немного нервничая, мне хотелось придумать для него самый невероятный вопрос.

— И ты не можешь спрашивать о прыжках с тарзанки или о чем-то подобном. Это будет слишком похоже на мой вопрос.

Я уставилась на него, стараясь не выдавать, что все это время я думала примерно о таких вопросах. В конце концов, я выдала первое, что пришло на ум.

— Ты бы смог съесть лягушачьи лапки?

Он скривился.

— Лягушачьи лапы. В чем смысл?

— Они мерзкие. Вот, в чем смысл.

Спенсер покачал головой, будто я что-то недопоняла.

— Ты играешь неправильно. Подумай. Прыжок с парашютом — это пугающее занятие, но если ты сможешь это сделать, то получишь массу удовольствия и ощущение успеха, как если бы ты преодолела свой страх или типа того. Извини, но поедание лягушачьих лап даже близко не похоже на это. Придумай что-то другое.

— Значит, ты бы не стал этого делать. Я обнаружила что-то, чего ты боишься, и теперь ты не хочешь отвечать.

Я с самодовольным видом уставилась на него.

— Ладно. — Он вздохнул и драматично закатил глаза. Я не могла перестать хихикать от того, как смогла выкрутиться.

— Я один из выживших или типа того? — спросил он. — В смысле, может, мне кто-то заплатил, чтобы я съел лягушачьи лапы? (Прим: имеется ввиду американское реалити-шоу «Выживший» на канале CBS, аналог шоу «Последний герой»).

— Нет. Для «Выжившего» лягушки — это слишком скучно. — Я ждала ответа, но он просто смотрел на воду. Ощущая свою победу, я заправила волосы за уши и улыбнулась, глядя на него. — Твое молчание я принимаю за ответ «нет». Очко в мою пользу.

Он ответил возмущенно:

— У меня была домашняя лягушка, ясно? Его звали Фред. Это как если бы ты спросила у меня, смог бы я съесть Фреда.

Я взорвалась от смеха, гадая, говорил ли он правду.

— Ты бы съела лягушачью лапу? — спросил он.

Я скривилась.

— Ни в коем случае. Так что, я победила?

— Ты получила свое очко, но игра еще не окончена, — проворчал он. Я знала, он просто делал вид, что не умеет проигрывать. Его губы были плотно сжаты, будто он сдерживал улыбку. — В следующий раз я загадаю что-нибудь такое, на что ты никогда не осмелишься.

— Удачи, — я подмигнула ему.

После этого дня я постоянно думала о том, что он собирался мне загадать. Но все это было бессмысленно, потому что наступили холодные месяцы, и мы со Спенсером не общались вообще. Это была суровая зима. Никто особо не выбирался на улицу, и папа настоял на том, чтобы отвозить нас с Эммой в школу и забирать после занятий, когда температура опускалась до тридцати градусов, но я слышала мелькавшее в разговорах Эммы имя Спенсера, когда она в своей комнате разговаривала по телефону. Как я поняла, Эмма переключилась на Тайлера, более взрослого парня, с которым она однажды познакомилась в кафетерии, и я услышала намного больше, чем мне хотелось, о том, чем они занимались в подсобке для уборщиков. Спенсер, очевидно, стал старой новостью. Новостью, о которой не стоило больше говорить.

Переживая за Спенсера, я каждый вечер поглядывала на его дом, подмечая, когда свет в его комнате был включен, а когда нет. Мне хотелось узнать его распорядок дня. Он поздно ложился спать, уже за полночь. Затем рано утром я видела, как он проходил мимо нашего дома вниз по улице, стойко перенося холод в лыжной шапке и черном шерстяном пальто, выгуливая Астро или направляясь в школу. Несколько раз я порывалась подбежать к нему, но никогда не решалась на это, понимая, что он, скорее всего, сразу поймет, под каким бы предлогом я ни подошла, он будет выдуманным.

Имя его дяди продолжало доноситься из кухни, когда мы с Эммой, как предполагалось, должны были уже спать. Вслед за ним шли красочные выражения. Мой отец иногда сквернословил, но я и не подозревала, насколько много, пока однажды не подслушала разговор о Джексоне Пирсе.

К тому времени, как наступила весна, мы все уже с ума посходили в вынужденной изоляции. В первый же день, как стих ветер, а температура приблизилась к норме, я выбежала из дома и направилась к дюнам, ожидая его там. Я повалилась на холодный сырой песок, наблюдая за дорогой. Но Спенсер не появился ни в тот день, ни в другой из последовавших за этим теплых дней.

Моей первой реакцией был страх за него, но потом, наконец, Эмма упомянула о нем в телефонном разговоре, сплетничая о том, что Спенсер порвал со своей летней подружкой и пригласил на свидание Хизер, которая была выпускницей. Несмотря на свои отношения с Тайлером, она говорила о том, как было зла, что Спенсер был снова свободен, а она упустила этот шанс.

Кроме этого, у нас с Эммой было еще кое-что общее. Когда в тот день я завалилась на свою кровать, то подумала о том, что если Спенсер приглашал на свидания девушек, значит, с ним все было в порядке. Я была сбита с толку от своих ощущений, я то страдала, то чувствовала облегчение. Я надеялась, что это был знак того, что у него дома все стало лучше. Может, поэтому я и не видела его. Если в его жизни все наладилось, у него больше не было причин приходить к дюнам поговорить со мной. Но если мы были настоящими друзьями, он должен был, по крайней мере, один раз появиться там, чтобы поговорить со мной, зная, что я переживаю за него.

Когда я об этом подумала, то поняла, что не слышала о Спенсере ничего, кроме слухов. Поэтому я, как жалкая неудачница, продолжала выискивать его каждый день, понимая, что сразу же прощу его, как только он появится. Я даже представляла извинения и сожаление, которые будут исходить от него. У него было много домашних заданий. У него появилась работа. Его новой подружке не нравилось, что он общался со мной.

Последнее мне даже нравилось. Мне нравилась сама мысль о том, что его подружка могла ревновать его к нашей дружбе. Мое воображение работало сверх меры, выдумывая ему оправдания, я старалась не замечать той боли, которая, как я знала, была бессмысленной. На самом деле, Спенсер не обязан был ничего мне объяснять. Он вообще ничем не был мне обязан.

Глава 10

День перед расставанием

(Примеч.: «День перед расставанием» работа художника Йосефа И́сраэлса или Израэльса. Голландский жанровый живописец, глава реалистической Гаагской школы живописи. Родился 24 января 1824 года. С раннего детства он обнаруживал большое художественное и музыкальное дарование. Работая у отца в меняльной лавке, Йосеф Исраэлс в свободное время копировал гравюры и писал красками под руководством Ван-Бюиса и Ван-Вихерена)