Русское Средневековье - Антон Горский

Основания для таких суждений в первой половине XIX столетия имелись. Незадолго до находки «Слова» в Европе получили широкую известность произведения Оссиана — якобы древнего шотландского барда. Но затем выяснилось, что автором «поэм Оссиана» был поэт XVIII века Дж. Макферсон. Вскоре после издания «Слова о полку Игореве» в Чехии был обнародован памятник раннего Средневековья — «Краледворская рукопись». Немного времени спустя оказалось, что она написана чешским поэтом В. Ганкой… Помимо этого «фона», своего рода европейской моды на подделки под отечественную старину, действовал еще один фактор. Сомнения в отношении «Слова» порождались очень высоким художественным уровнем произведения. Люди просвещенного XIX века задавались вопросом — как можно было в Средневековье (которое тогда представлялось «темными веками», царством невежества) создать такой шедевр? «Слово о полку Игореве» казалось слишком уникальным для Древней Руси произведением. Показательна в этом смысле позиция A.C. Пушкина. Гениальный поэт был убежденным сторонником подлинности «Слова», публично спорил с теми, кто в этом сомневался. Он, в частности сделал наблюдение, сохраняющее силу до сих пор, — что никто из литераторов конца XVIII века не обладал достаточным уровнем поэтического таланта, чтобы создать такую поэму. Но при этом Пушкин писал, что «старинной словесности у нас не существует. За нами голая степь и на ней возвышается единственный памятник: “Песнь о полку Игореве”».

Действительно, в I половине XIX века представления о древнерусской литературе были совсем не такими, как сейчас. Дело в том, что многие ее произведения просто еще не были известны, не были открыты. Пушкин не мог знать о существовании таких выдающихся памятников, как «Слово Даниила Заточника», как близкие к «Слову о полку Игореве» по жанровой природе «Слово о погибели Русской земли» и «Задонщина». Что касается последней — произведения о Куликовской битве 1380 года, — то ее обнаружение оказало большое влияние на дискуссию о подлинности «Слова о полку Игореве». После публикации одного из списков «Задонщины» в 1852 году стало очевидным, что в этом произведении значительная часть текста очень сходна с текстом «Слова о полку Игореве». Из этого следовал вывод, что «Слово» было использовано при создании «Задонщины»; а такой вывод неизбежно влек за собой следующий: «Слово о полку Игореве» появилось как минимум ранее конца XIV века, т. е. оно является подлинным памятником древнерусской литературы. Голоса «скептиков» (как принято называть тех, кто считал «Слово» подделкой) надолго смолкли.

Но в 30-е годы XX столетия вновь появилась версия, что «Слово о полку Игореве» написано в XVIII столетии. Ее автором стал французский филолог А. Мазон. Сходство «Слова» с «Задонщиной» он объяснял не тем, что первое повлияло на вторую, а наоборот: тем, что «Задонщина» послужила источником для «Слова». Именно «Задонщина», по мнению Мазона, была в рукописном сборнике, попавшем к Мусину-Пушкину, который и создал на ее основе «Слово».[47]

В 1960-е годы с новой, более основательно, чем у А. Мазона, выстроенной концепцией создания «Слова о полку Игореве» в конце XVIII века выступил советский историк А. А. Зимин. Он так же отстаивал первичность «Задонщины» по отношению к «Слову о полку Игореве». Автором «Слова» Зимин посчитал Иоиля Быковского, бывшего архимандрита Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле, от которого Мусин-Пушкин, по его собственному признанию, получил сборник со «Словом». Наконец, в начале XXI века с новой гипотезой о позднем происхождении «Слова» выступил американский историк Э. Кинан (некогда сделавший себе имя на отрицании подлинности переписки Ивана Грозного с Андреем Курбским). По мнению Кинана, автором «Слова» был чешский ученый Й. Добровский, в начале 1790-х годов приезжавший в Россию и знакомившийся здесь с древними рукописями. Работа Кинана, впрочем, не была принята специалистами всерьез; наиболее основательной «скептической» концепцией остается работа А. А. Зимина.

Зимин выступил со своей точкой зрения в 1963 году. В силу особенностей той эпохи его точка зрения была крайне болезненно воспринята власть предержащими. Дискуссия с Зиминым носила дискриминационный по отношению к нему характер. Работа Зимина была опубликована тиражом 101 экз. (по тем временам ничтожно малым), причем в библиотеки не поступила, будучи роздана только участникам ее публичного обсуждения. Правда, вопреки распространенному представлению, полемика не ограничилась двумя публичными диспутами и информацией о прошедшем обсуждении в журнале «Вопросы истории». В период с 1966 по 1971 год Зимин опубликовал 11 статей, в которых были изложены основные положения его концепции. Тем не менее публикация работы в виде книги не была тогда осуществлена (хотя ученые, являвшиеся оппонентами А. А. Зимина, выступали за ее издание); это произошло только в 2006 году, спустя много лет после кончины автора (1980 год). Эти вненаучные аспекты дискуссии с Зиминым наложили свой отпечаток на ее восприятие в среде неспециалистов: ведь «гонимая» точка зрения всегда обладает привлекательностью…

Но проблема подлинности «Слова о полку Игореве» — проблема научная, а не политическая, сколько бы политико-идеологических аспектов в нее ни вносилось. Что же показали исследования по этому вопросу в период после появления концепции А. А. Зимина?

За последние три десятилетия сразу на нескольких направлениях были сделаны наблюдения, показывающие невозможность создания «Слова о полку Игореве» в XVIII столетии.

Во-первых, это изучение истории «Слова о полку Игореве» от его обнаружения до издания в 1800 году, изучение процесса работы над рукописью «Слова» сотрудников мусин-пушкинского кружка — т. е. самого А. И. Мусина-Пушкина, И. Н. Болтина, И. П. Елагина, H.H. Бантыш-Каменского и А. Ф. Малиновского. Изыскания в этой области, проведенные О. В. Твороговым, Л. В. Миловым и В. П. Козловым, показали, что А. И. Мусин-Пушкин, и те, кто с ним сотрудничал на разных этапах работы со «Словом», смотрели на это произведение как на подлинное и испытывали серьезные сложности с прочтением и пониманием текста, сложности, которые они преодолевали путем длительных трудов и так до конца и не смогли преодолеть (вплоть до издания «Слова» в 1800 году). Эти выводы противоречат построениям «скептиков», согласно которым издатели (или по меньшей мере А. И. Мусин-Пушкин) знали о поддельности поэмы.

Во-вторых, это изучение языка «Слова». В начале 1990-х годов коллектив авторов во главе с Л. В. Миловым задался целью проверить с помощью математических методов гипотезы о написании «Слова» книжниками XII столетия, чьи тексты до нас дошли: киевским летописцем (так называемым Петром Бориславичем — гипотеза о его тождестве с автором «Слова о полку Игореве» была выдвинута ранее, в начале 1970-х годов, Б. А. Рыбаковым) и Кириллом Туровским. Использовался метод анализа частоты парной встречаемости грамматических классов слов. В итоге обе названные гипотезы подкрепления не получили. Но при этом исследование дало «побочный» результат: выяснилось, что «Слово о полку Игореве», статьи Ипатьевской летописи за 1147 и 1194–1195 годы (привлекавшиеся для сопоставления) и произведения Кирилла Туровского имеют определенную общность в структуре языка повествования. Спустя века это не выявляемое без применения современных математических методов структурное сходство подделать, разумеется, было невозможно.

В начале нынешнего столетия специальную монографию, посвященную рассмотрению проблемы подлинности «Слова» с точки зрения лингвистики, выпустил А. А. Зализняк. Он убедительно показал, что знаний, достаточных для осуществления такой подделки, в конце XVIII века ни у кого не могло быть: фальсификатору требовалось бы не только знать в совершенстве язык XII столетия, но и вплести в текст элементы языковых норм XV–XVI веков (времени, к которому предположительно относят мусин-пушкинский список «Слова»), присутствующие в «Слове» и в то время также еще не изученные. Оказалось, что некоторые из языковых явлений, отмечаемых в «Слове», стали известны науке только… в конце XX столетия, после открытия берестяных грамот и лингвистического изучения языка. С точки зрения языка, таким образом, дошедший до нас текст «Слова» относится к XII столетию, но при этом в нем присутствуют и элементы языковых норм XV–XVI веков. Последнее логично объясняется тем, что к этому времени относился список произведения, попавший к А. И. Мусину-Пушкину.

Третье направление исследований, подтвердившее древность поэмы, это сопоставление «Слова о полку Игореве» и «Задонщины» при помощи математико-статистического подхода. В тексте «Задонщины» (около половины которого составляют фрагменты, сходные с текстом «Слова») были выявлены определенные закономерности в распределении параллельных со «Словом» фрагментов по объему: преимущественно крупные фрагменты в начале, где описываются сборы войска и поход к Дону, значительное падение объема фрагментов в середине произведения (в описании Куликовской битвы) и некоторое новое повышение к концу (где рассказывается о бегстве татар и торжестве русских). Эти закономерности находят свое объяснение в особенностях содержания «Задонщины» — колебания объема заимствованных фрагментов могли быть следствием стремления ее автора приспособить текстовой материал «Слова» для целей создаваемого им произведения. Дело в том, что основной задачей «Задонщины» был рассказ о Куликовском сражении, а в «Слове» о битве Игоря с половцами говорится относительно немного (поскольку для его автора описание боевых действий не было главным, его задачи шире — на примере Игоря показать необходимость объединения русских князей в борьбе с внешними врагами, пагубность для страны междоусобиц). В результате, перейдя к описанию сражения, автор «Задонщины» был вынужден, чтобы насытить свое повествование, прибегать к использованию кратких фрагментов (причем иногда один фрагмент «Слова» использовался дважды). Применялся и еще один прием: приспособление для описания боя фрагментов «Слова», в этом произведении не относящихся к битве (они, естественно, были по необходимости кратки, т. к. окружающий эти фрагменты в «Слове» контекст совсем не подходил для описания сражения). В ходе исследования было проведено также статистическое сопоставление параллельных текстов, исходящее из допущения первичности «Задонщины» по отношению к «Слову»: в результате него закономерности в распределении фрагментов по объему не обнаружилось. С точки зрения математической статистики такой результат изучения соотношения параллельных фрагментов двух памятников может быть интерпретирован только как свидетельство влияния «Слова» на «Задонщину», а не наоборот. Это лишает «скептическую» точку зрения ее краеугольного камня: утверждения, что «Задонщина» послужила источником «Слова о полку Игореве».