Фиолетовая гибель - Владимир Владко

Клайд расхохотался: они тащили ее, хоть она и не хотела! А Коротышка продолжал все так же серьезно, даже не улыбаясь:

— Вот я не хочу быть такой старушкой, которую залихватский бойскаут Фред Стапльтон тянет через улицу.

— Погоди, — сказал сквозь смех Клайд. — Зачем ему тянуть тебя?

— Очень просто, — объяснил Джеймс, — Фред считает, что таким образом он делает доброе дело, искренне считает. Он так уж воспитан, так устроен: если можно сделать на чем-то бизнес, значит, так и нужно. А хочу я или не хочу, ему все равно. Он, как такой вот бойскаут, тянет меня через улицу. И еще дурацкие стишки читает! Так вот, я не хочу этого, раз и навсегда! Мне не надо его бизнесменских дел. Запомни это!

Клайд перестал смеяться: слова Джеймса звучали слишком убедительно, даже резко. «Да, Коротышка, — подумал он, — ты гораздо больше понимаешь людей, в частности нашего друга Фреда Стапльтона, чем обычно говоришь. А я, брат, и не подозревал в тебе такого!» Он с несколько большим уважением поглядел на Джеймса.

А тот уже говорил снова, словно отгоняя неприятное воспоминание:

— Но это между прочим, чтобы закончить разговор о Фреде и его стишках. Я должен сказать тебе другое, более важное. Видишь ли, я допустил одну оплошность… Может быть, в ней и заключается причина того, что… — Он замялся, но тут же вынул из кармана свою обкуренную трубку и показал ее Клайду: — Вот!

— Что ты хочешь сказать? — удивился тот, недоумевающе глядя то на ничем не примечательную трубку, то на Джеймса.

Коротышка вздохнул и сконфуженно начал объяснять:

— Я и сам понимаю, что это была страшная небрежность. Но ведь мне очень хотелось поскорее начать эксперимент… и вот так получилось, что… — Он еще раз вздохнул и посмотрел на свою трубку.

— Слушай, Коротышка, не тяни! Говори ясно и коротко, при чем тут твоя трубка? — нетерпеливо сказал Клайд.

— Так я и говорю… вот, когда я поставил блюдечки в палатку и хотел отодвинуть постель, то… видишь ли, я в это время курил… и, знаешь, как это бывает? Трубка у меня во рту качнулась, может быть, я сильно ее прикусил зубами… ну, и у меня упал пепел, прямо на это блюдечко, которое справа. На плесень. Конечно, я его сразу сдул, но, вероятно, часть пепла осталась на плесени. И вот… вот такая история, — закончил Джеймс свой сбивчивый рассказ.

Клайд с трудом сдержал улыбку. Объяснения Джеймса были такими несерьезными, даже несуразными, что над ними хотелось рассмеяться.

Но Коротышка продолжал смотреть на него такими полными тревоги глазами, что Клайд попытался деликатно урезонить его.

— Подожди, Коротышка, — сказал он, — я что-то слабо понимаю все это. Какое отношение имеет пепел, оброненный с твоей трубки, к мертвым насекомым? Насколько я знаю, пепел уж никак не обладает свойствами, которые позволяли бы ему убивать муравьев или бабочек. Так что…

— Ах, Клайд, неужели тебе надо объяснять? — почти раздраженно прервал его Джеймс. — Конечно, пепел в наших обычных условиях, в общем, нейтрален. В наших, обычных, понимаешь? А плесень-то ведь совершенно необычна, она — космическая. И вполне вероятно, что под влиянием пепла у нее возникла мутация. И мутация привела к тому, что…

— Постой, постой, Коротышка, не спеши, — остановил его Клайд. — Что это значит — мутация?

Джеймс удивленно посмотрел на него из-под очков. Очевидно, ему трудно было представить себе, как человек может не понимать таких простых для него самого вещей.

Клайд засмеялся:

— Так ведь я и правда не понимаю, что это такое, Коротышка! Не могу же я знать столько, сколько ты.

— Но ведь ты учил когда-то биологию?

— О друг мой, это было так давно! В общем, лучше скажи. Тебе это будет проще.

Он вынул из пачки сигарету и закурил ее, хотя обычно никогда не делал этого до завтрака. Джеймс машинально также взялся за трубку и сделал движение, чтобы выколотить ее. Но тут же взглянул на палатку, где стояли блюдечки с плесенью, и сунул ее обратно в карман.

— Не могу, — признался он, искоса поглядывая на Клайда. — Напоминает мне о моей грубой оплошности… Как, как я мог допустить при эксперименте такую непозволительную небрежность!

— А может быть, это не так уж и плохо, — спокойно возразил ему Клайд. — Иначе ты не столкнулся бы с загадочным для тебя явлением.

— Ты думаешь? — недоверчиво и вместе с тем с новой надеждой спросил Джеймс. — Мне… мне это не приходило в голову! Нет, нет, у тебя решительно светлый ум, Клайд!

— Да уж куда там, — иронически ответил тот. — Но все же, что произошло с твоим пеплом, скажи толково.

Джеймс Марчи, видимо, совсем овладел собой в результате окрылившего его замечания Клайда. С его лица исчезло растерянное выражение, глаза перестали жалобно моргать, он заговорил увереннее, без тени сбивчивости, которая так мешала ему до сих пор. И то, что он рассказывал, сразу же захватило Клайда. Это было чертовски интересно!

Оказывается, мутация — это непредвиденное изменение наследственных свойств, объяснял Джеймс. Вот, размножаются микроорганизмы. И все последующие поколения остаются такими же, как и их предки. Это естественно. Но вдруг вмешиваются какие-то непредвиденные обстоятельства. Это могут быть химические факторы, или механические, или радиоактивные воздействия, которые влияют на размножение микроорганизмов. И тогда микроорганизмы, появившиеся под влиянием этих обстоятельств, меняют свои наследственные свойства. Но как!

Микроорганизмы, которые до того были безвредными, могут стать губительными. И наоборот, вредоносные бактерии могут оказаться полезными. Во всяком случае, под влиянием мутации возникают совершенно новые расы микроорганизмов, свойства которых приходится изучать заново. Не то же ли самое произошло с плесенью Джеймса Марчи, которую он пытался заботливо размножить в своих смешных блюдечках с бульоном и случайно обронил на одно из них пепел из трубки?.. Клайд напряженно думал об этом, и теперь предыдущие объяснения Коротышки уже не казались ему такими несуразными, как перед тем. Конечно, все в этой истории было немножко фантастичным, немножко невероятным, если подходить с обычных точек зрения. Но разве не таким же невероятным и фантастическим было и начало всего происшествия с загадочным метеоритом?

Джеймс увлеченно говорил, буквально захлебываясь, как это всегда бывало с ним, от тут же возникавших в его изобретательном мозгу мыслей и предположений, и Клайд с внутренней улыбкой думал, какими смешными были его искренние, простодушные уверения относительно «светлого ума» своего собеседника. Коротышка, милый ты мой, честно одержимый наукой человечек, если уж у кого-то есть действительно светлый ум, так это только у тебя!