Шпионы и все остальные - Данил Корецкий

От телевизора уже воротило. Книг он не держал, потому что все писатели — дылды. Если бы Толстой, Достоевский и остальные из этой шайки были нормальными маленькими людьми, он бы все это прочел. Все бы прочел, даже выучил наизусть. Стал бы умным, как Эйнштейн. Хрен бы он работал тогда «пристяжным», ага. Отсосите! Работал бы профессором. Ездил бы по миру, читал лекции, студенток валял… Или нет. Лучше президентом. Его самого тогда охраняли бы — тыщи охранников! Пять тыщ! И он бы сказал им: «В общем, так, пацаны. Охрана охраной, но вы, б…дь, тоже люди, я это понимаю. Поэтому вот вам каждому по пачке денег, и идите пропустите стаканчик-другой в „Козере“, а если хотите, слетайте на Карибы или еще куда-нибудь. Главное, чтобы вы от скуки не ебошились головой в стену, это главное мое условие!» Примерно так…

Или нет, он бы всех людей собрал, со всей страны. Выступил бы по телевизору. Точно. И каждому дал бы по пачке денег и отправил на Карибы. А кому сильно некогда, или кто не хочет, или он просто такой человек, что ему главное рыться в биржевых сводках, а больше ни х…я не надо, тех бы он сурово наказал. Да. Полицию такую бы сделал специальную, чтобы не давала людям скучать. Вместо ствола у каждого полицая был бы пакетик с коксом. Увидел кого-нибудь с постной рожей — пройдемте в отделение, гражданин! И там коксу всыпать нарушителю по самое не могу! Вот так… Да, и форму полицаям пошить специальную, красивую, с блестками…

А еще финансовую полицию надо, которая следит, чтобы у людей деньги не переводились. Это очень важно. Нищебродов всяких отлавливать, каждому штраф по тысяче долларов. Только не забирать, естественно, эту тысячу, а наоборот — давать. Бери, х…, иначе хуже будет! А в случае, если еще раз попадется без копья денег — две тысячи ему! А в третий раз — ну, тогда пи…ц! На исправительные работы в Лас-Вегас! Цепью к рулетке, б…дь, приковать! Посадить в бассейн с шампанским!..

Дальше додумать Бруно не успел. Тишину прервал зуммер стоявшей на тумбочке портативной FM-рации. Бруно матернулся, придвинулся вместе с креслом, протянул руку и нажал кнопку приема.

— На связи! — сердито гаркнул он. — Чего там?

Похоже, его не услышали. Пост два, находящийся на первом этаже дома охраны, вызывал начальника.

— Главный, я Второй! На мониторах седьмая «бэха» длинная, свернула на подъездную, сюда едут! — протрещала рация голосом Васи-Альберта. — Что у нас сегодня по визитам? Гостей ожидаем?

— Номера чьи? — отозвался начальник охраны.

— Серия ААВ, с большим триколором…

— Это из Администрации. Хозяин с обеда их ждет. Передай на третий пост, чтобы не спали там… «Пристяжной» наш где?

— Малой этот, что ли? — переспросил Вася-Альберт.

— Я тебе покажу «малой», рожа! — заорал Бруно. — Я Бруно Аллегро! Слышал про такого, ты, х…ок?

На этот раз, похоже, услышали. На каком-то из каналов послышался хохот. Бруно покраснел и скрипнул зубами.

— Всем цыц! Эфир не засорять! — прикрикнул начальник. — Бруно, хозяин передал, что «пристяжь» на этой встрече не понадобится. Можешь отдыхать.

— А мне пох! Я и так отдыхаю! — в сердцах ответил Бруно.

Его как-то неожиданно резанула эта «пристяжь», и пренебрежительный тон, и то, что он там никому, оказывается, не нужен, и, значит, опять будет сидеть в этой своей конуре, в этих сраных Жаворонках, и скучать, хоть бейся головой об стенку.

— Слышь, Серов! В общем, так! Я до утра свалю отсюда, раз такое дело! — сказал он. — Мне все равно тут нечего ловить, ты ж сам сказал!

— Сиди на месте и не дергайся, — сказал начальник охраны. — На то ты и «пристяжь», чтобы сидеть.

— Я свое уже отсидел, слышь, ты!

— Хватит тарахтеть. Конец связи.

Прежде чем отключиться, начальник пробормотал что-то похожее на «урод».

— Сам урод! Пади в говно! — заорал Бруно и швырнул рацию на пол.

А он для них еще старается! По пачке денег, Карибы и все такое! А они на шею садятся! х… неблагодарные!

По карнизу забарабанил дождь. Этого только не хватало.

Бруно уселся в кресле, сложив по-турецки ноги, и стал смотреть в стену.

— Ненавижу!

Он ненавидел выходные. Особенно длинные выходные, как сегодня. И Жаворонки эти ненавидел. Здесь скучно, а скучать Бруно ненавидел больше всего на свете.

Нет, Романыч все-таки х…. Миллиардер хренов. Живет, стыдно сказать, в сраной жопе посреди сраного леса, на сраной опушке. Пятнадцать километров от Кольцевой, два гектара огороженной земли, забор — три метра, как на Череповецкой зоне. Хозяйская усадьба, пристройки, дом для прислуги, дом для охраны, вертолетная площадка… И всё! Ни ресторанов тебе, ни казино, ни шлюх, ни хотя бы обычной уличной толпы! На километры вокруг, б…дь, одна природа — и ни х…я больше!

Зона, одним словом. Добровольная зона.

Одно счастье, что бывает здесь он редко. Практически только ночует. А иногда и не ночует, потому что в разъездах. Сталелитейка в Сибири, нефтянка за полярным кругом, чугунка в Штатах, недвижка в Англии и все такое. Фигура мирового уровня, х…. Это хорошо. Но если подвиснет Романыч в своих сраных Жаворонках, тогда пиши пропало. Особенно если государственный праздник, и все конторы отдыхают, и ему как бы волей-неволей приходится отдыхать тоже, а с Машкой они поругались, или ей срочно приспичило какой-нибудь журнал б…дский замутить, или опять месячные пошли, так что никакого Карибского моря, никакого купания, никаких яхт, ничего такого… Короче, все тогда погружается, проваливается в эти Жаворонки, как в болото. Тоска, срань дикая! Ни х…я эти олигархи в отдыхе не смыслят! Вообще в жизни не смыслят! Жить надо ярко и красиво! И костюм должен быть с блестками! А Жаворонки — в жопу, продать кому-нибудь…

По аллее в сторону усадьбы проехала большая черная машина. Остановилась на площадке перед крыльцом. Открылись двери. Наружу вышли две фигуры в черном и тут же исчезли в доме. Начальники, ишь ты! «Витек» небось собственной персоной. Рожа у него нахальная. Да. И все-таки лучше быть там, чем здесь…

Пятница, суббота, воскресенье, три дня. То ли День Конституции, то ли революции, то ли Новый год, ему принципиально пох. Сегодня, завтра, послезавтра. Три дня сидеть, никуда не денешься. Он ведь «пристяжной», как собака на цепи. Это верно. У остальных охранников — у кого семья, у кого родственники в Москве, а еще у них «посменка», могут смотаться туда на вечерок-другой, развеяться. А у Бруно ни х…я нет. Ни жены, ни семьи, ничего. Он даже не помнит толком, сколько ему лет. Сорок? А может, сорок три? Или все пятьдесят? И кому он нах нужен? Никому. Даже квартиру себе не купил. Живет в этом сраном доме охраны, как приблудный пес, — два окна, телевизор, холодильник и тумбочка с выпивкой. Его конура. С биндежкой в «десятке» не сравнить, конечно, или с чердаком. Но все равно тоскливо.

— Орел, б…дь, не может жить в клетке! — изрек он в пустоту.

Хорошо сказано.

— И пошли вы все нах!

Внизу, на первом этаже, что-то стукнуло. Там Вася-Альберт дежурит на пульте, как это у них называется — «держит периметр». И с ним еще три дылдоса.

— Нах! — гаркнул Бруно громче, на случай, если они не расслышали.

Можно, конечно, по рации им это сообщить. Только лень тянуться. Да и вообще.

Он встал, сто тридцать первый раз обошел свою каме… тьфу, комнату. Остановился у тумбочки. Позвенел стеклом, перебирая бутылки с разноцветными этикетками. Взял початый «Чивас Регал», просто так, от балды. Отпил, поставил бутылку на подоконник, развернул кресло к окну и сел.

Перед ним в темноте светился оранжевый куб хозяйского дома. Натурально светился. Он весь как бы из стекла, а за стеклом кое-где стены, а кое-где опять стекло, и везде свет бьет неизвестно откуда, так что х…й проссышь. А кругом темнота и лес. Природа, б…дь! Красота, б…дь! Начохраны говорил, что это специальное пуленепробиваемое стекло с инфракрасным и электромагнитным барьером, и типа рассчитано оно, чтобы выдержать очередь из двенадцатимиллиметрового пулемета с расстояния в десять метров. Может, оно и так. Только вот Машка сейчас бродит по дому в одних розовых трусах, и это стекло ровным счетом ничего и ни от кого не защищает. Можно пялиться сколько хочешь, всем начхать — что Машке этой, что Романычу, ну в самом деле. В жопу раненные оба. У нее привычка, видишь ли, ей нравится ходить по дому босиком и в трусах, она типа у себя дома, что хочу, то творю, а Романыч в своем кабинете сводками обложился, ловит, б…дь, «котировочную волну», ни хрена не видит и не слышит. Что хотят, то и делают. Они и трахаются с кем хотят, не скрываясь. Миллиардеры, б…дь! Он как только заступил на новую работу, так она его и вызвала. Послала в душ, а сама развалилась в постели голая. А у него не встал! Ну, может же у человека раз в жизни не встать? А она его схватила за волосы и давай лицом по промежности елозить… А потом ногой спихнула на пол, как собаку, — свободен! А теперь еще игру придумали «Белоснежка и семь гномов»! С жиру бесятся!