Страсти по императрице - Жюльетта Бенцони

Другой темой писем стала его кузина, эрцгерцогиня Генриетта, ставшая герцогиней Брабантской и отказавшаяся от своей детской привычки распрягать пони молочников, чтобы покататься на них верхом. Утешилась тем, что поглощала в громадном количестве пищу, обретя фигуру почти квадратную.

Однако, надеясь развлечь родных сплетнями и описаниями, Максимилиан заблуждался. Эрцгерцогиня София, решив, что он над ней издевается, окунула перо в самые ядовитые чернила и написала сыну одно из тех писем, что умела сочинять только она: «После всего Генриетта пристроена и больше не представляет интереса. Но ты-то, Максимилиан, дал ли себе труд взглянуть на дочь Леопольда? Или намерен стать профессиональным мемуаристом?»

Получив взбучку, эрцгерцог открыл глаза, посмотрел на Шарлотту и обнаружил: да она и впрямь очаровательна, к тому же смотрит на него восторженными глазами. На наивном, нежном личике так явно читается любовь… на какое-то время молодой человек почувствовал волнение. Но боязнь за обещание пересилила все: он не решался навсегда связать свою судьбу с другой женщиной, не с Паулой фон Линден,- только она заслуживает такого подарка на всю жизнь.

И на следующий день Максимилиан сообщил королю Леопольду о своем намерении продолжить поездку.

- Мне еще надо навестить наших кузенов в Голландии и в Ганновере.- Он чувствовал себя смущенным под строгим взглядом короля.- Они ждут меня, не могу их разочаровывать.

Леопольд I покачал головой и заставил себя оставаться бесстрастным, как он всегда делал. Но в душе имел желание проучить наглеца: ради него пришлось пойти на большие расходы, а он, кажется, не обратил никакого внимания на Шарлотту. Хотя в Вене эрцгерцогиня София намекнула, что у нее на девушку совершенно определенные планы. Теперь этот простак собрался уезжать… Дрожа от сдерживаемой ярости, король отвечал:

- Пусть так. Посмотрите на Голландию и на Ганновер! Мудрый Габсбург должен все увидеть…

Итак, для молодого эрцгерцога дверь оставалась открытой, ему протягивали спасательный шест. Он мог еще сообщить, что по окончании протокольных визитов вернется в Бельгию, но нет, Максимилиан этого не сказал. Важно попрощался с отцом и дочерью, а также со всей королевской семьей, сел в карету и уехал не оглядываясь.

Для Шарлотты это оказалось слишком: девушка со стоном отчаяния упала в объятия отца и зарыдала.

- Все кончено, отец, все кончено!… Он уезжает, я ему не понравилась… А я его люблю… о, вы не знаете, как я его люблю!…

Король нежно погладил мягкие темные волосы, бросив поверх головы дочери злобный взгляд на коляску, выезжающую за ворота Лекена.

- Надо быть рассудительной, Шарлотта. Я тоже питал надежду… но все эти Габсбурги такие непостоянные, переменчивые, никогда не знаешь, что они на самом деле думают.

- О, я это знаю! - Девушка все еще рыдала.- Он меня не любит… это ужасно.

Король ничего на это не сказал. Да и что тут сказать, какими словами унять эту боль…

А в это самое время Максимилиан ехал на север с чувством, что избежал большой опасности. Маленькая Шарлотта, бесспорно, очаровательна и обещает стать очень красивой женщиной. А как мил этот полный любви взгляд!… Но жениться, когда любишь другую, на женщине, которая так в тебя влюблена, не означает ли надеть на шею худшую из всех цепей? Нет, он повел себя мудро - уехал, не оставив надежды.

Пребывание Максимилиана в Голландии походило на отдых: ни одной незамужней, принцессы, даже ни единого ребенка. Но этот приятный отдых все же пришлось прервать - отправиться в Ганновер. Там принцесс хватало, и путешественник дал себе слово тщательно взвешивать слова и улыбки, сами взгляды, чтобы не зародить в женских сердцах пустых надежд. Он чувствовал, что все меньше расположен жениться.

Однако в Берлине должно что-то произойти.

Бал в королевском дворце достиг апогея. На сверкающем паркете огромного зала в ритме вальса кружились пары, увлекая вихрь танца блестящие мундиры кавалеров и огромные кружевные кринолины дам.

Стоя под балдахином рядом с хозяйкой, Максимилиан наблюдал все это рассеянным взглядом и никак не мог решить, с какой из принцесс ему следует влиться в толпу.

Рядом с ним под балдахином дремал король Фридрих-Вильгельм IV. Упадок умственных сил, которому суждено вскоре полностью отстранить его от правления, уже проявлялся достаточно зримо. А пока монарх усердно посапывал, не обращая ни малейшего внимания на звуки музыки, исполняемой оркестром.

Вдруг Максимилиан вздрогнул: ему показалось… в толпе, над платьем из черных кружев и белыми плечами,- очаровательное лицо, золотистые волосы под бриллиантовой диадемой… Сердце его учащенно забилось; эта дама… но ведь это она, о разлуке с ней он так сожалел,- Паула, его единственная любовь!…

Он сбежал по ступеням, остановился на краю танцевальной площадки: очаровательное видение исчезло в потоке танцующих, унеслось в руках высокого, худого мужчины во фраке, увешанном орденами и лентами. Спустя мгновение принц снова увидел ее; он положил дрожащую ладонь на руку соседа, какого-то дипломата - лица его даже не видел,- и спросил:

- Скажите, эта дама, в черном платье, не графиня фон Линден? Посмотрите, вон там… рядом с зеркалами, в бриллиантовой диадеме…

Тот, к кому он обратился, выразил некоторое удивление - принц так бледен.

- Графиня фон Линден? Не думаю, Ваше Высочество… Дама, о которой вы говорите,- баронесса фон Бюлов. Кстати, она танцует с мужем.

- Баронесса фон Бюлов? Вы уверены?

- Совершенно уверен, Ваше Высочество. Они недавно поженились. Но кажется, да, теперь припоминаю: девичья фамилия баронессы фон Линден. Ее отец работал вместе с моим, мы служили вместе…

Дипломат долго еще говорил бы, но Максимилиан его уже не слушал. Широко раскрытыми глазами - вот-вот в них появятся слезы - смотрел он на стройную фигуру молодой дамы, теперь уже ее можно было хорошо рассмотреть. Внезапно встретил поверх плеча мужа ее взгляд - глаза тоже расширились, а свежие губы, напротив, сомкнулись. Паула сделала движение, словно хотела протянуть к нему руку, но спохватилась, опустила взор, словно ее внезапно охватила глубокая грусть. Волна вальса вновь растворила ее в массе танцующих.

Максимилиан медленно вернулся к трону, поднялся по ступеням. Король все еще спит… Распорядитель бала почтительно склонился перед принцем:

- С какой из юных принцесс желает танцевать Ваше Высочество?

Максимилиан покачал головой.

- Сегодня годовщина одной невероятно горестной потери. Я не могу танцевать, извините…

И вскоре покинул бал, оставив растерянного церемониймейстера в отчаянных раздумьях относительно того, что это за годовщина столь тяжелой для Габсбургов потери.