Таинственное излучение - Гарри

Сами Па и Ма собирались оставаться в подводной лаборатории, чтобы иметь возможность следить за приборами и при необходимости выходить на поверхность, не подвергая других опасности. Впрочем, Ма там находилась неотлучно.

Тут Па и совершил роковую ошибку, за которую постоянно клял себя все то время, что они находились в подводной ловушке. Только защелкнув дверь за последним из людей и включив аварийную систему защиты Убежища, он вдруг с ужасом вспомнил, что занимаясь двумя делами сразу, излучением и спасением людей, совершенно забыл о своем сыне, об Альфе.

Все дети с матерями были переведены в Убежище в первую очередь. А он поручил Ма следить за приборами в лаборатории, тем самым взяв на себя заботу о сыне. И забыл! Забыл! Забыл! Как он мог такое забыть?!

На его счастье, добравшись до дома, он застал Альфа в полном порядке. И срочно поспешил обратно. Но было поздно! Система блокировки двери не поддавалась. Или она испортилась, или ее отключили изнутри. Связь тоже не работала. Сколько им еще оставалось? Час или день?

С собой брать Альфа он не мог. Именно из– за большого риска они отделились от остальных людей в лаборатории. И тогда он вспомнил об одной странности при измерении напряжения потока излучения на Земле. В одном месте кривая показаний самописца на какой–то сантиметр прервалась и дальше возобновилась на прежнем уровне. Тогда он подумал, что это был сбой прибора. А может… Может спасение?

Вот так Альф вместе со Жвачкиным очутился в Синих горах. В ущелье Трех скал. Все время с тех пор Па считал, что погубил сына. Конечно, тогда он не мог знать, что слой воды спасет их самих. Да и то только потому, что наверх они не выходили.

Не смогли выйти. Ни он, ни Ма, которая должна была прилететь за Альфом и попытаться отвезти его в другое убежище. Где–то спутник связи отключил контрольное управление и сработавший защитный экран перекрыл выход из станции.

А теперь получалось, что тогда он спас Альфа единственно возможным способом. Почему это произошло, он не знал и сейчас. Это пока не важно. Важно, что тот жив. Да еще чудесным образом выручил их.

— Ну вот, я вам все и рассказал, — радостно и печально закончил Па.

Радостно — так как у них все было хорошо. Печально — именно из–за того, что хорошо было только у них,

— Теперь ваша очередь рассказывать. Только подробнее.

Вот тут Па и Ма узнали о еще более странных событиях. Их спас маленький сын — это было удивительно. Но того самого, оказывается, спасли роботы — это уже была чистая фантастика. Ставшая здесь реальностью.

Слушая подробный рассказ Азы с Дормидонтом — Альф из благодарности предоставил им первым такое право — а затем и самого Альфа, только тут Па и Ма посмотрели на роботов другими глазами. Не как на слуг и помощников, а как на друзей и соратников — так, как к ним давно относился сам Альф.

— Значит нас теперь восемь, — удовлетворенно произнес Па, незаметно для себя вписывая роботов и себя в одну компанию. — Это очень, очень хорошо. И как это Аза догадалась выйти на связь через звуковой вызов браслета? Ведь мы давно их не одеваем.

Аза была довольна, что ее похвалили.

— Да что я, — не захотела выделяться она. — Мы все вместе. Без Буля с Пуфиком не смогли бы исследовать подводное пространство, без Дормидонта — долететь сюда, без Альфа — отыскать координаты лаборатории. Ну, а Жвачкин, хотя некоторые и осуждают его поведение, как ни крути, первый вышел на правильный след.

Всем очень понравилась рассудительная речь Азы. Даже Дормидонт не попытался ее прервать и рассказать все по–своему.

Зато Ма, похоже, ничего не слушала. Она только обнимала своего сыночка и радостно улыбалась.

Тут в Дормидонте, который не был столь сентиментальным, как Ма или Альф, вновь заговорил дух исследователя.

— А не скажите ли вы нам, — с солидной интонацией заправского ученого обратился он к Па, — почему в телеграфных сообщениях Морзе были какие–то ошибки и лишние коды?

Они с Па углубились в технику телеграфных сообщений. В этом сугубо техническом разговоре для нас интересным может быть лишь то, почему все буквы обозначались пятью значками, а перед буквой «Ч» всегда стояли еще два символа, в том числе буква «Р»?

Оказывается, дело здесь довольно хитрое. Которое, к слову, часто применяется в технике. Ведь чем больше символов надо закодировать, тем больше разрядов надо для их изображения.

Например, если бы наш алфавит состоял всего из двух букв «а» и «б», то для их изображения хватило бы одного разряда, в котором стояли точка или тире. Если бы букв было четыре,то разрядов надо было бы вводить два. Скажем, «а» — это «••», «б» — «•—», «в» — «—•», «г» — «——». И так далее. Это называется двоичный код и на нем построена вся вычислительная техника и техника связи.

Это если для двух или четырех букв. А если символов много и машина выполняет миллиарды и миллиарды операций, то количество передаваемой информации трудно представить. Тут картина получается совсем другой.

Одно пирожное или два — разница небольшая. И одного мало, и двух недостаточно. Десять пирожных или двадцать — тут разница становится заметнее. Хотя она также, как и в первом случае, больше ровно в два раза. Десять пирожных, хоть с трудом, но можно съесть.

А вот двадцать — это уже опасно для жизни.

А если взять миллион и два миллиона? Если разница не двойная, а тройная и больше?

Вот и здесь. Чтобы передать все возможные сообщения, необходимо выделить пять разрядов под каждый символ. Но пятью разрядами можно изобразить только 32 символа, а это меньше, чем алфавит. А еще есть цифры, знаки препинания и другие необходимые для связи условные обозначения и значки. На большом опыте люди убедились, что для нормального общения таких символов надо 64. Как тут быть, чтобы не увеличивать число разрядов и, следовательно/ объемов передаваемой информации.

Да очень просто. Вводят понятие «регистр». В нашем случае «регистр 1» и «регистр 2», также обозначаемые одной из пятиразрядных комбинаций. «Регистр 1» — это буквы, «регистр 2» — это специальные знаки, цифры и другие буквы. То есть после обозначений этих регистров идут в сообщениях соответственно или буквы, или другие символы.

Например, «—•» — это и буква «Т» и, одновременно, цифра «5». Но чтобы понять, что это цифра, мы перед нею поставим обозначение «регистр 2», то есть комбинацию «••—••». Если дальше после цифры «5» опять идут буквы, то и мы перед последующими буквами поставим «регистр 1», то есть комбинацию «—————». И сообщение «А5Т», состоящее из трех символов, будет в кодовом изображении выглядеть как «А цифра 5 буква Т».

Сообщения в основном бывают или буквенные, или знаково–цифровые. В этом случае значки регистров используются редко.

Вот так, добавив всего два значка регистров, мы теперь можем с помощью тех же пяти разрядов уже обозначить 64 символа. Таким образом, значительно уменьшаются объемы передаваемой информации. Могут быть и другие регистры специального назначения.

А что касается буквы «Ч», то тут еще более хитрый случай. Люди подумали, зачем вообще вводить в передачу букву «Ч», если она по виду похожа на цифру «4» и на этом можно сэкономить одну комбинацию. Вот и получилось, что на регистре букв комбинация «—•—•—» — это буква «Р», а на регистре значков — это цифра «4», которая при написании дает букву «Ч».

Поэтому, в первом переданном из лаборатории сообщении слово «что» выглядело как «••—•• —•—•— ————— ————• ———••» — «цифра 4 буква Т О».

Существуют и некоторые другие хитрости, но более мелкие. Потому–то Дормидонт и все другие наверху, не зная их, временами ошибались в переводе некоторых сообщений.

Может быть для других немного трудновато, но для такого знатока и любителя знаний, как Дормидонт, это объяснение доставило истинное наслаждение. Тонкая работа ума — что может быть замечательнее! Пусть не физическая, так хоть духовная пища.

Па понравилась любовь Дормидонта к знаниям, которая очень выручила их. Ведь в противном случае, не зная азбуки Морзе, еще неизвестно сколько они отбивали бы ракушки с обшивки лаборатории. Поэтому он решил сделать ему приятное и показать еще одно неизвестное тому приспособление, работающее на принципе вибрации. Не столько само приспособление, сколько его действие.

Вибрирует струна, вибрирует во рту язык, создавая различные звуки. По научному — вибрация, а по–простому — колебание. Все дело в частоте колебаний. Каждое тело или звук имеют свою частоту. Да, да, не только звук, но и тела. Просто звуки мы слышим. Если редкое, медленное колебание, то и звук низкий, басовый. Если частые, быстрые колебания, то и звук высокий, тонкий.

Но есть у вибрации еще одно свойство, кроме высоты звука. Медленно вибрирующий предмет легко схватить и удержать. А быстро — ухватить трудновато, а ухватив — из рук вырывается, все скидывает с себя.