Смерть - понятие относительное - Лякмунт

Я кивнул головой, хотя довольно смутно представлял, в чём состоял труд Петрова в этот раз. Из опыта недавнего прошлого я хорошо знал, что стремясь к какой-то цели, этот настырный человек не останавливается ни перед чем, например, перед похищением человека (когда мы с ним познакомились немногим больше года назад, я как раз был в роли похищенного). Еще мне было известно, что мой друг возглавляет, а правильнее сказать, ему принадлежит очень серьёзная международная организация, эффективно использующая финансовые средства, своих и чужих агентов, а также оружие, причем никогда не испытывающая недостатка ни в средствах, ни в людях, ни в оружии. Ни единый человек в мире не слышал названия этой организации, по той простой причине, что названия у нее просто нет. Да, совсем забыл упомянуть: неправительственная организация Скит, имеющая штаб-квартиру в Швейцарии, тот самый Скит, где на радость всему человечеству совсем недавно были «открыты» секвенции, тоже собственность Петрова. В известной степени то же можно сказать и про сам Секвенториум, в котором Петров занимает должность, с откровенно декадентским названием «Временный Прокуратор». Вот такой интересный человек мой друг Петров.

Интересный человек, тем временем, положил передо мной на стол фотографию пожилого джентльмена, имеющего не по возрасту нахальное выражение лица, и приступил к изложению. Оказалось, что письмо нам прислал Персострат Валерианович Попцов, изображенный на фото, семидесяти шести лет, житель города Боголюбска, холостой, детей не имеет. Нет, в письме он себя не назвал, пришлось немного поработать. Почему имя такое? Да кто же его знает, родители как захотели, так и назвали, не перебивай! По образованию наш Попцов физик, по роду занятий — оборонщик. Всю жизнь ковал и продолжает ковать щит Родины. Выйдя на пенсию, остался в институте консультантом и почетным председателем чего-то там. В каком институте? Разумеется, в Боголюбском физическом. Неужели не слыхал? Стыдно, юноша! Любой уважающий себя боец за экологию, агент империалистической разведки, или отечественный правозащитник расскажут тебе, что в Институте разрабатывают какое-то кошмарное оружие, рядом с которым водородная бомба — просто новогодняя хлопушка. Петров подождал моей реакции, не дождался, хрипло хохотнул и доверительно сообщил: «Представляешь, Траутман, они собираются передавать гигаватты часов энергии по искусственно созданным ионным каналам через стратосферу!»

Я вежливо улыбнулся, хотя ничего смешного в словах Петрова не увидел. Петров вновь сделался серьезным и продолжил: «Бог с ними, с гигаваттами, слушай дальше про нашего Валерианыча».

Оказалось, что несколько лет назад «наш Валерианыч» сделался обладателем описания рецептов отражения. От кого получил и при каких обстоятельствах сейчас выясняется. Точнее говоря, одно обстоятельство из письма известно вполне достоверно: по настоянию дарителя Попцов выполнил секвенцию нерушимого обещания, в ходе которой поклялся никому не разглашать рецептов. Точнее, он может передать эти рецепты, выполнив какие-то условия, которые он в письме не упоминает.

— Почему ты уверен, что это было именно нерушимое обещание? — спросил я.

— В письме упоминаются пять тетраэдров и скрепление клятвы кровью, пояснил Петров.

— Тетраэдры — это пирамидки? — уточнил я.

— Именно, пирамидки. Треугольная пирамида, у которой все грани равносторонние треугольники называется тетраэдр, не знал?

Я проигнорировал оскорбительный вопрос и поинтересовался:

— А какая формулировка использовалась для обещания, и зачем вообще оно понадобилось?

— Формулировка стандартная: если сделаю то-то и то-то, пусть у меня остановится сердце. А зачем само обещание, пока не знаю, сам удивляюсь, — недоуменно прорычал мой друг и продолжил свой рассказ.

— Еще до принесения обещания Попцов видел секвенцию удвоения в действии и был, естественно, очень впечатлен. Однако к принесенному обещанию начал относиться с должной серьезностью позже, только после того, как выполнил эту секвенцию сам.

— Хорошо его понимаю, — подтвердил я, вспомнив, как в начале прошлого лета, чуть больше года назад, впервые столкнулся с нерушимым обещанием, — а в каком виде он получил рецепт?

— Семь пирамидок, неизвестные мне пока ингредиенты, какие-то расходные материалы и рецепт, как таковой. Полный комплект. Рецепт, точнее, рецепты были напечатаны на немецком языке на пишущей машинке. Вот их фрагменты, — Петров положил на стол передо мной два листка. Я с интересом на них взглянул. Листки оказались двумя ксерокопиями текста, напечатанного готическими буквами. С большим трудом я разобрал несколько знакомых слов и спросил, есть ли копия с нормальным шрифтом. Петров, ответил, что есть и обратил мое внимание на то, что часть строк закрашена черным и абсолютно не читается.

— На то есть специально обученные люди, — я применил любимую присказку Петрова, — надеюсь, что текст уже восстановлен?

— Как бы ни так, — грустно пророкотал он, — текст залит на оригинале. Прочитать его невозможно.

— А что можно прочитать?

— Технические подробности, касающиеся двух секвенций. У секвенции удвоения, оказывается, период безразличия двадцать три часа. А у той, что копирует живое и вовсе совсем короткий — около двух часов. Мираклоид первой секвенции существует несколько больше двух суток, а второй — чуть меньше четырех часов. Но это всё пустяки. Главное, что здесь рассказано, как сделать мираклоиды вечными. Точнее, не вечными, а устойчивыми.

— Устойчивыми — в каком смысле?

— Подумай, подумай, — одобряюще улыбнулся Петров.

— Устойчивыми, значит, не исчезающими, а живущими по обычным законам природы? Живое существо проживет положенное ему срок, а предмет будет неспешно разрушаться от времени, но не быстрее, чем оригинал?

— Траутман, ты сегодня в ударе! А теперь скажи, как этого достичь?

Я не услышал иронии в тоне Петрова. Значит, он считает, что мне уже известно достаточно, чтобы ответить на этот вопрос. А что мне известно? Известно, что мираклоиды можно как-то сделать устойчивыми, и у меня достаточно информации, чтобы догадаться как именно. Я задумался и, буквально через десять секунд понял. Найденное решение потрясло меня очевидностью и изяществом.

— Нужно применить секвенцию к копии? Я угадал?

Петров довольно улыбнулся и кивнул головой:

— Копия копии получается абсолютно устойчивой. А какие у нее есть еще полезные свойства?

Кажется, сегодня я действительно в ударе, поэтому ответил, почти не задумываясь:

— Зеркальное отражение зеркального отражения дает полное сходство с оригиналом.

Петров снова коротко кивнул головой. Вид у него был довольный. Я смотрел в глаза другу и улыбался. Кажется, еще одна тайна разгадана. Внезапно, улыбка сошла с физиономии Петрова, и он сухо произнес:

— Рано радоваться, Траутман. Рецепта у нас как не было, так и нет. Мы должны его еще добыть.

Петров продолжил изложение приключений автора письма. Немецкого наш секретный физик почти не знал, кроме того с чтением готического шрифта у него были вполне понятные проблемы, которые сильно затрудняли работу с немецко-русским словарем. В результате он решил поступить довольно естественным образом: разбил текст на несколько фрагментов и отдал их на перевод разным людям, после чего в его распоряжении оказалось целиком два готовых к применению рецепта.

— Вполне логично, — одобрил я. Но непонятно, с чего это он решил обратиться к нам в Секвенториум?

— Не хочешь ли продолжить тренировку своей сообразительности? — предложил Петров.

Хочу, — обрадовался я. Я был очень воодушевлен своими последними интеллектуальными успехами, и мне хотелось продолжения. После этого не меньше часа я строил различные догадки, которые Петров с обидной легкостью разбивал вдребезги. При этом я от него всякий раз получал указания, о чём и каким образом мне следует рассуждать. В итоге у меня сложилась довольно полная картина произошедшего, причем было приятное ощущение, что до всего я дошел сам, или почти сам. Картина получилась довольно интересная: в какой-то момент наш корреспондент ощутил пристальное внимание со стороны некой группы лиц. Преследователи интересовались рецептами секвенций, чего совершенно не скрывали. Как-то раз, в отсутствии хозяина неизвестные посетили квартиру, где произвели весьма тщательный обыск.

— Нашли что-нибудь? — поинтересовался я.

— Нашли, — подтвердил Петров. Только наш герой оказался парнем предусмотрительным и ушлым. Торжествующие взломщики получили рецепты, изготовленные специально для них. Рецепты были всем хороши, за исключением одного: они были фальшивыми и, разумеется, не работали. Спустя короткое время злоумышленники поняли, что их провели и начали наседать на нашего друга с новой силой, давая понять, что жизнь жадины, не желающего делиться секретами, может закончиться быстро и совершенно неожиданно. Попцов был сильно напуган, но поделиться с ними тайной не мог бы при всём желании: он понимал, что отдав им рецепт, тут же погибнет: сработает секвенция нерушимого обещания.