Лузиады - Луиш Камоэнс

Возможно претерпеть и шторм, и голод,

И гнев стихий, и долгой ночи холод.

73

Но все ж с рекой мы хладной разлучились

И, возвратившись вновь к соленым водам,

От берега заметно отклонились,

Идя навстречу будущим невзгодам.

В открытом море дерзко мы носились,

Гонимые неутомимым Нотом,

И так нас буйным ветром потрепало,

Что не смогли причалить мы в Софале.

74

В надежде на святого Николая

Еще мы долго среди волн блуждали.

Ему рули и паруса вверяя,

Немало тягот снова испытали.

И вдруг, в тоске щемящей изнывая,

Вдали туманный берег увидали.

Нас робкие надежды окрылили,

И к новым мы свершеньям поспешили.

75

Мы видели, что к водам океана

Большой реки теченье подходило,

И лодок неизвестных караваны

К нам повернули белые ветрила.

Подумав, что об Индии желанной

Сюда молва, быть может, доходила,

Мы духом наконец приободрились

И к смуглым незнакомцам устремились.

76

Хотя они и были эфиопы,

Но кое-что нам все же объяснили.

Мы в их речах без трудности особой

Арабских слов немало уловили.

Туземцы привечали нас без злобы,

Мы их одежды рассмотреть спешили.

Их головы тюрбаны украшали,

А чресла их повязки прикрывали.

77

С трудом слова арабов подбирая,

Туземцы нам охотно объяснили,

Что часто, океан пересекая,

Купцы у них богатые гостили.

В больших ладьях по морю приплывая,

Немало им товаров привозили.

На радость нам Мартинш без промедленья

Переводил все эти объясненья.

78

Туземцев речи дух наш укрепили,

Надежду и покой вернули нам.

Рекою Добрых Знаков окрестили

Мы тот поток, что протекает там.

И столп в земле далекой водрузили,

Чтоб пригрозить бушующим волнам.

Тот столп хранил архангел, что когда-то

Был Товии надежным провожатым.

79

И наконец мы время улучили,

Чтоб счистить с килей водорослей ворох.

Мы паруса и снасти подновили

И соскребли с бортов ракушек горы,

Вокруг туземцы толпами бродили

И к нам с приязнью обращали взоры.

Мы искренность сердец их уважали

И на добро добром им отвечали.

80

Недолго мы блаженством наслаждались

На лоне благосклонной к нам природы,

Рамнузии отмщенья мы дождались,

Опять на нас обрушились невзгоды.

И в наши судьбы небеса вмешались,

Так повелось на свете год от года:

Страданья нас годами угнетают,

А радости мгновенно покидают.

81

От гибельной, неведомой болезни

Мои друзья безвинно пострадали.

И у брегов далеких, неизвестных

В страданьях беспримерных умирали.

Представь себе, о властелин любезный,

Что десны гнить внезапно начинали.

И рты страдальцев гниль переполняла

И бедных мореходов отравляла.

82

Тяжелый смрад, что исходил от гнили,

Грозил нам неизбежным зараженьем.

Душой терзаясь, мы не в силах были

Своих друзей избавить от мучений.

Когда бы мы хирурга захватили,

Он удалил бы эти нагноенья,

Ведь нож - он жизнь порою пресекает,

Порой - жизнь обреченным возвращает.

83

Навек в глуши неведомой остались

Друзья несчастий наших и скитаний.

Мы с горьким сердцем с ними расставались,

Кляня суровость наших испытаний.

Как быстро славной жизни дни промчались,

Как скоро все померкли упованья!

Волна морская иль пригорок пыльный

Всегда готовы стать холмом могильным.

84

Покинули мы край тоски и горя,

Решив искать на свете лучшей доли.

И вновь пустились в путь в бескрайнем море,

Чтя государя доблестного волю.

Так к Мозамбику мы приплыли вскоре

И столько настрадались там, что боле

Я не хочу к сим мукам возвращаться

И памяти дней скорбных предаваться.

85

Но все ж, как видно, сжалилось над нами,

Нас пощадив, святое Провиденье.

Желанный отдых мы вкушаем с вами,

Былые муки предаем забвенью.

Душевный мир дарован вам богами,

Здесь тот, кто жив, познает наслажденье,

А мертвый здесь воскреснет, чтобы снова

Познать всю прелесть мира всеблагого.

86

Теперь скажи, властитель справедливый,

Кто, как не мы, морей познал кипенье?

Ты думаешь, Улисс велеречивый

Прошел сквозь столько тягот и мучений?

И сам Эней, герой благочестивый

И вдохновитель дивных песнопений,

Скажу тебе спокойно, без пристрастья,

Не испытал того и сотой части.

87

Ведь славный старец, к влаге Аонийской

Приникший воспаленными устами,

Семь городов и весей ионийских

Втянувший в спор, что тянется веками,

И тот другой, кудесник Авзонийский,

Возлюбленный великими богами,

Что Родину могучую прославил

И память нам о римлянах оставил,

88

Вещали, как скитались полубоги

Средь Полифема сказочных владений,

К Цирцее приводили их в чертоги,

Сирен прекрасных воскрешали пенье,

Киконов измышляли нам жестоких

И лотос, всем дарующий забвенье,

И на героев беды насылали.

И лоцманов любимых их лишали.

89

То их в Аид зловещий отправляли,

То к Калипсо бросали их в объятья,

То гарпиям их пищу отдавали,

То страшным подвергали их проклятьям.

Так баснями умы они пленяли,

А я же без утайки и изъятья

Поведал ныне правду вам простую,

Что превосходит выдумку любую!"

90

Всех капитан сумел заворожить,

Восторг всеобщий речь его снискала.

И смог король туземный оценить

Тех, кто державе положил начало,

Кто смог врагов смертельных разгромить,

Чью доблесть слава вечная венчала.

Он восхищался мужеством народа

И храбростью бывалых мореходов.

91

Из уст в уста средь свиты расходились

Известия о доблестных скитальцах.

Их мужеству придворные дивились,

Глаз не сводили с гордых португальцев.

Но вот уж над волнами появились

Те кони, коих Фаэтон-страдалец

Не удержал. Они скрывались в море,

И во дворец король вернулся вскоре.

92

Как сладостно звучит повествованье

О мужестве, о дней прошедших славе!

Оно сердца на добрые деянья

Толкает, возвышая честь державы.

И юношей зовет на поле брани,

Их заставляя позабыть забавы,

И зависть в них здоровую рождает

К героям, коих лира воспевает.

93

Сам Александр не столько вдохновлялся

Ахилла незабвенного делами,

Как песней он бессмертной упивался,

Гомера несравненного стихами.

И Фемистокл недаром признавался,

Что Мильтиада боевое знамя

И лавры, что героя увенчали,

Ему никак покоя не давали.

94

И Гама твердо доказать решился,

Что меркнет слава прежних мореходов,

Которыми доныне мир гордился,

Пред подвигом святым его народа.

Когда б великий Август не стремился

Возвысить Мантуанского рапсода,

То вряд ли тот проникся бы желаньем

Воспеть Энея храброго деянья.

95

Родит отчизна наша Сципионов,

И Цезарей, и Августов немало.

Но все ж под лузитанским небосклоном

Еще пора такая не настала,

Когда король бы чтил стиха законы,

Как Август просвещенный, что, бывало,

Слагал стихи о Фульвии несчастной,

Оставленной Антонием напрасно.

96

Пусть Цезарь галлов покорил мятежных

Война его от муз не отвращала.

Когда он оставлял свой меч железный,

То с твердостью рука перо сжимала.

И Сципион, бесстрашием известный,

Комедией был увлечен немало.

А Александр Гомером упивался,

С поэмами его не расставался.

97

Средь римских и ахейских капитанов

Невежд, глухих к искусству, не водилось.

Средь португальцев только, как ни странно,

К поэзии любовь не воцарилась.

Я повторяю с болью, неустанно,

Что больших бы побед страна добилась,

Когда бы муз прекрасных почитала

И звонких рифм созвучья понимала.

98

Раз нет у нас Гомеров вдохновенных

И песни нам Вергилия невнятны,

Не будет и Энеев дерзновенных,

Ахиллы не свершат свой подвиг ратный.

Сердца людей постигнет омертвенье,

Не воссияет свет им благодатный,

Их души безнадежно огрубеют,

В невежестве постыдном закоснеют.

99

И должен быть наш Гама благосклонным

К тем музам, что дела его воспели

И, движимы любовью прирожденной

К отчизне, ей хвалу сложить сумели.

Он, славной Каллиопой обделенный,

Чуждался муз веселых с колыбели.

Нимф Тежу избегал, не зная рвенья

Героем стать чудесных песнопений.

100

А нимфы Тежу с нежностью внимали

О подвигах и странствиях сказанью,

Мой скромный труд с восторгом восхваляли

И песнь мою встречали с ликованьем.

О, если б и герои понимали,

Что наши лиры, славя их деянья,

Бессмертием их щедро одаряют

И дверь пред ними в вечность отворяют!