Академия над бездной. Оседлать шторм - Екатерина Владимировна Скибинских

работа — почти чистый пергамент с детскими ответами и десятками, десятками рисунков — маленькие сердитые коты с мечами и шляпами. Это было нелепо и трогательно одновременно, и в уголке моей души дрогнул отголосок почти забытого чувства — умиления. Я тут же подавил улыбку: эмоции — роскошь, которой я не располагаю.

Я вызвал зеркало наблюдения и посмотрел запись инцидента в библиотеке и коридорах. Смотрел, выхватывал детали. Девчонка не соврала. Она в самом деле переходила от стеллажа к стеллажу в поисках подходящих книг. Ее лицо озарилось искренней радостью, стоило ей найти искомое. И следующие несколько часов она поглощала знания прямо там на полу. Пока в самом деле не уснула, прислонившись спиной к книжному шкафу. Ее же забег по коридорам ночной академии достоин отдельной награды. С ее везением поворачивать именно туда, где стражи в этот момент, она давно должна была быть поймана. Но ей удавалось убегать от них, а одного даже заболтать. Ее хаотичные перемещения не поддавались никакой логике, так что всякие сомнения отпали — в мой кабинет она в самом деле попала случайно. Или же в этом есть некий высший смысл?

Девчонка — хаос, воплощенный во плоти. Хаос, не порожденный злом, но имеющий свойства, которые могут нейтрализовать то, что мы не можем побороть: мглу. Мы годами лечили ее припарками света, забывая о главном. Мгла — не просто темная сила. Это нематериальная порча, небытие. Что, если противопоставить ей не свет, а пустоту, не энергию, а ее антипод? Что, если мглу аннигилировать тем, что ее поглощает, — чистой нейтральной пустотой?

Эта мысль пришла ко мне как ледяной клинок: опасная, безумная и… гениальная. Если ее магия действительно не огонь, не вода, не разрушение в привычном понимании, а аннигиляция, то та, чья суть — аналогичная пустота, может стать инструментом нового значения. Что будет, если две пустоты встретятся? Результат неизвестен. Но неизвестность — это пространство для исследований, лаборатория возможностей.

Она была слабой, невежественной, импульсивной — ходячая проблема. Но она при этом та самая переменная, которой не было в моем уравнении. Возможно, однажды ее можно будет использовать — выковать, воспитать, направить. А для этого стоит держать близко. Ее наказание могло стать иного рода экспериментом. Под моим наблюдением. Под моим контролем.

Раздражение отступило, уступив место холодному расчету. Это риск. Это инвестиция. Возможно, это последняя надежда.

Я встал, подошел к окну и посмотрел на огни города. Ночь была глубока, и внизу, там, где жители этого мира думали, что знают больше, чем следует, мир продолжал жить по своим законам. Я, лорд Кайден Валериан, генерал драконьей крови, ректор академии «Лазурный пик», всегда презирал хаос. Но впервые за долгую эпоху я решил сделать ставку на него. Точнее, на ту, чья природа сама противоположность моему порядку. Я решил вложиться в самое непредсказуемое из явлений: в нее.

Глава 19

К счастью, то ли удача наконец повернулась ко мне лицом, то ли лорд Кайден все же отдал соответствующее распоряжение, но по пути в комнату я не встретила ни одного призрачного стража.

На этом, впрочем, мое везение закончилось.

Отныне моя жизнь превратилась в магическую версию «Дня сурка», поставленную каким-то дотошным, педантичным и несомненно мстительным драконом.

Каждый день походил на предыдущий с пугающей точностью.

Утро начиналось с пронзительного звона магического будильника — мерзкого устройства, издающего звук, способный разбудить даже статую. Казалось, оно специально настраивалось на ту самую частоту, вызывающую мигрень. Затем завтрак, где я старалась есть быстро, не поднимать глаза и не попадаться на чужие взгляды — аристократы все еще смотрели на меня как на курьез.

А дальше начинался учебный ад. На теории магии я продолжала вести летопись подвигов своего «кошачьего спецназа», потому что иначе заснула бы от однообразного бубнежа магистра Торна. На истории я узнала, что Третья эпоха — та самая, свитки которой я теперь разбирала, — была временем бесконечных войн, интриг и семейных скандалов. Абсолютно все ссорились со всеми, и я уже начинала подозревать, что половина древних героев умерла не от меча, а от сплетен.

На элементальной манипуляции я достигла новых высот: теперь не раскалывала чаши, а превращала воду в очень холодную, почти ледяную жижу, вызывая нервный тик у профессора Флина. Он уже перестал ругаться, только тяжело вздыхал и бормотал себе под нос что-то про термодинамические парадоксы.

После уроков я неизменно направлялась в башню ректора. В свою личную, хоть и очень аккуратную тюрьму. Работа в архиве была одновременно медитативной и сводящей с ума. Горы свитков, которые не уменьшались, сколько бы я их ни разбирала. Воздух здесь двигался медленнее, словно сам подчинялся законам вечности. Иногда мне казалось, что даже время в этой башне течет по особым правилам — по правилам дракона.

Сам лорд Кайден почти не вмешивался, но его присутствие чувствовалось постоянно.

Он не издавал ни звука, но от одного факта, что он находился в этом же помещении, каждая клеточка моего тела напрягалась. Он мог часами сидеть за столом, что-то чертить, писать, перекладывать древние кристаллы. Иногда в воздухе появлялся едва уловимый запах озона, и пространство начинало тихо гудеть — его магия не любила молчать.

Когда он поднимал взгляд, я чувствовала это кожей. Холодный, как лезвие, тяжелый, почти осязаемый взгляд. Тогда я выпрямлялась, делала вид, что поглощена текстом, и старательно не дышала.

Ритуал повторялся день за днем: я разбирала отчеты, по инструкции дракона реставрировала хрупкие пергаменты, сортировала схемы печатей и заклинаний. Он занимался своими делами. Иногда между нами пролетали короткие команды:

— Следующий свиток. Третий ярус, седьмая секция.

Или:

— Не трогай это, если хочешь сохранить пальцы.

На второй день я обнаружила на своем столе новый, аккуратно оставленный свиток. Кайден не смотрел в мою сторону, будто ничего не произошло, но я все же развернула пергамент.

Методы дыхания. Упражнения на концентрацию. Простые схемы потоков маны. То, что я искала в библиотеке. То, чего никто из преподавателей даже не объяснял.

Я долго смотрела на аккуратный почерк, строгий и четкий, без излишеств. Не верила, что это дракон оставил мне. Но других вариантов не было. На следующий день появился еще один свиток, и еще.

Так началась новая рутина: днем я была студенткой, ночью — архивным подопытным экземпляром, а между этими жизнями училась дышать, чувствовать и не сжечь академию.

Неделя пролетела как одно длинное, вязкое мгновение. Я впитывала знания как губка, не успевая осмысливать. Магия постепенно становилась