Сопротивляйся - Мария Летова

Чернышову спать, хотя он всегда спал как убитый, пока я готовила ему свежие рубашки на утро.

А потом случились эти презервативы.

Наблюдая за тем, как снег тает на лобовом стекле, я прогоняю эти воспоминания.

Я таскала их в себе слишком долго. Сейчас все это уже не имеет значения. Все это в прошлом.

Через полчаса мы все же добираемся до ресторана.

Внутри все действительно очень итальянское. Зелено-бежевое и с панорамами известных видов на стенах. Нам выделяют столик у окна, Маша садится напротив и просит нам вина.

После безумным скачкам по городу ее щеки горят.

– Мне нужно выпить, – говорит возбужденно. – Я теперь неделю за руль не сяду.

– Поддерживаю, – отзываюсь, осматривая присутствующих.

Знакомых мне лиц здесь нет.

На этой неделе я хожу по ресторанам чаще, чем за весь этот год.

– Мужик через два столика на тебя пялится, – объявляет подруга.

– Может на тебя? – прыскаю от смеха.

– Нет, – цокает она. – Он явно по брюнеткам. Ну, и что ты думаешь? – интересуется, опустив подбородок на сложенные в кулаки ладони. – Насчет школы?

– У меня не так много накоплений, – говорю ей.

Вообще-то, у Миши довольно приличная сумма от алиментов его отца, но я этими деньгами предпочитаю не пользоваться. И сейчас во мне кипит потребность добиться чего-то самой, а не за его счет.

– Я тебе одолжу, – решает она проблему. – Будешь отдавать частями.

– Мне нужно подумать.

На самом деле, я уже почти загорелась этой идеей, но спешить все равно не стоит.

– Это правильно, – кивает Машка. – Можно вопрос? – говорит осторожно.

Обычно, когда вопрос задается таким тоном, не стоит ждать ничего не нарушающего личные границы, тем не менее, отвечаю:

– Конечно…

Официант меняет нам бокалы и разливает по ним вино.

Она ждет, пока он удалится, после чего спрашивает:

– Почему вы развелись?

Я знаю, что она поделилась со мной очень тяжелыми воспоминаниями, но если я расскажу ей о том, как он неделями жил в гостиницах, лишь бы не видеть свою “чокнутую” жену, это станет похоже на прием у психоаналитика. Я не привыкла откровенничать с людьми. Это у меня врожденное.

– Ему было не до нас. Он выбрал карьеру, а не семью, – говорю ей. – В какой-то день я просто собрала Мишу и переехала в свою квартиру. Отправила ему заявление на развод, а он его подписал, – даю ей ту версию, которая оставит за кадром тот адский год нашей с Чернышевым совместной жизни.

– Что… вот так взял и подписал? – бормочет она.

– Да… – пожимаю плечом.

Правда, только спустя неделю.

Тогда на секунду мне показалось, что он за нами придет.

Я не знала, что тогда стану делать. Я думала о том, что скажу ему, если он придет. Все то, что закопала так глубоко, словно этого не было. Те презервативы. Его измену, которая отравляла меня, как яд. Вот что я собиралась ему сказать. Что все знаю.

Но он за нами не пришел.

Я ничего не взяла из того дома. Ни одной нитки, кроме наших с Мишей вещей. Я хотела задеть его этим, чтобы он забрал себе все свои «достижения». Чтобы знал – мне ничего от него не нужно.

Машка хмурится, явно подбирая слова.

– Ты его любишь? – спрашивает вдруг.

Поперхнувшись вином, я открываю рот, но тут же его захлопываю.

Слова застревают в горле. Любые.

На лице подруги виноватая гримаска.

– Вот это ступор, – констатирует она. – Эпичный.

– Нет! – говорю, очнувшись. – Я его не люблю. Я его не знаю. Мы не общаемся.

– Что-то не похоже, – крутит вокруг своей оси бокал.

– О чем ты?

– Насчет того, что ты его не знаешь. По-моему, очень хорошо знаешь.

– Знать и понимать человека, это разные вещи.

– А ты пыталась его понять? – откашливается она.

Вопрос заставляет вибрировать мои легкие.

Разве он пытался понять меня? Хотя бы один гребаный раз?!

Он начал замечать меня только тогда, когда в стену полетела первая тарелка.

– Ты решила стать его адвокатом? – спрашиваю раздраженно.

– Нет, боже… – трясет она головой. – Я просто слишком много времени провела с психоаналитиками. Это сказывается. Ну, так за твой развод? – предлагает соединить наши бокалы, но в ее глазах я не вижу никакого раскаяния.

Молча ударяю своим бокалом о ее, вызывая тихий звон. Он звучит, как сигнал гонга, закрывая тему нашего разговора, но даже спустя два часа, опускаясь в свою ванну, я чувствую, как клокочут в груди давно забытые терзания, от которых в виске снова эта пульсирующая боль.

Пытаюсь вылечить ее таблеткой шипучей соли для ванны с запахом малины.

Как только она растворяется в воде, лежащий на умывальнике телефон начинает звонить.

Обтерев о полотенце руку, тянусь за ним и вижу на экране фамилию бывшего мужа, будто его и так сегодня было мало.

– Алло? – говорю в трубку.

– Папе плохо, – сообщает Мишаня. – У него температура. Тебе нужно забрать меня домой.

Глава 17

Оля

Наши дни

– Спасибо… – толкнув руками дверь, выбираюсь из такси.

Оно доставило меня к входным воротам жилого комплекса, в котором я никогда не была, но часто натыкалась на рекламу в интернете.

Введя на домофоне код, чуть запрокидываю голову и смотрю на семнадцатиэтажную высотку с застекленным фасадом.

Выглядит очень современно и стильно, вестибюль тоже не подкачал: зеленый мрамор и кожаные диваны.

Зайдя в лифт, я выбираю пятнадцатый этаж и смотрю на свое отражение в зеркале напротив. Мне пришлось собраться за пять минут, поэтому волосы так и остались заколоты на макушке, но сейчас я их распускаю и убираю за уши.

Я могла не торопиться, все равно ждать такси мне пришлось пятнадцать минут.

Я не заезжала в аптеку, потому что меня об этом не просили.

Во-первых, еще давным-давно я выдала Чернышову список того, что всегда при любых обстоятельствах должно быть в его аптечке, если он собирается забирать себе сына на выходные, так что в его распоряжении лекарства на все случаи жизни.

Во-вторых, я не уверена в том, что моя забота вообще ему нужна.

Выйдя из лифта, сворачиваю налево, следуя высланным мне инструкциям.

Я никогда не была в его квартире и не знаю, чего ожидать, но стараюсь не строить вообще никаких ожиданий.

Я просто заберу своего ребенка и уйду.

Дверь мне открывает Миша, и в его глазах серьезность, которая, бывает, на него накатывает.

На сыне пижама, которая ему явно маловата.

Закрываю на это глаза.

– Я дал папе воды, – отчитывается, пропуская меня в широкий холл.

Он оборудован шкафом-купе, банкеткой и