Наследство капитана Немо - Артуро Каротти

Я припомнил и рассказал Хозяину также и то, что было известно от профессора Ароннакса, его слуги и китолова Нед-Ланда об их жизни на «Наутилусе» и о том, как им пришлось побывать в водовороте Мальсгрема на подводной лодке.

Марсель и Питер сменили нас в тот день у топки, мы вернулись к товарищам и прервали разговор. Мариц, пользуясь отдыхом, рассказывал любознательному Котенку, как от пресмыкающихся отделилась ветвь, давшая начало птицам, как появились на Земле простейшие из млекопитающих и как, путем долгого, медленного развития, была пройдена лестница от них до наиболее высокоорганизованного живого существа — человека.

XVI. Пленники океанов

— Я спросил Дхарматму, — продолжал свой рассказ Хозяин несколько дней спустя, — каким образом ему удалось спасти меня от смерти.

— Я был вблизи Сардинии, — ответил он, — когда увидал, как английский пароход остановился и спустил шлюпку. Вы стали грести к Капрере и скрылись из виду. Между тем на горизонте появилось итальянское военное судно — тюремщик Гарибальди. Англичанин послал к нему шлюпку, которая сейчас же вернулась назад. Мне стало ясно, что вы пробирались к герою, и капитан английского судна донес о ваших намерениях. Я ждал шквала и пошел вам на помощь. Буря помешала мне найти вас вовремя: когда я ударил носом «Наутилуса» о борт военного судна, ваша шлюпка была уже разбита. Вы затерялись в волнах, и, когда я разыскал вас, было уже поздно: помощь была нужна одному.

Я прочел письмо, взял курс на Капреру и передал Гарибальди письмо и деньги.

— Вы с ним знакомы? — спросил я капитана.

— Я его знаю очень давно. Когда я рассказал ему о том, что с вами случилось, и о предательстве англичан, он был вне себя от возмущения и просил передать вам привет.

— Я могу вернуться на родину, капитан?

— Нет, мой друг. На моем корабле есть один закон: тот, кто попадает на «Наутилус», остается в нем навсегда. Это необходимо для нашей безопасности. Вам остается выбирать — быть ли нашим гостем-пленником или братом.

Это было все. Дхарматма повернулся к выходу и оставил меня одного.

У меня в голове была полная путаница. Оставаться до конца своих дней в этой стальной тюрьме мне казалось мало заманчивым. Слишком крепко был я связан со своей родиной. С другой стороны, я угадывал, сколько есть привлекательного в жизни этих отважных жителей морских глубин. Всю ночь я ворочался с боку на бок, то вспоминая родные улицы Ливорно, любимую жену и детей, то представляя себе чудеса подводного мира, раздумывая о том, что, пожалуй, на «Наутилусе» можно больше принести пользы народному делу, чем в самой Италии.

Поутру послышался стук в дверь. Вошел напитан Немо.

— Зайдите, Кобленца, в комнату, где картины. Я покажу вам кое-что интересное.

Я вскочил с постели, оделся и пошел к нему. Едва я вошел в картинную галерею, «Наутилус» стал опускаться. Комната погрузилась во мрак, потом ставни отодвинулись, и сквозь толстое стекло окон я увидал морское дно.

Яркие снопы света прорезывали темную толщу воды и освещали волшебную картину. Остовы изломанных галер громоздились причудливыми грудами: иные — почти целые, оплетенные водорослями, обросшие раковинами, иные — измолотые в щепы вековыми ударами воды. Среди обломков работало человек десять в костюмах водолазов. Они вытаскивали из груд мертвых галер черные ящики, бочки и сундуки. У одного из них ящик вырвался из рук и разбился; большие золотые слитки и дождь сверкающих монет рассыпался по песку.

У меня, старого игрока, захватило дыхание. Проклятая страсть к золоту ударила мне в голову. Я закрыл глаза, но, казалось, продолжал видеть сверкание золота.

— Это испанские галеры, — вдруг сказал мне капитан Немо. — Они возвращались, груженные золотом, из Америки; французский адмирал Шато-Ренар, сопровождавший их, пустил корабли ко дну, чтобы их драгоценный груз не достался англичанам и голландцам. Это было 22 октября 1702 года.

У меня стучало в висках, и в ушах звенело одно слово: золото! Мое решение было готово: я поживу некоторое время жизнью этих подводных скитальцев, а потом, когда мне надоест бороздить моря, выберу подходящую минуту, запасусь золотом и убегу с «Наутилуса». Ведь это так просто! Если бы я был, скажем, одним из людей, работавших среди скелетов галер, что помешало бы мне понемногу отдалиться от них, с мешком золота на плечах, достичь берега и стать снова свободным человеком? Не только свободным, но и… Золото! — звенело у меня в ушах.

В тот же вечер я сказал капитану, что предпочитаю участь друга участи пленника. Долгие годы мне суждено было раскаиваться в этом поступке. Капитан Немо не заподозрил в моем решении никаких задних мыслей; он дал мне время поразмыслить, но мое решение осталось неизменным.

— Будь же другом! — воскликнул напитан.

Он повел меня к корме судна, в свою комнату. Его каюта была полна различных инструментов и приборов, необходимых при подводном плавании. По стенам были развешаны портреты борцов за свободу — здесь был поляк Костюшко, грек Бацарис, ирландец О’Коннель, американец Вашингтон, защитник негров Броун и многие другие. Над постелью висел портрет молодой женщины с двумя мальчиками: это были жена и дети капитана Немо — Дхарматмы, как звали его на родине, в Индии; они погибли от рук англичан во время повстанческого движения.

Капитан усадил меня напротив себя и стал рассказывать мне, как он со своими друзьями бороздит вдоль и поперек морские глубины, изучая никому неведомую жизнь океанов. Полная свобода, возможность обходить земной шар из конца в конец была открыта им. Глубокая дружба связывала экипаж «Наутилуса», состоявший из четырнадцати человек; правильное распределение труда давало возможность без особенных усилий справляться со всеми необходимыми работами.

Собранные на дне морей богатства капитан Немо со своими друзьями передавал комитетам и вождям освободительных движений, в какой бы стране они ни происходили. Велась ли борьба за освобождение народа от ига чужеземцев, шла ли борьба между рабочими и их угнетателями — экипажу «Наутилуса» было безразлично: он спешил на помощь. Жесточе всего капитан Немо ненавидел колонизаторов-англичан; он называл их пожирателями народов и стран. Он рассказал мне, как недавно ему удалось сильно повредить и заставить вернуться в Плимут большое транспортное судно, отправлявшееся с войсками в одну из бесчисленных британских колоний для подавления вспыхнувшего там восстания.

Когда Немо говорил о борьбе за свободу, он весь преображался: его черные глаза горели, тонкие губы сжимались, он становился как будто еще выше ростом.