ПРОДЮСЕР-САН, том 1: я оказался в корпорации, где меня ненавидят - Энн Санни

намнут бока, но хотя бы не придётся всю дорогу нюхать дешёвый одеколон офисного планктона. Едва я подошёл к линии, разделявшей два пассажирских потока, как ощутил уколы укоризненных взглядов, вонзавшиеся ко мне в спину почти с физической остротой, затем от меня попятилась какая-то дура с сумочкой. Трое школьниц с рюкзаками шарахнулись в сторону, чуть поодаль кто-то вскрикнул, и я краем глаза заметил, как по толпе пробежало какое-то волнение; над толпой поплыла полицейская фуражка, и я тут же юркнул назад в толпу, натянув самый глупый вид, на который только был способен.

Я прибыл к зданию офиса ровно в семь тридцать пять. Стеклянная громада небоскрёба разительно контрастировала с небольшим кирпичным зданием, где ютилась Shining Star. Я вдруг ощутил укол зависти по отношению к тем, кому доводилось работать в таком приятном месте. Впрочем, грустил я недолго: когда я вошёл внутрь, охранник сообщил мне, что в здании поломалась электросеть. Огромная надпись «HiMaDa» грустно мерцала в потемневшем холле. Я приготовился к худшему, и ощущение меня не подвело: над лифтом висела криво написанная от руки табличка с надписью «Лифты не работают». Я тут же выхватил из кармана телефон и написал Намии: «Встреча не переносится?», и через секунду мне прилетел ответ: «Я уже на месте. Опоздаешь — уволю». Проклиная концепцию чёртовой пунктуальность, я выведал, где находится лестница, и полетел наверх, на пятьдесят второй этаж.

Первые пять этажей я пролетел легко вместе с толпой вальяжно поднимающихся клерков. К десятому этажу толпа поредела, а я почувствовал, что задыхаюсь, а к девятнадцатому я остался в одиночестве и ощутил, что туфли вдруг стали весить по несколько килограммов каждый. На тридцатом этаже тело перестало меня слушаться. Я опустился на ступени, хватая воздух изголодавшимся ртом, вытер глаза от заливающего их пота и взглянул на часы: семь сорок восемь. Волевым усилием я принял решение потратить две минуты на отдых, затем поднялся и поскакал наверх с отчаянием обречённого на казнь. Я поднялся на пятьдесят второй этаж, трясущимися руками набрал на телефоне «Тут» и свалился на холодный бетон. В лёгких бушевал пожар. Смартфон в кармане разрывался от звонков, но мне не хватало сил пошевелить даже пальцем. Когда я пришёл в себя, то увидел восемь пропущенных звонков от Намии.

— Ты уволен, — сообщила она, когда я наконец отдышался и смог ей позвонить. — Мы тебя уже десять минут ищем.

Задыхаясь от несправедливости, я спросил, каким образом они сумели подняться наверх раньше меня, на что моя начальница удивлённо сказала, что никто никуда не поднимался, а она вместе с Ю-тян прямо сейчас стоят у входа в здание. Я в красочных выражениях обрисовал ей ситуацию с лестницей. Намия-сан удивлённо замолкла, затем потребовала прислать ей фотографию на фоне номера этажа. Я выполнил её просьбу, сопроводив свою взмыленную физиономию неприличным жестом (в кадр я его благоразумно показывать не стал). Через несколько минут мне пришло сообщение:

«Ждём в кафе Химицу в соседнем здании. Приходи, когда приведёшь себя в порядок».

Я потратил двадцать минут на то, чтобы умыться и привести растрёпанные волосы мало-мальски в порядок. Мимолётно я понадеялся, что в здании Химада-груп окажется хранилище костюмов или хотя бы примерочная, но, как назло, каждая из дверей вела в офис, где не наблюдалось ничего, кроме цветка, компьютера и тонны пыльной бумаги. Я написал Гурудзи, чтобы тот притащил мне какой-нибудь костюм и со спокойствием обречённого на казнь отправился в обратный путь с пятьдесят второго этажа.

В холле обнаружилось, что техники починили электропроводку, и толпы офисных работников медленно тянулись наверх; как ни странно, данная новость меня даже не расстроила. До кафе я дополз почти в девять утра, совершенно не чувствуя под собой ног, плюхнулся в стул и жестом позвал официанта — принести чего-нибудь мятного; сердце колотилось столь бешено, что пить кофе я посчитал самоубийством.

— Десять очков Гриффиндору, — сказала Намия, смерив меня взглядом, в котором я почувствовал небольшой оттенок уважения. — Принцип «вначале думай, а потом делай» явно к тебе не относится. Ты что, всерьёз решил, что я полезу на пятьдесят второй этаж по лестнице?

Я пробормотал что-то про лучшие практики и уважение к начальству. Было видно, что госпожа Макаба впечатлена моим усердием; мне же хотелось сию секунду провалиться в холодную прорубь и не вылезать оттуда, пока ноги не отмерзнут или их не откусит проплывающий мимо кашалот. Прихлёбывая матчу со вкусом порошковой мяты, я ненавязчиво поинтересовался, когда она планирует выполнить своё обещание и расскажет, что за таинственный проект она подготовила.

— Проект отнюдь не таинственный. Тебе предстоит продюссировать, раскручивать и вообще вести к успеху вот эту девушку, — сообщила Намия, протягивая мне папку в кожаном переплёте, на которой блёстками была выложена эмблема Shining Star. — Знакомься, твоя первая протеже.

Я открыл папку, где обнаружил длиннющее резюме. С фотографии на первой странице на меня смотрели огромные, подведённые яркой тушью глаза из-под копны чёрных волос.

«Томоко Химэсама», гласила подпись под фотографией, «23 года».

— Сколько? — подскочил я. — Да она же старуха! Где вы видели айдору старше девятнадцати?

— Примерно каждая вторая, — сообщила Намия, потягивая вишнёвый сок. — Отличная девушка, великолепный idol material, в самом расцвете сил. По крайней мере, она не будет изводить тебя детскими капризами.

Я пробежался по досье: школа с углубленным музыкальным образованием Кокубудзин, средний балл — А+ (то есть пять с плюсом по-нашему, перевёл я сам себе). После окончания школы целый год путешествовала, затем три года училась в Имперском колледже. Я протёр глаза, чтобы убедиться, что мне ничего не чудится. Но буквы остались на месте: Imperial College, London, специальность — история немецкой литературы. Судя по резюме, Томоко-тян владела тремя языками, помимо японского — английским, немецким и французским, увлекается сочинением стихов и хореографией, а также «мотивирована реализовать свою мечту и стать лучшей айдору-певицей Японии».

— Откуда вы взяли такую красотку и почему вы отдаёте её вчерашнему стажёру? — спросил я. — Здесь где-то подвох.

— Ради этой красотки я искала человека, который чуть-чуть разбирается в индустрии, имеет принципы и не носит на глазах шоры «хороших практик», которые работают со всеми, кроме Томоко, — сказала Намия. — У неё очень солидный отец, с которым я тебя попозже познакомлю. Но если тебе не нравится, можешь класть пропуск на стол и валить на все четыре стороны.

Намия поведала, что Томоко-тян — дочь некоторой важной шишки («и послушай меня сразу: не пытайся её пробивать — когда придёт время, я сама тебе скажу»). По словам моей начальницы, отец души не