Игра в любовь - Конни Брокуэй

– Ну ты и нахал, – фыркнул Тревор. – Именно это тебя и спасло. Ты смешил Черного Сэма своими россказнями о благородных джентльменах и дворцах, и он решил оставить тебя в живых. А что касается того, кто ты такой... ну что ж, если ты думаешь, что существует человек, которого ты сможешь найти, то ты, наверное, сделаешь это и без моей помощи.

– Ты хорошо ко мне относился, Тревор, – сказал парнишка. – Спасибо, что не убил меня.

Тревор снова пристально посмотрел на него и вздохнул.

– Таким мог бы быть мой собственный сын: умелые руки и упрямство, как у грешника, вымаливающего прощение. И конечно, умение поддержать компанию. Я не считаю себя умным человеком. Но кое-чему в этой жизни я научился. Хочу поделиться с тобой тем, чему научился. Можешь воспользоваться этим, а можешь плюнуть и растереть, но ты это выслушаешь. Не имеет никакого значения то, кем ты был до того, как тебя море выбросило на эти скалы, где я тебя нашел. Кем бы ты ни был во Франции, тот человек умер на этом берегу.

Мальчик кивнул. Даже если он испытывал враждебность по отношению к этим людям – в том числе и к Тревору, – которые лишили его блестящего будущего, он это тщательно скрывал.

– Не будь дураком, парень. Их и без тебя слишком много на свете. Шевели мозгами. Можно провести всю жизнь, оплакивая то, чего никогда не получишь, а можно взять свое. У тебя хорошо подвешен язык, и ты, если захочешь, умеешь добиться своего. Распорядись с умом тем, что имеешь и чего не отобрали у тебя ни море, ни контрабандисты. Не забывай о том, чему я тебя научил. Ты... – Услышав ржание лошади, Тревор остановился, не договорив фразу. Он присел за изгородью, крепко сжимая плечо мальчика. – Это повозка настоятеля. Давай. Выходи на дорогу и помаши рукой, чтобы он остановился.

– Но...

– Ради Бога, парень, – в отчаянии прервал его Тревор. – Я совершил одно доброе дело в жизни, когда подобрал тебя на берегу. А теперь дай мне совершить второе. Кто знает, может быть, в день Страшного суда этого будет достаточно, чтобы я смог проскользнуть в ворота.

По лицу мальчика расплылась широкая улыбка.

– По правде говоря, я сильно сомневаюсь в этом, – сказал он и, больше ни разу не оглянувшись, выбрался на грязную дорогу, посигналил приближающейся повозке.

Калхолланд-сквер, Мейфэр,

18 июля 1806 года

– Что за вздор! – воскликнул Дэнд, стоявший рядом с Шарлоттой, которая, уютно устроившись в кресле, вышивала фиалки на новенькой наволочке.

Ее дворецкий провел его в маленький, обнесенный стеной садик. Как она и предполагала, Дэнд возвратился утром с запиской для Туссена. Как она и ожидала, его совсем не обрадовало, когда она сказала об изменениях в плане. Она не ожидала лишь, что его реакция будет столь бурной и будет столь сильно отличаться от его обычного сдержанного поведения. По правде говоря, она с трудом узнавала в этом незнакомце самоуверенного и невозмутимого проказника, которого, как ей казалось, она знала. Обычное ироничное выражение его лица стало угрожающим, а поза воинственной.

– Это не вздор, – спокойным тоном ответила она. – И перестань вести себя по отношению ко мне словно чересчур заботливый старший братец.

– Смею тебя заверить, – сказал он низким бархатистым голосом, который заставлял ее нервничать, – что мои эмоции сейчас очень далеки от братских.

Она судорожно глотнула воздух, не желая поддаваться запугиванию.

– Было бы намного легче для всех нас, если бы ты напомнил себе, что у нас есть цель, которой мы должны добиться.

– Нет, – заявил он. – Легче нам не будет. А вот в смешное положение мы можем попасть. Этот безумный план родился в головах двоих людей, у одного из которых лихорадочный бред, а у другого разыгралось романтичекое воображение. Сама выбирай, какая роль больше подходит тебе, а другую оставь миссис Малгрю.

– Неужели ты и впрямь считаешь меня романтичной? – просила Шарлотта.

– Вчера, возможно, я бы так не сказал, но сейчас твои намерения едва ли позволяют дать другое толкование. Ты решила во что бы то ни стало стать героиней.

– Так распорядилась не я, а судьба.

– Судьба или миссис Малгрю? – недоверчиво спросил Дэнд. – Кстати, где сейчас эта миссис Малгрю, с которой происходят несчастные случаи?

Она задумчиво покачала головой.

– Я не перестаю удивляться, что ты вырос среди монахов бенедиктинцев, которые славятся своим гостеприимством и сочувственным обращением с больными и ранеными.

– Я спал на уроках милосердия. Я спрашиваю еще раз: где она находится?

– Если хочешь знать, она наверху, в постели. – Она призвала на помощь всю свою храбрость. Раз ... два...

– Боже милосердный! – Он закрыл глаза, изо всех сил стараясь не произносить бранных слов, которые были готовы слететь с его языка. Она видела это, хотя и не понимала, зачем ему так беспокоиться теперь, когда ж уже угостил ее впечатляющим перечнем разных богохульств. – Скажи мне, Лотти, – произнес он, едва шевеля губами, – неужели твое представление о жизни в качестве изгоя общества вдруг показалось тебе столь заманчивым, что ты не смогла и подумать ни о каком другом образе жизни? Или твоя способность мыслить здраво исчезала постепенно?

Она осторожно отложила пяльцы с вышиванием.

– Совсем не обязательно оскорблять меня.

– Ишь чего захотела! А как же иначе, если сталкиваешься с таким упорным греховным саморазрушением? – воскликнул он.

– Перестань кричать. Слуги услышат. Джинни находится здесь, потому что у нее в нескольких местах сломана нога, – объяснила она, ожидая увидеть у него хоть какие-то признаки раскаяния в том, что не проявил сочувствия. Их не было. Она попыталась еще раз: – Возможно, она никогда уже не сможет ходить. Конечно, если вообще выживет. – Не заметив и намека на сострадание, она продолжала: – Ей очень плохо. Доктор дал ей что-то, чтобы облегчить боль, но она не может позаботиться о себе. Вот почему она находится здесь.

– Для этого у человека есть слуги.

– Нет, – возразила она, – для этого у человека есть друзья, А я считаю Джинни своим другом. И товарищем. Тебе тоже следовало бы так считать.

– Я не знаю миссис Малгрю и не верю ей. Мы с ней работаем на разных хозяев. Слуга двух господ встречается крайне редко. – Он сделал многозначительную паузу. – А это означает, как мне кажется, что я должен похвалить тебя с успехами в этой области.

Она мило улыбнулась.

– Пристыдив, ты намерен заставить меня делать то, что ты хочешь. Или отказаться от того, чего хочу я.

– Пропади все пропадом!

– Ладно, – спокойно сказала она. – В таком случае предлагаю обсудить сложившуюся ситуацию и возможности спасения первоначального плана изъятия этого письма.